Александр Филимонов - Проигравший.Тиберий

Он думал, что сделал очень удачный ход в игре, которую вел всю жизнь. Игра эта была гораздо более сложной и умной, чем обычное бросание костей наудачу. Кости падают, как им заблагорассудится, а в игре Тиберия ходы можно было просчитывать заранее. Возможно, сам Тиберий многим, кто с ним играл всю жизнь, казался бездушной игральной костью. Но те, кто бросал эту кость в надежде получить какие-то выгоды, в итоге оказывались в проигрыше. Даже Август. Даже самый сильный игрок — Ливия. Теперь Сеян вообразил себя искусным метателем костей и полагает, что стоит возле игрального стола, задумчиво подбрасывая Тиберия на ладони и выбирая удобный случай для броска. Что ж, он весьма удивится, когда швырнут его самого и выпадет он самой безнадежной «собакой».

Тиберий выполнил просьбу Калигулы — написал приказ о Переводе Кассия Хереи в Рим на должность командира когорты преторианской гвардии. Для того чтобы не привлекать к этому особого внимания Сеяна, вместе с Кассием были переведены еще несколько офицеров — это вполне вписывалось в рамки той кампании, о которой они с Сеяном договорились, — по замене командного состава войск на Рейне офицерами-преторианцами.

Таким образом, у Калигулы вскоре появилась в гвардии своя рука. Кассий Херея был страшно удивлен, когда узнал, что малыш Калигула все еще его помнит. И был безмерно благодарен за такое повышение. Ему, честно говоря, до смерти надоело сидеть на границе с Германией, тем более что войны не было и, как говорили, — не предвиделось. Кассий служил уже более тридцати лет, и закончить службу в привилегированных частях, да еще в столице, было для него невероятной удачей.

Все, кто знал Калигулу раньше, отмечали произошедшую с ним перемену, весьма благоприятную для окружающих. Он стал необычайно щедр и, казалось, ставил своей целью потратить как можно больше денег, чтобы угостить как можно больше народу. Возможно, к такой щедрости его подтолкнула неожиданная радость: обнаружилось тайное завещание его прабабки, Ливии Августы, по которому Калигуле причиталась какая-то невообразимая сумма. К тому же теперь он был законным наследником имущества своей матери и братьев, не конфискованного в императорскую казну по загадочной прихоти судьбы.

Тем временем Сеян, испуганный тем, что вызывает у императора подозрения, резко оборвал отношения с Ливиллой, известив ее об этом коротким и невежливым письмом. Ливилла, ничего не знавшая о том, что Сеян просил у Тиберия ее руки (надеясь на положительный ответ, Сеян хотел, чтобы Ливилла считала их брак его личной заслугой), принялась искать с ним встречи для объяснения. Он избегал ее, это было нетрудно сделать, зная о всех передвижениях Ливиллы. И тогда она начала писать Сеяну письма.

Черновики писем попали в руки Антонии. Ливилла жила со своей матерью и не слишком заботилась о сохранении их с Сеяном тайны, считая Антонию выжившей из ума старухой, которая ничего не поймет в письмах, даже если и прочитает их, — незаконченные письма, то угрожающие, то жалобные, валялись по всему дому. Но Антония все поняла. Ей стало ясно, что Ливилла подсыпала яд своему мужу, Друзу Младшему, чтобы выйти за Сеяна. И разумеется, не по любви, а для того, чтобы легче было плести заговор против императора Тиберия. Старуха была поражена: ее дочь — убийца своего мужа и грязная заговорщица! По закону человек, убивший своего близкого родственника, подлежал страшной казни — его зашивали в мешок вместе с четырьмя животными, считавшимися примером непочтительности к своим родителям и близким: обезьяной, собакой, петухом и змеей. Антония пришла в ужас, когда осознала, что Ливилла достойна такой страшной казни — утопления в мешке с этой нечистью. Она поняла, что рано или поздно Тиберию все станет известно. И спасти Ливиллу от позора можно было только одним путем: выпросив у императора разрешение убить Ливиллу самой.

А чтобы получить такое разрешение, Антония обязана была сообщить Тиберию о своей дочери и Сеяне.

Она знала, что Тиберий в последнее время потеплел к ней. И попросила его о свидании — пришлось это делать через Сеяна, но Антония объяснила так: она чувствует приближение смерти и хочет попрощаться с императором, чтобы поблагодарить его и поручить заботу об оставляемых ею детях и внуках. У убитой горем Антонии был такой больной вид, что Сеян ей поверил.

И почти одновременно Сеяну решила отомстить Апиката — бывшая его жена, брошенная им ради Ливиллы. Это была глупая женщина, и она не понимала, что делает. Ревность еще больше ее оглушила. Способ, которым Апиката сумела переправить свой донос на Капри, был прост: у нее имелось несколько родственников среди преторианских гвардейцев, и один из них, соблазненный хорошей платой (Апиката еще пообещала ему отдаться, если он выполнит ее просьбу), провез письмо на остров, когда сопровождал Сеяна, — и незаметно подбросил Тиберию в дом.

Тиберий вызвал на остров Калигулу.

Кассий Херея всегда был рад видеть своего любимца.

— Мог ли я подумать, Калигула, что когда-нибудь стану с тобой обедать за одним столом? — спрашивал он и смеялся, глядя, как Калигула наливает ему вина, — Я ведь помню тебя еще вот таким — ростом как раз с сапожок!

Обед проходил в доме Калигулы, и обедавших было только двое — хозяин и его гость. Чтобы Сеян не придавал этому обеду большого значения, Калигула приглашал и его, зная, что тот, не любящий ни Калигулу, ни Кассия, откажется.

Впрочем, он мог и не отказываться, потому что результат обеда для Калигулы был бы один и тот же — что с Сеяном, что без него. И все закончилось бы, как и положено хорошему обеду с вином, — сытой отрыжкой, поглаживанием живота и отсутствием каких бы то ни было важных решений.

Дело заключалось в том, что прямодушный Кассий Херея не понимал намеков. Говорить в открытую с ним Калигула опасался — слишком важное затевалось дело — и, подливая гостю вина, старался прощупать его, выяснить, сможет ли Кассий, не задумываясь, поднять руку на командира? А Кассий, хоть и не очень высоко ценил Сеяна, и даже презирал его за жестокость, но отношение к начальнику гвардии выражал по-солдатски просто: командир есть командир, и этим все сказано.

— Твой отец, Калигула, был лучшим моим командиром — не в обиду будь сказано нашему императору, да продлятся его счастливые дни! — говорил Кассий, — Но такие, как твой отец, рождаются раз в сто лет, если не реже — не в обиду тебе будет сказано, Калигула, да сопутствует тебе во всем счастье и удача! А наше дело — подчиняться командирам и оберегать их, вразуми их Юпитер!

А время было дорого. В любую минуту, как сказал Калигуле Тиберий, Сеян может узнать или догадаться, что что-то затевается против него. Нужен был человек, которому гвардия без колебаний подчинилась бы, когда Сеян будет арестован. Кассий показался Тиберию именно таким человеком. Заняв должность командира когорты, он легко заставил преторианцев уважать себя. Огромный вес в их глазах Кассию придавало его героическое прошлое. Избалованные гвардейцы смотрели на героя сражения в Тевтобургском лесу как на ожившую легенду!