Бернгард Келлерман - Пляска смерти

– Фрау Беата Лерхе-Шелльхаммер, – начал он, стараясь произносить слова как можно отчетливее. – Вы сказали одной свидетельнице, в достоверности ее показаний у нас нет сомнений: «Это верх бессовестности, только безумец может спустя двадцать лет после мировой войны затеять новую войну при тех же, – нет, при гораздо худших условиях». Так ли это? Вот за что вы арестованы. Вы, конечно, будете отрицать это замечание? – Молодой следователь коварно улыбнулся.

Эта улыбка оскорбила фрау Беату. Кровь бросилась ей в голову, она выпрямилась и ответила громче, чем хотела:

– Я ничего не отрицаю, господин асессор! Я никогда не лгу, слышите! Я не лгу ни при каких обстоятельствах, хоть голову с меня снимайте!

Она с облегчением вздохнула, довольная тем, что резко отчитала этого зарвавшегося молодчика. Только сейчас в ней проснулась решимость защищаться против всех, даже самых незначительных, оскорблении, чем бы это ей ни угрожало.

Асессор удивленно посмотрел на нее и кивнул. Он даже чуть-чуть улыбнулся.

– До этого, надо надеяться, дело не дойдет. Итак, вы признаете, что сделали такое замечание?

– Да! – сказала фрау Беата. – Я признаю, что в той или иной форме высказала эту мысль, хотя и не припомню, кому именно. Эти слова выражают мое мнение.

Молодой следователь снова кивнул. От неожиданности он даже раскрыл рот, обнажив ряд мелких, как у ребенка, зубов.

– Вы отдаете себе полный отчет в том, что вы только что сказали? – не без удивления спросил он.

– Вполне, – отвечала фрау Беата.

Асессор стал подробно записывать в дело ответы фрау Беаты. В эту минуту опять зазвонил телефон, и асессор снял трубку, недовольный тем, что его оторвали в такой момент. Он даже наморщил лоб, называя по телефону свою фамилию. Но в тот же миг сердитое выражение сбежало с его лица, он весь преобразился, выпрямился и даже отвесил в сторону аппарата легкий поклон.

– Так точно, господин ротмистр, – сказал он предупредительно. – Да, конечно, остается лишь выполнить кое-какие формальности – и все. Еще сегодня вечером? Не позже десяти? Ну, разумеется, достаточна каких-нибудь десяти минут. Как, извините? Да, ручаюсь! Асессор Мюллер II! Не позже, чем через десять минут, господин ротмистр!

Он осторожно положил трубку. Этот короткий разговор, по-видимому, произвел на него большое впечатление. Он встал и зашагал по комнате, не обращая внимания на фрау Беату. Затем опять сел за письменный стол, злобно захлопнул папку, откинулся на стуле и сквозь толстые стекла пенсне уставился на фрау Беату.

– Запомните: ваше признание у нас записано, – насмешливо сказал он. – В следующий раз ваши друзья уже не помогут вам. – Он указал на дверь и прибавил с издевательской улыбочкой: – А теперь можете идти!

Фрау Беата тотчас же покинула комнату, не понимая, почему асессор так внезапно выпроводил ее. В камере ее буквально засыпали вопросами. Но она не могла удовлетворить всеобщее любопытство, так как сама не понимала, что произошло.

– Асессор Мюллер? – громко вскричала фрау Лукач. – Такой маленький, злющий… Дьявол! Я его хорошо знаю. Он вылетел из суда, так как слишком интересовался красивыми мальчиками. Понимаете? Ха-ха-ха!

Загремели ключи, и тощая надзирательница осветила камеру электрическим фонариком.

– Вы еще не собрались? – набросилась она на фрау Беату. – Асессор Мюллер в ярости от того, что вы еще здесь. Ведь он же сказал вам: уходите!

Фрау Беата едва поспевала за надзирательницей, так быстро та сбегала по крутой винтовой лестнице. Вахтер уже поджидал их, чтобы отпереть двери.

– Торопитесь! – крикнул он. – Воздушная тревога!

Фрау Беата скользнула в темноту.

Как только дверь за нею захлопнулась, фрау Беата остановилась. Кругом царила какая-.то небывалая тьма. Улица была черна, и небо над нею – сплошной мрак. Фрау Беата не двигалась, долго и глубоко вдыхая холодный ночной воздух.

Свободна! Счастье опьяняло ее. «Вот я и возвращаюсь, Криста! – ликовала она и лишь в это мгновение подумала: – Как же добраться до дому?» Она вспомнила, что сюда они ехали в автомобиле вдоль реки и медленно, ощупью пошла по улочке, которая вела к реке. Кругом стояла такая глубокая ночь, что фрау Беата лишь изредка различала очертания домов или крыш. Даже побеленные углы и ступеньки крылечек можно было заметить, лишь вплотную подойдя к ним. Кое-где из щелей в ставнях проникал слабый свет. Там жили люди.

Меловые полоски на краях узкого тротуара тоже были едва различимы. Там, где они кончались, улица сворачивала к Речной аллее. Фрау Беата ощутила под ногами твердый булыжник проезжей дороги и, шаркая ногами, пошла к группе деревьев, слившихся в одно темное облако. Вдруг под ее ногами захрустел гравий, которым была усыпана аллея. Ей помнилось, что спуск к реке был перегорожен массивной железной решеткой. Но лишь с большим трудом, ощупью она добралась до нее и ухватилась за один из ее прутьев. Фрау Беата с облегчением вздохнула. Только держаться этих прутьев, и она доберется до Бишофсбрюкке, а там уже нетрудно будет дойти до дома.

У реки стало холодно, и она плотнее закуталась в пальто. Водной поверхности она, однако, не могла разглядеть. Изредка только слышался всплеск и журчание рассыпавшейся пеной волны. Река чернела, как и земля, но чернота ее не была такой глухой и мертвой.

«Через два часа я буду дома. Криста не поверит своим глазам», – радовалась фрау Беата. Медленно, шаг за шагом брела она сквозь темноту, пугливо прижимаясь к ограде. Теперь она твердо знала, что доберется до дома. Нужно только запастись терпением.

Кругом стояла глубокая тишина: ни шагов, ни стука колес.

«А ведь я все-таки двигаюсь вперед. Подумать только!» – радостно отметила фрау Беата, убедившись после тягостного блуждания, что железная ограда свернула наконец в сторону. Над рекой простиралась широкая черная масса, это был мост – Бишофсбрюкке. Здесь кончалась платановая аллея. От моста до самой ратуши шли трамвайные пути. Но фрау Беата побоялась отдалиться от надежных железных прутьев и пересечь дорогу, чтобы дальше идти уже вдоль рельсов. «Я лучше поползу», – подумала она.

В это мгновение раздался вой сирены: воздушная тревога! Звуки сирены казались здесь резче и громче, чем в районе Дворцового парка.

Одновременно завыла вторая сирена – подальше, на другом берегу. И вот уже прожекторы прорезали темное небо. Фрау Беата, к величайшей своей радости, разглядела темные облака в вышине, сплетенные верхушки деревьев, очертания высоких домов и остроконечных крыш. Конец этому страшному мраку. Различив искрящуюся голубую полоску, стлавшуюся по земле, – это было закругление трамвайного пути, – она побежала в ту сторону и скоро почувствовала под ногами рельсы.