Мария Фагиаш - Сестры-близнецы, или Суд чести

— Пришел господин обер-лейтенант Ранке, — доложил он. — Я сказал, что, наверное, госпожа баронесса никого не принимает, но он не хочет уходить.

Алекса хотела сначала отказать Ранке, но затем передумала. Прийти сюда было так безрассудно и опрометчиво, что она подумала, не потерял ли он просто голову от страха. Нужно удержать его от дальнейших глупостей. Сейчас она может поговорить с ним с глазу на глаз, а позднее, скорее всего, нет.

— Проводите его сюда.

— Только что я узнал эту ужасную новость! — воскликнул Ранке, войдя в салон. Денщик продолжал стоять на пороге, нерешительно переводя взгляд с баронессы на ее гостя. — