Андрей Сахаров - Полководцы Древней Руси

Потом до Киева доходили будоражившие завистливое воображение слухи о подвигах бывших Ольгиных дружинников и приобретенных ими на войне богатствах. Шестьсот двадцать девять русских дружинников на девяти ладьях плавали вместе с греками на зеленый остров Крит… Русские и варяги доблестно сражались у крепости ал-Хадас с быстрыми всадниками сирийского эмира Сайв-ад-дауда… Светловолосые и голубоглазые воины в золоченых панцирях стояли в залах и галереях императорского дворца в Константинополе, и им доверяли больше, чем коренным византийцам…

Казалось, даже боги были против княгини Ольги. Зловещие идолы — громовержца Перуна, неукротимого ветряного Стрибога, пугающего своей непонятностью Симирьгла — угрюмо стояли на опустевшем капище. Если не было войны — не было и жертвенных костров, не лилась на камни горячая кровь священных животных и птиц, не кружились в пляске волхвы, заклинавшие богов защитить воинов от вражеских копий и стрел. Скучно было богам, скучно было волхвам. Волхвы предупреждали, что боги недовольны тишиной…

Ольга не любила киевских богов. Они казались ей мрачными, жестокими, корыстными, отдающими милость свою за кровавые жертвоприношения.

На родине, во Пскове, боги были проще и понятнее. Псковичи поклонялись воде, приписывая ей живительную силу, омывали в речных водах тела свои и складывали у журчащих ключей скромные дары, плоды земли и леса. Поклонялись огню, очищавшему человека от дурных мыслей и прогонявшему злых духов. Почитали землю-кормилицу, первооснову всего живущего, и клялись матерью сырой землей на суде, а согрешив, просили у нее прощенья. Почитали священных животных: коня, медведя, кабана, тура, покровителя урожая’— козла. Считали березу чистым и чудодейственным деревом, и девушки-невесты поверяли березе свои нехитрые тайны. Но пуще всего псковичи почитали предков, ставили для домового деда, незримо обитавшего в избе, отдельную чашу, никогда не забывая наполнить ее. Маленьким, вырезанным из березы идолам можно было пожаловаться на неудачу, попросить у них помощи. Можно было отблагодарить идолов, намазав губы маслом или медом, а можно было и наказать за упрямство — высечь прутиком или бросить под лавку в темный угол. Легко было жить с такими богами, не угнетали они человека…

Но детские боги не могли теперь помочь княгине Ольге. Они равно приветливо относились и к боярину и к смерду, и каждый мог надеяться на их милость, определяемую не знатностью и богатством человека, но лишь скромными жертвоприношениями. Те языческие боги не разделяли людей на богатых и бедных, на властелинов и рабов. Они не требовали безоговорочного подчинения младших старшим, не освящали своей божественной волей власть избранных над остальными людьми.

Но уже была в Киеве и другая вера — христианская. Эту веру проповедовал в церкви Ильи грек Григорий, и немало мужей из дружины Ольги внимало его проповедям.

Сама Ольга не ходила в церковь, однако со священником Григорием беседовала охотно и подолгу. Приятным собеседником был грек: ненавязчивым, уважительным, мягким. Разговаривая с Григорием, княгиня Ольга всегда чувствовала свое превосходство, и это превосходство неизменно подчеркивалось медоречивым греком. «Несть власти, аще не от бога!» — повторял грек, и Ольге казалось, что эта христианская заповедь полезна для государства. Не без колебаний она решила принять новую веру. Пышное посольство отправилось в Константинополь.

«Архонтессу руссов», как называли греки киевскую княгиню, встретили с большим почетом. Сам император Константин Багрянородный неоднократно беседовал с ней, а императрица приглашала в свои личные покои, куда допускались только избранные. Обряд крещения совершил патриарх Феофилакт, напутствовав Ольгу добрыми словами: «Благословят тебя потомки в грядущих поколениях твоих внуков!»

Не был ли преувеличением столь пышный прием? Могла ли княгиня вызвать такой интерес императорского двора? Да, наша древняя история выделила целую плеяду русских княгинь, игравших видную роль в политической жизни.

Дочь киевского князя Ярослава Мудрого Анна была королевой Франции. Княгиня Евпраксия Всеволодовна — императрица Германии. Она выступала на церковных соборах, в Констанце и в Пьяченце, где решалась судьба германской короны. Внучка князя Владимира Мономаха была советницей своего мужа, датского принца Кнута Лаварда. Русская княгиня Ефросинья Мстиславна была королевой Венгрии. Русская княгиня Янка-Анна Всеволодовна «правила» посольство в Византию. Вдова великого князя Романа Мстиславовича Анна встречалась с венгерским королем, заключала мирные договоры с литовскими князьями.

Но Ольгу больше интересовало, как отнесется к принятию христианства ее сын Святослав, бояре и старшие дружинники.

Что она, Ольга, привезет из Царьграда? Крест на шее, дареное золотое блюдо да прежнего священника Григория, которого люди в Киеве не больно-то уважают. Не маловато ли?..

Но главное разочарование ожидало Ольгу впереди, когда она встретилась с сыном. Святослав внешне почтительно слушал восхищенные рассказы матери о великолепии царьградского двора, о великой чести, возданной русскому посольству, о мудрости и праведной жизни патриарха Феофилакта. Однако в спокойных синих глазах сына Ольге то и дело чудилась усмешка, как будто все, чем она восхищалась, казалось Святославу мелким, суетным, недостойным внимания воина.

А он уже был воином, князь Святослав! И дело заключалось не только в том, что пятнадцатилетний юноша выглядел почти взрослым мужем, что кольчуга плотно облегала его выпуклую грудь, а крепкие руки уверенно держали рукоятку тяжелого боевого меча, — князь Святослав уже привык повелевать, и не только своей дружиной сверстников, но и знатными мужами, и те признавали его право повелевать, как повелевал когда-то старшей дружиной его отец Игорь Старый.

Ольга почувствовала, что, руководя сыном до его возмужалости и совершеннолетия, еще и сейчас не наступившего, она незаметно для себя обходила главное в его жизни — предназначение воина. Она обошла эту сторону жизни мальчика, и нашлись другие учителя, которые ходили с ним в походы на окраинные племена, сопровождали судовые караваны сквозь печенежские степи, сражались мечами в потешных боях, как со взрослым. И князь Святослав давно привык смотреть на все глазами своих наставников-воинов, и бесконечно далекими кажутся ему заботы Ольги. Святослав поверил, что государство держится лишь княжеским мечом, и никакие доводы уже не могут поколебать этой веры…

Святославу уже нельзя было навязать материнскую волю, как случалось в детстве, потому что он был почти взрослым, потому что он сам почувствовал сладость власти, а главное, потому, что за ним стояла дружина — все эти шумные, бряцающие оружием, жаждущие добычи и безрассудно отважные мужи, которым мирные годы казались потерянным временем, а война — единственно достойным занятием, которые без конца повторяли сказания о подвигах предков и звали молодого князя на этот опасный путь. Ольга чувствовала свое бессилие перед этим мужским братством, которое затягивало даже преданных ей людей: кормильца Асмуда, Искусеви, Добрыню, старых бояр вышгородского двора.