Питер Грин - Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос
- Название:Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Армада
- Год:1998
- Город:Москва
- ISBN:5-7632-0668-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Питер Грин - Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос краткое содержание
В романе современного английского писателя и ученого Питера Грина делается попытка воссоздать жизнь легендарной поэтессы античности Сафо, показать ее мир, мир любви и страданий, дружбы и предательства, чистых чувств и высокой поэзии.
Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Итак, мы собираемся причаливать под высокими белыми утесами Левкаса. Выйдя из Коринфского залива, мы пошли на север мимо разбросанных островков, мимо Кефаллении [139] Кефалления — самый крупный остров в Ионическом море, лежащий около о. Итака. В 456 г. до н. э. островом завладели афиняне; во время Пелопоннесской войны о. Кефалления был союзником Афин.
с ее высокими горными хребтами, похожими на спину дракона, мимо острова Итака [140] …острова Итака, куда Одиссей возвратился после стольких лет странствий… — Итака — гористый остров в Ионическом море близ западного побережья Греции. Является ли- этот остров родиной Одиссея, спорно.
, куда Одиссей возвратился после стольких лет странствий для того, чтобы навести наконец порядок в своем доме. Мы стоим, причалив к длинной каменной набережной; на корабль вносят мешки с едой и кувшины с водой, а друзья обмениваются приветствиями. С зарей подул свежий ветер; это был наш последний причал в Греции. К западу от нас простирается Ионическое море, за кривой линией горизонта лежат горы Сицилии. Отплыли мы в полдень.
Мне казалось естественным, что я слышу его имя. Естественным — и неизбежным. Глянув на набережную, я увидела кучку матросов: нашего кормчего и многих других, которых я не знала, но моя кровь возопила: «Не здесь ли он?!» — когда я увидела позади себя темный торговый корабль с таким хорошо знакомым флагом на мачте: каракатица — знак Сиракуз.
— Что нового? — сказал один, а другой ответил, смеясь:
— Ты помнишь Фаона?
— Да, — прошептала я, — я помню Фаона! Я, безразличная всем тень, женщина, укутанная в плащ, не знающая, куда идти дальше!
Тут первый голос спросил:
— А что с ним опять стряслось?
В ответ на это все рассмеялись и выпили горячего, приправленного пряностями вина, которое принесли из прибрежной таверны. Их медные кружки заблестели в утреннем свете. Мужчины как мужчины, а я все ждала, ждала.
— Можешь догадаться, что случилось, — сказал сиракузец. — Это было неизбежно. Рано или поздно это должно было случиться.
Кормчий вытер рот:
— Ну, так расскажи нам.
— Знаешь Аристиппу? — спросил сиракузец.
— Какую это? Жену Главка? — спросил кто-то, и другой вставил слово:
— Кто ж ее не знает?
И снова раздался смех, пока кто-то не сказал:
— Она теперь не так юна, как прежде.
— Фаону нравились зрелые женщины. Зрелые и легкодоступные.
— Нравились? Это не то слово! Так вот, Главк возвратился из своего последнего путешествия десять дней назад.
Слабый смех; затем первый голос спросил:
— И застал их?
Пауза.
— Да, застал, — подтвердил сиракузец. Больше рассказывать о Фаоне нечего, делайте выводы сами!
Кормчий прокашлялся, допил вино и сказал, будто бы вскользь (сам-то он, судя по взгляду, тоже не дурак был ухлестнуть за смазливой бабенкой):
— И что, кончил с ножом между ребрами?
Сиракузец заглотнул остаток вина и выплеснул последние капли на удачу.
— А как же иначе? — В ответ шарканье ног.
— Да, такого конца дождался Фаон! Он умел наслаждаться жизнью, пока она длилась!
Тут сиракузец вставил слово:
— И знаете, что нашли на нем? Главк мне это продал.
Пауза, шепот:
— Вот это да! Какое мастерство! Какая тонкая работа! Похоже на сосуд для благовоний. Видимо, из алебастра.
— А что в нем было? — спросил кормчий.
— Он был пуст, — пожал плечами сиракузец.
