Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

Курбатова выдернули из постели чуть свет:

— Вставай, за тобой от государя.

Словно обухом по голове. Хотя и ждал он этого, ждал. И все равно неожиданно, как гром среди ясного неба прогремел. Собирался быстро, в полумраке, пуговицы в руках прыгали, в петли не попадали. В спешке портки задом наперед натянул, выругался про себя, скинул, поворотил как надо.

Но посыльный, подвигаясь в санях, пробурчал недовольно:

— Копаисси, Курбатов.

— Виноват, — промямлил Алешка. — Спал еще.

Конь понес санки так быстро, что на раскатах едва не вываливались седоки из кошевы. Мысли в голове Курбатова митусились гнусом весенним: «Господи, что говорить-то? А ну спросит: как додумался? Сказать, что в Италии зрел подобное? Скажет: украл, значит, идею. Что ответить? Как оправдаться? Осподи Исусе, пособи, не оставь!»

Мысли испуганные. Не куда-нибудь — к государю везут. Но где-то в глубине души спокоен дворецкий, что не на срам едет, на радость: «Все ладом будет, все ладом, Алеха. На срам бы к царю не звали».

На ватных ногах вступил в кабинет царя. Петр поднялся из-за стола, шагнул навстречу:

— Курбатов?

У Алешки горло перехватило, губы шлепали, а голоса не было, но головой кивнул утвердительно: я, мол, я.

Петр обхватил за плечи обомлевшего Алешку, тряхнул ласково:

— Умница. Спасибо. Ты даже не представляешь, какую услугу нам оказал.

— Государь… ваше величество… Я хотел, чтоб прибыль тебе…

— Знаю, знаю. Садись сюда.

Царь призвал подьячего.

— Бери перо, пиши указ, Тимофей. Я, милостью Божьей… Ну там сам знаешь, как величать…

— Впишу, впишу, государь. Знаю.

— …Назначаю Курбатова Алексея… Как отчество твое?

— Что? — замешкался Алешка, от волнения забывший, что сие значит.

— Ну, отца как звали?

— Александр.

— Пиши, Тимофей. …Александровича прибыльщиком при Оружейном приказе {96} 96 Оружейный приказ — в XVI–XVII вв. ведал изготовлением и хранением холодного и огнестрельного оружия (кроме пушек). Располагался в Москве, имел в своем ведении оружейные дворы, склады, мастеров-оружейников. В 1669 г. слился с Оружейной палатой, ведавшей изготовлением, закупкой и хранением оружия. с должностью дьяка…

Подьячий, скрипевший пером, покосился на Курбатова с неудовольствием. Еще бы: он столь лет служит, все в подьячих обретается, а тут какой-то «Ванька с ветру» явился и на тебе — сразу дьяк!

А уж далее едва не взвыл пишущий, когда царь велел вписать о награждении только что испеченного дьяка каменным домом на Моховой и поместьем под Звенигородом: «Во привалило. И за что?»

Петр подписал указ, скомандовал подьячему коротко:

— К Макарову!

Тот, пятясь, вышел, унося только что написанную бумагу, взопрев от зависти к «Ваньке с ветру».

— Ну что, Алексей Александрович, — сказал Петр, беря со стола бумагу. — Я вот тут уже прикинул. Сделаем так: гербовая бумага будет трех видов. На первой будет большой орел — это для важнейших документов, купчих там, на владение землей, недвижимостью и прочее. Ценой такой лист будет десять копеек. Согласен?

— Да, да, да, — закивал Курбатов.

— Бумага с орлом помене буде по копейке. Ну а чтоб доступна самым бедным для челобитных — с малым орлом в одну денгу {97} 97 Одна денга — в XIV–XVIII вв. серебряная монета, 200 московских денег составляли московский рубль, копейка — 2 денги. . Ну как смотришь, прибыльщик? — спросил Петр, сделав нажим на последнем слове.

— Я думаю, так пойдет, — наконец начал обретать дьяк Курбатов дар речи.

— Ну и отлично. Ступай в Оружейный приказ, приступай к делу. И обо всем меня извещай. Женат?

— Нет еще.

— Ну и молодец. С этим успеешь, дом теперь есть.

Перед Великим постом царь отправился в Воронеж готовить к спуску на воду корабли, построенные за зиму. Однако вынужден был вскоре воротиться — из Москвы весть пришла, Ромодановский сообщал: «Умер Лефорт».

