Питер Грин - Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос

— В этой комнате пахнет, как в веселом доме.

Что ж, мой братец за словом в карман не лезет — пошленькая фраза у него найдется всегда, на все случаи жизни.

Я улыбнулась. (Бедняжка, он же радуется как ребенок, когда угощает взрослого сластями!) Только и сказала:

— Мой милый Харакс! Ясно же, что странствия обогащают опыт. Кому, как не тебе, лучше знать, как пахнет в веселом доме!

Харакс залился краской и почесал нос тыльной стороной ладони. Это был явный признак угрозы. Я же испытывала исключительно наслаждение от теплого оцепенения, разливавшегося по моему телу.

— Ну, — изрек Харакс, — теперь послушай меня. Я не собираюсь предлагать тебе дискуссию по поводу моих египетских дел. Это моя забота.

— По-моему, это забота всей семьи.

— Так оно и есть.

Я пожала плечами и отпила еще вина.

— Твое положение, — сказал брат, — уязвимо до крайности. Конечно, лучше было бы избежать столь откровенного разговора, но ты не оставляешь мне другого выхода.

— Какой же ты лжец, Харакс. Ты пришел только с одной целью — унизить меня.

— Вижу, спорить с тобой бесполезно. Но факты — вещь упрямая. Ну так вот. Во-первых — в последнее время ты оттолкнула своим поведением всех знатных горожан, в том числе своих друзей. Ты позоришь круги, к которым принадлежишь. Ты устроила страшный переполох в нашем обществе. Это не мелочи.

Он сделал паузу, явно ожидая комментария.

— Продолжай, — только и сказала я, — Выкладывай все, чего мелочиться.

— Да, кстати, и вопрос о твоих денежных делах.

«Ах вот как, — подумала я. — С этого бы и начинал».

— Прав ли я, — или, может, ошибаюсь, — что у тебя больше не осталось источников дохода за пределами стен этого дома? — Его голос и манера речи резко изменились, когда он заговорил о деньгах. Речь сделалась быстрой, резкой, властной. — Деньги, которые оставил тебе муж, промотаны совершенно попусту. Ты больше не имеешь дохода, который тебе приносили гостившие у тебя ученицы. (Это последнее слово он произнес с особой неприязнью.) Ты живешь теперь только в долг. Я, пожалуй, даже скажу тебе, кому ты в городе должна и сколько.

— Естественно, — парировала я. — У торгашей друг от друга нет секретов.

Он только пожал плечами — он мог бы и не заметить оскорбления, если бы был настроен по-другому. Я продолжала:

— Ты забываешь, что у меня есть собственность. За мной по-прежнему сохраняется доля в семейном владении.

— А вот это, — мягко заметил Харакс, — спорный вопрос. Согласен, по завещанию отца всем четверым детям достались равные доли. Но коль скоро Евригий умер ребенком, согласно закону, его доля переходит к старшему члену семьи мужского пола.

— Просто к старшему члену семьи, — возразила я. — Без различия пола.

— Как ты помнишь, суд решил по-иному.

— Зато я помню, кто были судьи.

— Конечно, если у тебя времени некуда девать, ты можешь вновь открыть это дело. Дело будет длительным, дорогостоящим, но…

Тут он выразительно раскинул руки.

— Так у меня все равно остается доля, — сказала я, понимая, к чему он клонит.

— Вообще-то да. Но есть еще две зацепки, о которых я не премину тебе напомнить. Особая статья в завещании нашего отца помещает твою долю наследства под мое управление с того дня, как я вступаю в права.

— Но это все равно обеспечивает мне долю дохода от виноградников и оливковых рощ.

— Точно так, — потер руки Харакс. — Но коль скоро ты предпочла заложить свою долю мне, когда тебе остро не хватало наличных, эта статья долее не применяется.

Он устремил на меня вопрошающий взгляд — наполовину торжествующий, наполовину изучающий, — словно ожидал, что я выйду из себя, а то и брошусь на него с кулаками. Но снадобье успело прочно овладеть мною, к тому же весь свой гнев я истратила на бедняжку Талию. Видя, что я не тороплюсь высказать свое мнение по поводу услышанного, Харакс сказал:

— И все-таки ты в незавидном положении, сестрица.

Я устало вздохнула.

— Твоя правда, — сказала я. — Каковы твои условия?

Харакс сложил кончики пальцев вместе и уставился в пол.

— Ты сможешь сохранить за собой этот дом, — ответил он. — Только давай не протестовать. Если все купцы, которые одолжили тебе деньги, откажут тебе в выкупе закладных из-за просрочки — а они вполне могут это сделать, — то дом со всем имуществом пойдет с торгов.

— Согласна, — сказала я. Все было предельно ясно.

— Более того. Я освобожу от закладной твою долю наследства и буду выплачивать тебе условленную долю дохода со всех продаж.

— А ты уверен, что сможешь это обеспечить? — ехидно спросила я. — Забыл, сколько денег ты ухлопал в Египте на эту паскудницу Дориху [23] …сколько денег ты ухлопал в Египте на эту паскудницу Дориху? — Об отношениях Харакса и Дорихи (она же Родопис) читаем у Геродота (История, II, 135): «Родонис была рабыня, родом из Фракии. Самосец Ксанф привез ее в Египет, чтобы добывать через нее деньги. Ее выкупил за большую сумму один человек из Митилены, Харакс… брат певицы Сафо. Таким образом Родопис стала свободной. Она осталась в Египте и, так как была очень хороша, стала зарабатывать много денег. Она была так знаменита красотой, что все в Элладе звали ее Родопис (розовощекая). Когда Харакс… вернулся в Митилену, Сафо жестоко высмеяла брата в одной из своих песен». ? Из-за тебя вся семья чуть до миру не пошла!

— Смогу, — ответил он, — Теперь смогу.

Невольная искорка восхищения вспыхнула во мне.

Не каждый мужчина способен выказать достоинства, перевешивающие его чудачества и странности — у моего братца это сильный склад характера, а более всего — знания, обеспечивающие успехи в торговых делах. Да и не каждый купец, который возит товары по Эгейскому морю, добирается до таких мест, как Египет, в поисках хороших рынков. Особенно если ему под пятьдесят. Но денежки всегда, сколько я себя помню, оказывали неодолимое воздействие на Харакса.

— Ну хорошо, — сказала я. — Говори свои условия.

— Они очень просты, милая моя, — объяснял он мне, точно больной. Встал, посмотрел в окно, затем снова на меня. — Условие только одно. Брось этого парня, этого корабельщика, или кто он там. Дай слово, что больше не будешь искать с ним встречи.

Я ничего не сказала. Говорить было нечего.

— Подумай, — сказал Харакс. — У тебя будет дом и приличный доход. Скандал скоро уляжется, если ты сама не подольешь масла в огонь. У тебя высвободится время, чтобы сочинять. Понимаю, поначалу может быть больно. Знаю сам — кому это известно, как не мне? Но у тебя по-прежнему останется Клеида, моя милая. Любовь дочери глубже, прочнее и преданнее, чем праздная похоть с каким-то корабельщиком.

Я смотрела на него, понимая, что он настаивает на своем и уже поздравляет себя с победой, так легко найдя решение наболевшей семейной проблемы. Вот в каком направлении работает его трезвый рассудок. Ну и конечно же, не прочь подколоть — ведь именно так, «праздной похотью», я назвала его собственную связь с этой паскудницей Дорихой… Похоже, что он еще не разузнал о размолвке с Клеидой. А если… только делает вид, что не знает?.. Да, в сем случае не откажешь ему в умении поиздеваться…