Роберт Крайтон - Тайна Санта-Виттории

— Тебе хочется еще по чему-нибудь пальнуть?

— Да.

Среди серых, тускло-красных и оранжевых строений — а такими делало солнце кирпич, камни и штукатурку в Санта-Виттории, — среди древних камней, протравленных дымом и старостью, выделялось одно яркое пятно — синяя с красным реклама компании «Чинцано» на крыше Кооперативного погреба.

— Хочешь по этой штуке? — спросил фон Прум. — Сумеешь попасть?

Трауб кивнул.

Первый снаряд пролетел над рекламой и ударил в склон горы, где-то За городом. Трауб объяснил нам потом, что стрелял так нарочно, чтобы ни в кого не попасть. Это была наводка, зато второй выстрел попал прямо в цель и ударил в рекламу. Увидев, что она не обрушилась, фельдфебель выстрелил в третий раз, и реклама поползла вниз и медленно скатилась с крыши, точно подстреленный гусь или дикий лебедь, который не хочет умирать и противится смерти.

— Ну что ж, я думаю, первое впечатление мы произвели, — сказал капитан фон Прум.

Теперь они двинулись дальше — много медленнее, чтобы не поднимать пыли, а кроме того, потому что продвигаться тут можно было лишь со скоростью, не превышающей скорости вола. Один из мальчишек-сигнальщиков вышел со своей свистулькой на дорогу и дул в нее с такой силой, что покраснел как рак. Немцы остановились и уставились на него.

— Что это с ним, как, по-твоему?

Мальчишка продолжал дуть в свой свисток так, что от натуги глаза у него вылезали ив орбит.

— По-моему, он — того, — сказал фельдфебель. — У них тут мальчишки целыми днями пасут коз, совсем одни, а от этого бывает помутнение рассудка.

Минут через десять они достигли подножия горы и увидели Фунго, у которого и в самом деле такой вид, точно он не в своем уме, особенно когда улыбается. Фунго подметал площадку у входа в Римские погреба.

— Еще один такой, — произнес фельдфебель Трауб. Они уже повернули и поехали было вверх — это была первая в истории попытка въехать на машине на нашу гору, — когда капитан обернулся и еще раз посмотрел на Фунго и на вход в погреба.

— Надо будет обследовать это место, — сказал он, и Трауб кивнул. — Может подойти для бомбоубежища.

На полпути вверх они остановились, чтобы дать моторам остыть. В виноградниках они увидели людей, приютившихся в тени листвы; многие из них спали.

— Приготовьтесь к тому, что нас будут встречать с чисто итальянской помпой, — сказал фельдфебелю капитан фон Прум. И добавил, что там будет и мэр в своем единственном черном костюме, выпачканном вином и навозом, и несколько стариков с флагами, в вытертых рубашках, увешанных медалями еще прошлой войны, и члены фашистской партии, которые будут клясться в вечной преданности своим поработителям. Было без десяти минут пять.

Прежде чем двинуться дальше, капитан фон Прум сорвал несколько виноградин с лозы у дороги и попробовал — виноград был кислый. На беду, Паоло Лаполла оказался подле них.

— Что это у тебя с виноградом? — спросил фон Прум. Паоло не сразу набрался храбрости ответить.

— Да он еще не созрел, — произнес он наконец. — Рановато вы приехали.

Немцы рассмеялись.

— А когда ты советовал бы нам приехать — в будущем году?

— Позже, позже, — сказал Паоло. — Много позже.

— Виноград-то у тебя кислый. А как вино?

— А-а-а, вино, — сказал Паоло. — Вино — это другое дело. Надо будет вам его попробовать.

— Попробуем, — сказал фон Прум, — попробуем. Грянул такой хохот, что Паоло испугался.

— Больно хорошо вы по-итальянски говорите, — сказал Паоло.

— Ты тоже, — сказал фон Прум.

— Так я-то ведь родился здесь, ваше превосходительство, — сказал Паоло.

Те, что стояли у Толстых ворот и везде, откуда видны были виноградники, испугались за Паоло, а еще больше испугались того, что он может сказать, но Бомболини, когда ему об этом сообщили, не испугался. Ведь сказал же Учитель, что это величайшая мудрость — прикинуться иной раз дурачком, а Паоло был мастер но этой части, да и вообще все жители Санта-Виттории постигают это искусство уже к тому времени, когда их отнимают от груди.

По всей Корсо Кавур вплоть до Народной площади люди стояли на пороге домов, и вдоль улицы, и по краям площади, потому что теперь, после того как немцы разбомбили двуколку и снарядом сорвали рекламу, глупо было делать вид, будто никто знать не знает о том, что они пожаловали сюда. Люди стояли молча и были очень спокойны — это посоветовал Бомболини, который сказал, что они должны встретить пришельцев так, как встречают похоронный катафалк: никто не станет выскакивать на улицу и бежать за катафалком, но никто и не отвернется, когда он едет мимо. Настроение у людей было скорее даже приподнятое, потому что отверстие в горе было немцами замечено, но они не сунулись туда.

Только Фабио был расстроен.

— Восемь солдат и офицер, а нас-то ведь тысяча! — сказал он. — До чего докатилась моя страна!

Когда рокот моторов достиг Корсо Кавур, Фабио покинул площадь и направился в Верхний город, а оттуда через городские ворота — в горы.

Корсо неудобна для движения, потому что, как сказал Туфа, она точно труба, зато каждый звук там резонирует.

И сейчас рокот моторов гудел в этой трубе и с ревом вырывался на площадь, так что даже те, кто стоял в дальнем ее конце, застыли.

Посреди площади стояли только двое — мэр города Итало Бомболини и Эмилио Витторини в парадном мундире своего старого полка. А позади них возвышался фонтан Писающей Черепахи.

Первым на площади появился мотоцикл. Из-за крутизны улицы люди увидели его, лишь когда он вынырнул в конце Корсо и на секунду словно повис в воздухе — одно колесо на площади, другое — на Корсо. Потом оба колеса прильнули к булыжнику площади, и мотоцикл помчался вперед.

Конечно, немцы видели двух человек, стоявших посредине, но они не направились к ним, а повернули вправо и с ревом пронеслись вокруг площади, по самому ее краю, где, прижавшись к домам, стояли люди. Объехав площадь, мотоцикл вернулся к началу Корсо. Бомболини же и Витторини по мере продвижения мотоцикла поворачивались, чтобы все время стоять к нему лицом — так поступает матадор, когда бык вылетает на арену. Но немцам одного раза показалось мало, и они вторично поехали вокруг площади, пока грузовичок и легкое орудие двойного назначения не нагнали их и не пристроились следом. На этот раз они ехали еще быстрее — громче ревел мотор и взвизгивала резина на камнях. Это производило внушительное впечатление. Невероятно внушительное. Ведь большинство жителей были уверены, что ни одна машина никогда не сможет подняться по Корсо и въехать на площадь. По знаку офицера грузовичок остановился, солдаты спрыгнули на мостовую, отцепили орудие и нацелили его на народ. Только после этого мотоцикл резко развернулся и направился к тем двоим.