В это не верилось. Как? Отчего? Ведь перед самым отъездом пировали у Франца Яковлевича: устраивали проводины, смеялись, веселились. Дважды только «на посошок» выпили.

Ямщики гнали тройку царя без задержек, быстро меняя лошадей на станциях. Петр сидел, прижавшись в самом углу кареты, втянув голову в воротник, ни с кем не заговаривая. Меншиков, сидевший напротив, видел, как поблескивали слезы на щеке царя, и делал вид, что не замечает этого. И тоже молчал, понимая, что значит эта потеря для Петра. Лефорт был самым близким другом царя, его наставником, первым любимцем. Именно Франц Яковлевич возглавлял Великое посольство, и именно его стараниями, хоть посольство и не добилось успехов, но не ударило лицом в грязь перед Европой, заставило говорить о России с уважением.

По приказанию Петра похороны Лефорта были обставлены с такой пышностью, что никто не мог вспомнить: хоронили ли так самых знатных бояр? Перед выносом тела из дворца царь приказал открыть гроб и в присутствии всего двора и посланников, громко рыдая, стал целовать мертвого в лоб и щеки. И видимо, это породило слух на Москве, что Петр сын Лефорта, а не царя Алексея Михайловича: «Подменили нам царя, подменили. Не зря ж полтора года был в отсутствии». Пресечь сей слух опять предстояло князю Федору Юрьевичу Ромодановскому в его страшных застенках. И он постарался — пресек.

В последний путь адмирала Лефорта провожали три полка — Преображенский, Семеновский и Лефортов {98} 98 …три полка — Преображенский, Семеновский и Лефортов. — Преображенский и Семеновский — первые полки русской гвардии, сформированы в 1687 г. Петром I из «потешных» войск, названы по селам, где с 1683 г. собраны. В 1700 г. стали лейб-гвардейскими. Участвовали в Северной войне и Персидском походе, русско-турецких войнах, войнах с наполеоновской Францией, в Первой мировой войне. При Петре готовились офицерские кадры для армейских полков регулярной русской армии. Расформированы в начале 1918 г. Первомосковский полк «иноземного строя» получил название Лефортовский. — под траурную музыку с опущенными к земле ружьями. Сам царь шел за гробом впереди первой роты преображенцев, не скрывая слез, катившихся по щекам.

Но уже через день после поминального ужина он скакал в Воронеж, велев многим боярам прибыть туда к отплытию флота во второй половине апреля. В их числе должен был быть там и Борис Петрович. Следом за царем в Воронеж отправилась и первая рота Преображенского полка.

Принимая построенные за зиму суда, Петр обнаружил много недоделок и упущений. Где-то было плохо проконопачено и просмолено днище, на каком-то не хватало парусов и канатов или якорей, на третьем был некомплект пушек. Царь заставил всех без исключения приняться за работу, устранять недоделки, и даже адмирал Крюйс {99} 99 Крюйс Корнелий Иванович (1657–1727) — голландец, с 1698 г. на русской службе. В 1705 г. командовал отрядом кораблей, оборонявших Санкт-Петербург, в 1710 г. вместе с Петром I командовал русским флотом, взявшим Выборг. В звании вице-адмирала в 1715 г. заведовал судостроением, артиллерией, грузовыми судами Адмиралтейства и лесопильными предприятиями в Морском комиссариате. С 1718 г. — вице-президент Адмиралтейств-коллегии, с 1721 г. — адмирал. взял молоток и стал конопатить судно и смолить, хотя его никто не заставлял, а подвигнул к этому пример царя. Сам Петр ни минуты не был праздным, он появлялся на верфи то в одном, то в другом месте, то с молотком и паклей, то с квачем на просмолке днища, то среди матросов, тянущих пушку на корабль. А уж там, где полагалось спускать судно на воду, без него ни разу не обходилось. Мастерам всем было строго наказано: «Без государя не спускать». И здесь он был не просто зрителем и зевакой, а брал топор и становился к главной стойке, удерживавшей судно на берегу, и, поплевав в ладони, ждал короткой команды мастера: «Р-руби!» После спуска благодарил мастера, целовал и ставил причастным к постройке и спуску корабля ведро водки и первой чаркой чокался со всеми: «С Богом, ребята!»