Бернгард Келлерман - Пляска смерти

Фабиан вспомнил об этом, когда посмотрел ввысь, поверх шестиэтажного здания.

«Немного гостей увидишь ты теперь в своем саду, Росмейер, – горько улыбаясь, подумал Фабиан. – Вид открывается широкий, но города-то нет».

Недели, месяцы жил Фабиан такой жизнью. Мысль его была прикована к разрушенному городу. Впрочем, Кригу все эти опустошения показались не такими уж страшными.

– Город сильно пострадал, – сказал он, – но если вы хотите знать, что такое разрушенные города, поезжайте в Россию! Вот где вы можете полюбоваться первоклассной немецкой работой!

От Гарри все эти месяцы не было ни строчки. Из Сталинграда доходили скудные и далеко не отрадные вести. Все настойчивей становились слухи, будто крупная армейская группировка попала в окружение под Сталинградом. Для Фабиана это было новым страшным ударом.

Однажды вечером он встретил в «Звезде» врача, который рассказал ему, что в госпиталь доставили капитана, раненного под Сталинградом.

– Говорят, что наши войска под Сталинградом окружены?

– Да, говорят, но многих офицеров вывезли на самолетах.

На следующий день Фабиан отправился в госпиталь к капитану.

Это был преждевременно поседевший человек с всклокоченной бородой, походивший скорее на дровосека, чем на офицера. Лицо у него было багрово-красным от жара.

– Сталинград? – прохрипел капитан со своей койки. Он потерял голос и с трудом говорил. – Вы про Сталинград? Наши там сожрали всех лошадей и рады-радехоньки, когда находят обглоданную кость в мусорной яме.

Но отделаться от Фабиана было не так-то легко. У него, сказал он, в Сталинграде сын, лейтенант-танкист.

Но капитан не обратил внимания на его слова.

– Нас обещали вызволить, – бормотал он басом, казалось, выходившим из его всклокоченной бороды, – Сотни раз обещали! Ну, да что там говорить! Сплошная брехня, надувательство! Обман! Клятвопреступление! И слышать не хочу о Сталинграде.

Фабиан попытался было задать еще несколько вопросов, но капитан со стоном повернулся на другой бок.

– Слышать не хочу о Сталинграде! – яростно прохрипел он. – Бред и преступление! С ума сошли! Спятили! Обезумели!

– Еще минуту внимания, господин капитан!

Капитан повернул к Фабиану багрово-красное лицо и приподнялся, опираясь на волосатые руки.

– Все натворили эти подлецы! – хрипло прошипел он. – И вы из той же шайки, сударь! Иначе не ходили бы в бургомистрах!..

Фабиан поспешил ретироваться.

Все чаще стали случаться разные прискорбные происшествия. Советник юстиции Швабах был найден мертвым в постели; он отравился. Люди полагали, что его, как и многих других, вогнала в могилу потеря дома и имущества. Но Фабиан знал, что гестапо давно уже ведет опасное для Швабаха расследование. В небольшом местечке близ Бадена, откуда он был родом, жили две семьи, его однофамильцы: одна – еврейского происхождения, по фамилии Швабахар, а другая – давно вымерший дворянский род фон Швабах. Советник юстиции будто бы вел свою родословную от последнего. Но по сведениям, поступившим в гестапо, он не имел на то никакого права. Так или иначе, но похоронен он был как дворянин фон Швабах, и Фабиан один из немногих сопровождал его к месту вечного успокоения.

Когда он возвращался с кладбища, пошел снег и с того часа шел не переставая. Он падал и падал с серого неба, и город напоминал усеянное развалинами заснеженное поле, страшное своей пустынностью.

Фабиану было приятно, что гаулейтер часто приглашал его этой зимой поиграть на бильярде, иначе его совсем доконали бы мрачные мысли и толки. Румпф. как всегда, был беззаботен и хорошо настроен. Все знали, что он отправил к Мраморному морю для убранства своей виллы шесть до отказа набитых товарных вагонов с мебелью, картинами, статуями и всевозможными произведениями искусства; он часто говорил о своем доме в Турции. Шарлотта никогда не сталкивалась с Фабианом, несмотря на то, что продолжала жить в «замке»; по-видимому, Румпф прятал ее от него. Может быть, она тоже собиралась переселиться в Турцию? Баронесса фон Тюнен во всяком случае рассказывала, что Шарлотта искала во всех еще уцелевших магазинах «легкие ткани для жаркой страны». Однако Фабиану все это было в высшей степени безразлично, его голова была занята другими мыслями.

Однажды вечером Румпф, опоздавший на два часа, с серьезным видом сообщил ему, что армия под Сталинградом капитулировала; разумеется, после геройской защиты, – она сражалась до последнего патрона. В этот вечер Фабиан плохо играл на бильярде и рано ушел.

– Пора! Теперь пора! – произнес он вслух, уходя из «замка».

Ретта неслышно вошла в мастерскую и подала Вольфгангу помятое и грязное письмо.

– С меня взяли слово, что я передам это письмо вам в собственные руки, господин профессор, – сказала она с таинственным видом.

Вольфганг был поглощен работой, руки у него были измазаны глиной. Он кивнул ей.

– Положите письмо на стол, Ретта. Кто его принес? – спросил он, заподозрив что-то недоброе.

Ретта помедлила с ответом.

– Худой старик с седыми волосами, – ответила она хриплым голосом, – с ним были две маленькие желтые таксы. – Ретта вышла.

Вольфганг хорошо знал худого старика с двумя таксами. «Весточка от Глейхена!» Сердце его на мгновение замерло от радости. Хотя руки у Вольфганга были в глине, он тотчас же распечатал письмо. Это была записка без подписи, содержавшая всего несколько строк.

«Уважаемый друг! – читал он. – Благодаря глупой случайности мы попались в руки гестапо; нас было сорок восемь, один скончался во время пыток, но никто не произнес ни слова. Завтра поутру нас повесят.

Нелегко жить в Германии, нелегко умереть в этой стране. Нас поддерживает вера в то, что мы отдаем жизнь за свободу и возрождение Германии. Прощайте, дорогой друг!»

«Пора! Теперь пора!» – как оглушенный, повторял Фабиан, и эта мысль вытеснила все остальное.

С этой минуты он принял твердое и бесповоротное решение.

На следующий день рано утром он отправился в Амзель, уложил в свой потертый офицерский чемодан, который сопровождал его повсюду еще в мировую войну, капитанский мундир, шинель и все, что было нужно для поездки на фронт. Клотильда еще спала, он не стал ее будить.

Затем Фабиан позвонил в свой полк. По счастью, у телефона оказался старый полковник, которого он знал лично. Фабиан прямо заявил, что больше не может оставаться дома, он должен отправиться на фронт тотчас же, возможно скорее. «Время еще не ушло, я могу еще включиться в борьбу, господин полковник!» – кричал он в трубку.

Полковник похвалил его патриотический пыл, обещал сегодня же оформить все документы и возможно скорее переслать их Фабиану. Полк стоит южнее Воронежа. Там будут рады такому опытному командиру батареи. Теперь, в критический момент, когда предстоят самые тяжелые бои…