Питер Грин - Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос

— Но если бы тебе выпало убить меня, получил бы ты оправдание за это? С точки зрения законности? Морали? Политики? Давайте внесем ясность в этот вопрос.

— Да, я был бы оправдан.

— Спасибо, — сказал Мирсил после недолгого молчания, — за твою откровенность. Я благодарен тебе. Но все же есть тут маленькая зацепка, дающая повод продолжить споры. Точно так же, как во власти времени — создать династию, обычай, в его же власти разрушить их. В конечном счете о человеке судят по его деяниям, а не по его внешности. И еще меньше — по тому, кем были его предки. Ты и тебе подобные живете за счет кредита, одолженного у прошлого. Не сомневаюсь, что облик торгаша кажется вам подлым. В этом ваше слабое место. Ты по-прежнему пытаешься утвердить свои права в мире, в котором для вас остается все меньше и меньше места. Вспомни — разве простые горожане приветствовали тебя и твоих друзей как своих освободителей, Антименид? Разве стоял бы ты здесь, если б это было так?

Антименид ничего не ответил. Он глядел на солнечную полосу, стлавшуюся по выложенному мозаикой полу, и, казалось, потерял всяческий интерес к происходящему. Немного поколебавшись, Мирсил склонился к Питтаку, который во все время обмена любезностями сидел спокойно, бесстрастно глядя в потолок и вытянув вперед обросший бородой подбородок, и что-то сказал ему шепотом. Питтак кивнул в знак подтверждения,

Мирсил встал во весь рост, и писец взял в руки перо, готовясь записывать приговор.

— Антименид, сын Аристона! Суд признает тебя виновным перед богами и людьми в подстрекательстве к мятежу, заговоре, вооруженном мятеже против государства и незаконном проникновении в черту города Митилены, из которого ты был изгнан.

Последняя стадия судебного заседания пошла по нисходящей. Рот Антименида мигом изобразил некое подобие улыбки; Питтак и не потрудился скрыть то, что это его позабавило.

— Своими действиями, — продолжил Мирсил, — и своими показаниями перед Судом ты недвусмысленно дал понять, что отказываешься признавать законы, указы и выборные органы власти данного города. Имеешь ли что-нибудь сказать перед Судом в свое оправдание?

Антименид в презрительном раздражении сплюнул на пол. В это мгновение я вспомнила запущенный сад в Пирре, сверкающих в лучах солнца рыб и блаженный, ничем не нарушаемый покой. «У нас не будет другой возможности», — сказал тогда Антименид.

— Вы мне надоели, — сказал он сейчас. — Давайте кончать с этим балаганом. Выведите меня отсюда и убейте. Я устал от никчемных слов.

Мирсил ухмыльнулся, сознавая себя хозяином положения. Я поняла — доведение противников или жертв до потери самообладания входило в его стратегию.

Он произнес медленно, почти задумчиво:

— Как ты догадываешься, совершенные тобой деяния могут повлечь за собой наказание в виде смерти. В сем случае ты будешь доставлен из зала Суда в городскую темницу, а оттуда, по прошествии трех дней, к месту казни.

В его голосе звучали мурлыкающие нотки. Когда он произносил эти слова, он напомнил мне старого серого кота, уютно свернувшегося у очага и не спускающего глаз с недужной мыши. Я знала, где оно, место казней. Это знали и все, кто был в палате. Оно находится к северо-западу от городских стен, в голой холмистой местности, откуда видна дорога на Метимну [75] Метимна — город на о. Лесбос. . В тех холмах одно-единственное дерево — огромный мертвый платан, от которого ветер и солнце за многие годы оставили только серебряный скелет. Он служил насестом для коршунов и грифов — эти твари сидели там со сложенными крыльями, точно старухи, покрытые черными покрывалами, в ожидании кровавого пиршества. Там стоят столбы с ошейниками и ржавыми цепями. Порой осужденный на казнь оказывался, на свою беду, крепким, и проходила неделя, прежде чем оканчивались его смертные муки; путники, слыша его хриплые душераздирающие крики, пришпоривали коней и уносились во весь опор прочь от этого страшного места. В зимнюю пору, благодаря милосердным морозным северным ветрам, смерть обреченных наступала быстрее; но в течение всего лета стервятники, черные, будто фурии, и выглядящие особенно зловеще под солнечным светом, сидели в ожидании поживы, готовые терзать клювами человеческую плоть.

Мирсил на мгновение прервал свою речь и улыбнулся своей обычной бесцветной зловещей улыбкой. Затем он изрек:

— Тем не менее наш Суд милосерден. Несмотря на все, что мы сегодня здесь выслушали, мы полагаем, что милосердие, даже к самому неисправимому оскорбителю, явится наилучшим бальзамом, утешающим людские сердца.

Судя по выражению, возникшему на лице Антименида, как раз милосердия-то он менее всего ждал, да, может быть, и менее всего желал: он приготовился достойно встретить геройскую смерть, а теперь ему отказывают и в этом.

— Более того, — продолжил Мерсил, — при всей серьезности случившегося мы не можем рассматривать тебя, равно и окружающую тебя кучку ветхих старцев, как действительную опасность для государства. Безумство твоей речи и поведения подтверждают это убеждение. Оно также совершенно законным образом вызывает сомнение в том, можешь ли ты нести ответственность за твои собственные деяния. В этих случаях, как вы знаете, закон предписывает снисхождение.

Снова по палате пробежала легкая волна смеха. Лицо Антименида побагровело, он не спускал с Мирсила горящих яростью глаз.

— Итак, мы приговариваем тебя к повторному изгнанию на срок, который настоящий Суд сочтет достаточным для очищения от нанесенных тобой оскорблений. Тебе дается десять дней на приведение в порядок твоих дел. Твоя собственность объявляется отчужденной в пользу государства и подлежащей продаже с публичных торгов. Если по истечении десяти дней ты все еще будешь находиться в пределах городской черты, то в случае твоего убийства виновный не будет подлежать наказанию.

— Я все равно убью тебя, Мирсил, — мягко сказал Антименид. — Клянусь в этом своей головой.

— Позвольте мне разъяснить, — продолжил Мирсил как ни в чем не бывало, — что изгнание из этого города подразумевает изгнание с острова Лесбос вообще.

Я слегка ошалела — мне показалось, что холодная рука стиснула мое сердце. Идея покинуть Лесбос казалась мне немыслимой. Здесь прошла вся моя жизнь, здесь мои корни, — выкопай их, и я умру.

— Вследствие имевших в последнее время беспорядков, мы посовещались с правителями Эреса, Метимны, Пирры и Антиссы [76] Антисса — город на о. Лесбос. . Между нами достигнуто соглашение, что всякий изгнанный из одного из этих городов лишается права на убежище в оставшихся. Тебе предписывается сесть на корабль, уходящий в установленный срок из Митилены. Прошу занести приговор в протокол.