Тут встрял еще один голос — холодный, с подавленным смешком:
— Должно быть, Фаон держал в нем свое счастье.
На этом матросы ушли вдоль по набережной, слегка
покачиваясь, как всегда моряки на суше — ведь им море дом родной, а здесь они чужие!
Здесь, на возвышении, высоко над Левкасом и морем, привольно дышится свежестью утреннего воздуха. На западе небо по-прежнему чистое, ионийские воды спокойно простираются до самого горизонта к далекой Сицилии, хотя на востоке, над высокими горами Акарнании [141] Акарнания — западная прибрежная область Центральной Греции между Амбракским заливом и Коринфским заливом, омываемая Ионическим морем.
, сгущаются грозовые тучи. Когда мы вошли в гавань (когда ж это было? час назад? или целую вечность?), восходящее солнце бросало косые лучи меж отвесных, возносящихся к небу утесов, окрашивая их природный белый цвет в изящный розовый. От края обрыва до темной, морщинистой поверхности воды, где наш корабль, точно некое крохотное черное насекомое, по-прежнему стоит на якоре у каменной набережной, две тысячи шагов. В нескольких шагах позади меня, белый и мирный, стоит небольшой храм Аполлона. Некий благодарный почитатель — как гласит надпись, Менекс, сын Кратила — в благодарность за милости, дарованные этим богом, поставил здесь премилую красивую скамеечку, на которой я сейчас сижу и пишу.
Когда капитан судна спросил меня, для чего мне понадобился мул, я сказала: «Мне нужно съездить принести жертву Аполлону». Это было правдой, хотя я хотела сказать отнюдь не эти слова. И вот почему я сейчас здесь. Мой разум чист, в том нет сомнений.
После этого первого потрясения, достигнув нижней ступени отчаяния, я написала:
«Мы — всего лишь игрушки в руках Афродиты, этим все начинается и этим заканчивается. Наши страсти возгораются или угасают от ее холодных причуд. Собственное «я» не значит ничего, собственное желание не стоит ничего. Каких бы мы ни делали красивых жестов, в них — лишь бессознательный пафос и ирония куклы на ниточках, которая имитирует, пародируя наши человеческие иллюзии. Мы смеемся над лишенной рассудка куклой, хотя слишком хорошо видим нити, которые приводят ее в движение, — порой смелые, решительные движения! Мы наблюдаем самих себя!
Я, Сафо из Митилены, дочь Скамандронима, бесповоротно отвергаю слова, которые только что записала. То, что я теперь делаю, я делаю, руководствуясь исключительно своим выбором и знанием. Моя воля непоколебима, и я безоговорочно принимаю на себя все бремя, которое налагает эта воля, всю ответственность за поступки и решения своей жизни. Ни один бог, ни даже сама Афродита не может действовать от моего имени, если мое желание иное».
Теперь мне нужно записать эти последние слова. Я запечатываю все записанное — завет моей жизни — и оставляю как пожертвование у алтаря Аполлона. Путь это хранят бог и его жрецы. Затем я вернусь, одинокая, на этот ветреный мыс, пока еще не село солнце, пока грозовые тучи еще не затемнили западный край неба, — и закончу свое путешествие так, как считаю должным. Аполлон, владыка света, прими мое подношение. Посейдон, властитель всех морей и океанов, даруй мне спокойное плавание.
От автора
В предлагаемом суду читателей романе «Смех Афродиты» я предпринял попытку воссоздания образа знаменитого исторического персонажа с той степенью достоверности, какую позволяют имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства. Эти последние дошли до нас лишь в виде крохотных фрагментов, порой безнадежно испорченных; каждая сколько-нибудь ценная деталь требует обстоятельного исторического расследования. Что остается в этих условиях сочинителю? Воспользоваться своим правом на вымысел! Тем более что личность Сафо окутана любопытными мифами и суровыми моральными предрассудками, берущими начало еще во второй половине V века до Рождества Христова. Принимая во внимание все вышеизложенные соображения, я полагаю желательным дать читателю некоторое представление о том, сколько в моем романе фактического материала, а сколько вымышленного.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: