Алексей Меняйлов - Россия: Подноготная любви.

После ранения Ленин слабеет, а со временем все больше и больше; вскоре и вовсе становится беспомощным. Ленина перестают слушаться даже молоденькие секретарши и стенографистки (наиболее гипнабельный контингент). Дамочки против воли прикованного к постели Ленина доносили Сталину о всех высказываниях некогда ими обожаемого до самозабвения вождя, и из этого непослушания комсомолочек следует, что сила некрополя Ленина упала почти до нуля.

Как говорится, "сердцу" не прикажешь, - исчезли искорки обожания и в глазах Сталина тоже.

Но хуже того, о некогда испытываемом рядом с картавым вождем ломовом кайфе у "отца народов" осталось воспоминание! Это воспоминание хуже, чем забвение - поруганная "любовь" воспринимается как разочарование, как агрессия объекта любви, предательство (в понимании носителя стайного начала). "Разочарование" всегда высвобождает проявления ненависти.

Экс-вожди выход из-под повиновения замечают немедленно - и всегда оскорбляются. И начинают мстить. При бессилии - обзываться. Ленин был не оригинален: вдруг оказалось, что Сталин - мерзавец и неумный.

Ленин наконец-то умер, как умирали и другие вожди, а Сталин остался до времени жить.

Подавленное психическое состояние Сталина очевидно.

Надо понимать, что рядом с еще не развалившимся Лениным Сталин действительно был совершенно счастлив, - и не важно, понимал он или не понимал некоторые нюансы марксизма-ленинизма. Он был счастлив - восторженно.

А еще - что очень важно для понимания структуры психики Сталина - при жизни Ленина он был счастлив еще и от самого послереволюционного времени. Ленинцам было внушено верить, что все их внутреннее несчастие души (которое проявляется в ревнивости, страстной влюбленности в жен своих друзей, скверности тех женщин, с которыми они оказывались повязанными юридическим браком, и вообще вся остальная боль), происходит, якобы, вовсе не от того, что они суть неличностные элементы иерархии, а потому, что виноваты внешние обстоятельства, якобы плохой социальный строй (сословный). Дескать, если банки и трудолюбивых крестьян ограбить, деньги забрать себе, а инвентарь и хозяйственные постройки передать так называемой бедноте - то есть не желающей ни работать, ни думать черни, которая если чего и желает, так это достижения состояния "счастье" (напиться, накуриться или попасть в психоэнергетическую зависимость на каком-нибудь "национал-социалистическом" собрании), - то боль исчезнет.

Когда в 1917 году власть в столицах Российской империи досталась ленинцам, напряжение их душ было колоссальным, - как при первой любви, когда тешатся надеждой, что вот еще чуть-чуть, и боль души пройдет. Словом, оставалось только перебить тех, кто не нравится, тех, кому завидуешь - и вот оно, ломовое счастье!

Процесс устилания страны трупами, разрушение городов и сел, учреждение чекистских пыточных подвалов уже само по себе есть удовольствие для всякого некрофила, будь он ярким или жухлым. Удовольствие, разумеется, усиливается от наслаждения процессом поглощения себя сверхвождем. И самое главное: ожидание избавления от боли - великолепное, ни с чем не сравнимое наслаждение заведомо ложной надеждой!! Ложь ценится толпой выше истины и распознается безошибочно.

И Сталин в 17-м наслаждался. Вместе с остальными верными ленинцами, забывая о своей сухой руке, сросшихся на ногах пальцах и прочих уродствах, забывая о муках ревности, о неисполненном желании заставить соратников по партии с мужскими половыми органами танцевать друг с другом, о невыясненности отношений с любимым Ильичом, на пути к которому стояли Инесса Арманд и Надежда Константиновна…

Но надежды скончались.

Гражданская война потухла, из чего следовало, что нет уже больше достаточно убедительного повода убивать, нет основания подписывать приказы о расстрелах конкурентов и ненравящихся.

Сословное общество разрушили, - но боль не прошла: то, что вызывало зависть на духовном уровне, обрести не удалось.

Хуже того - Ленин заболел, а потом и вовсе умер, тоже не оставив никаких надежд на возвращение былого счастья страстной влюбленности - ведь подобного Ленину чуда-юда на горизонте пока не вырисовывалось.

Жизнь Сталина утратила свой вкус - "отец народов" вынужден был коротать время в припадках гнева на законную жену-валабиянку, вспышках ненависти к номинальным детям, как говорится, сомнительного происхождения, - но сомнительного только для нас, а Сталин, прилюдно называвший свою мать "старой шлюхой", вряд ли обольщался насчет своей жены - "почему-то" точной копии его матери. Приходилось тянуть лямку ненавистной жизни, занимаясь внутренними разборками со всякими там Троцкими, Рыковыми и Зиновьевыми, червонными казаками (или "червонцами", т. е. казаками, перешедшими на сторону Ленина, но психологически несовместимыми со Сталиным, поскольку испокон веку ненавидели кавказцев) и прочими.

Что оставалось ждать не умевшему жить Сталину, кроме смерти?

Если в таких случаях невротики не кончают жизнь самоубийством, то на что надеются?

Только на одно.

На реанимацию прошлого. Во всех эмоциональных тонкостях и воссозданных обстоятельствах.

В таких случаях, со всей силой и мощью невроза, отрицающего ценность жизни, некрофилы стремятся впасть в транс "счастья", для воспроизведения которого необходимо найти аналог предыдущего вождя ("ключ"), который подобно рубильнику под рукой подрывника в одно мгновение взорвет действительность и всякую осмысленную целесообразность.

Необходимо осознавать всю силу преступного влечения вождя к "счастью", по сравнению с которой тяга наркомана - ничто. А наркоманы, помнится, не останавливаются ни перед чем: украсть - так украсть, убить - так убить, Родину предать - никаких проблем…

Воспроизведение "ключа" желательно точное.

"Ключ" конкретен, он поддается измерению - он всегда психологический аналог ключа предыдущего.

Чтобы провалиться в невроз, полученный Сталиным от Ленина, необходим был аналог Ленина, "вождя российского пролетариата", то есть, это должен был быть:

- мужчина;

- примерно сорока лет (столько примерно было лет Ленину, когда с ним познакомился Сталин);

- человек, стремящийся захватить власть в стране;

- вождь, стремящийся войнами достичь мирового господства;

- называющий это преступление "революцией";

- обещающий всем счастье;

- достигающий обожания толпы публичными выступлениями;

- неспособный к деторождению;

- использующий женщин для удовлетворения определенных (отнюдь не традиционных) потребностей;

- не стесняющийся с отдачей приказов к расстрелам и грабежам;

- автор публицистических работ, невнятность изложения которых и лозунговость выдает опыт гипнотического воздействия на аудиторию;