Ясуси Иноуэ - Хозяйка замка Ёдо

С того дня как Тятя стала наложницей Хидэёси, ей ещё не доводилось слышать о столь неприятных происшествиях. Она считала, что ни при каких обстоятельствах правитель не должен обрекать на смерть человека, который так долго пользовался его величайшим доверием.

Всю весну Тятя не покидала Ёдо. Быть рядом с сыном — что ещё нужно для того, чтобы чувствовать себя счастливой? Госпожа из Северных покоев отправила к ней гонца с приглашением полюбоваться цветущей вишней в Дзюра-кудаи, но Тятя отказалась, сославшись на недомогание.

В шестом месяце она зазвала в гости даму Кёгоку, и впервые за долгое время кузины наговорились всласть. Однако, глядя на сдержанную, приветливую и робкую Тасуко, Тяте с трудом удавалось подавить гнев, нараставший в её душе и постепенно вытеснявший радость, которую ей всегда доставляло общение с двоюродной сестрой. На обратном пути из Одавары Тятя уже добилась своего — вогнала даму Кёгоку в краску, заявив, что Хидэёси должен принадлежать только им двоим, и теперь ей опять захотелось смутить и напугать эту слишком уж покорную судьбе и застенчивую женщину.

— Вообще-то это я выгнала даму Кагу из её резиденции в Дзюракудаи, она теперь живёт со своим папашей, — заявила Тятя, наслаждаясь произведённым впечатлением: кузина чуть не расплакалась, до того ей было неловко слышать о столь вопиющем поступке. — Возможно, вы тоже хотите от кого-нибудь избавиться? — любезно осведомилась Тятя.

— Ох, что вы такое говорите, сестрица? Конечно нет!

Похоже, дама Кёгоку отчаянно боролась с желанием заткнуть себе уши.

— Ну полно вам! Просто назовите мне имя.

Несчастная Тасуко, не зная, куда деваться под пристальным взглядом кузины, в отчаянии замотала головой, словно умоляя её положить конец этим неподобающим речам.

— Может быть, вам не нравится дама Сандзё? — не отставала Тятя.

— Нет, что вы!

— Дама Сайсё?

Загнанная в угол, Тасуко подняла наконец голову, словно отказываясь бороться, и тихо проговорила:

— Госпожа из Северных покоев.

Настала Тятина очередь прийти в изумление. Она какое-то время таращилась на даму Кёгоку в такой растерянности, словно та нанесла ей неожиданный удар кинжалом.

— Милая Тятя, прошу, оставим эту тему. Но знайте, что я всегда буду вашей союзницей и сделаю всё, что вы пожелаете.

И лишь после ухода дамы Кёгоку Тятя полностью осознала, что кузина произнесла тот самый титул, который ей самой жёг губы, рвался на волю.

В начале восьмого месяца здоровье Цурумацу после небольшого улучшения снова пошатнулось. Тятя ночей не спала, сутки напролёт просиживая у постели сына. Лучшие столичные лекари были спешно вызваны в замок Ёдо. Хидэёси велел молиться за исцеление наследника в храмах и святилищах всех провинций, посулил щедрые дары монахам, ежели Цурумацу поправится. Он заказал службы в храмах на горе Коя и в Кофукудзи, послал своих людей умилостивить самого Дзидзо, покровителя детей, в Согэндзи, знаменитый храм в местечке Киномото провинции Оми.

Боги и бодхисаттвы не снизошли. Цурумацу скончался в пятый день восьмой луны в возрасте трёх лет. Потеряв сына. Тятя обезумела от горя, Хидэёси впал в беспросветное уныние. Скорбную весть о смерти наследника он получил в киотоском храме Тофуку и остаток дня, а затем всю ночь провёл в уединении, на следующий день обрезал волосы и облачился в траурные одежды. Иэясу Токугава и Тэрумото Мори, прибывшие выразить свои соболезнования, тоже обрезали волосы в знак величайшей скорби, и всё прочие вассалы последовали их примеру.

На рассвете Хидэёси отправился в святилище Киёмидзу и затворился в покоях для медитации, отказавшись принимать кого бы то ни было. На девятый день восьмой луны он прибыл в Ариму на горячие источники, но и там время проводил в одиночестве.

Погребальный обряд состоялся в Миёсиндзи — Будзэн Исикава, бывший наставник Цурумацу, был последователем Нанкагэнко, настоятеля этого буддийского храма.

После похорон Тятя, измученная душевной болью, Удалилась в замок Ёдо и стала ждать визита Хидэёси — только он мог облегчить её страдания, больше помочь было некому.

В середине десятого месяца Хидэёси наконец вырвался к ней и провёл ночь в замке. Впервые после смерти сына они остались наедине. В тот вечер все обитатели замка были приглашены на пир, устроенный в зале приёмов в честь праздника любования полной луной. Всех потчевали сакэ, даже гонцов и оруженосцев, которым подали угощение на энгаве.

Прохладный ночной воздух был пропитан грустью, отражение восхитительно прекрасной луны скорбно тонуло в водах Ёдогавы. Хидэёси и Тятя старательно избегали упоминаний о Цурумацу. Его высокопревосходительство рассказывал о прошлогоднем военном походе по прибрежным восточным трактам после взятия Одавары, превозносил красоту леспедец в Ивацуки и виды Киёмидэры в Окицу, где он провёл несколько дней, восхищался очарованием залива Таго.

Затем они заговорили о Когоо, и Хидэёси вдруг предложил:

— А не выдать ли мне её замуж?

— Полагаю, тогда она быстрее утешится, — кивнула Тятя.

— Вот и славно. Что скажешь о Хидэкацу?.. Да, пожалуй, это удачная мысль. Я выдам её за Хидэкацу в нынешнем месяце или в начале следующего.

Решение, как всегда, было принято мгновенно. Когоо лишилась семьи ради безопасности Цурумацу в будущем, но и юный наследник кампаку, и Ёкуро Садзи покинули этот мир, так что заложничество Когоо потеряло смысл. Осталась только её скорбь. Хидэёси, схоронивший сына, внезапно проникся жалостью к этой несчастной женщине и вознамерился устроить её свадьбу как можно скорее.

На пир по случаю любования полной луной был специально приглашён знаменитый танцор Умэмацу. Таким образом, Хидэёси посвятил праздник памяти своего наследника — маленький Сутэ когда-то любил пляски этого искусника. Теперь осиротевшие родители смотрели представление, испытывая одни и те же чувства, их сердца бились в унисон. В глазах Тяти Хидэёси перестал быть и смертельным врагом, и повелителем, которому она отдала своё тело, и возлюбленным, чьи похождения заставляли её жестоко страдать от ревности. Общая боль всё уравняла, они превратились в обычную семейную пару: пожилой муж и молодая жена, убитые горем, безутешно оплакивающие потерю своего единственного ребёнка.

Хидэёси имел склонность быстро принимать решения, и в тот вечер определилась судьба не одной Когоо. Под конец пира он объявил Тяте, что собирается сделать наследником своего племянника Хидэцугу, передать ему титул кампаку и Дзюракудаи. В глубине души Тятя не могла с ним не согласиться: пятидесятишестилетний полководец, только что потерявший единственного сына, просто обязан позаботиться о преемнике, и чем раньше — тем лучше.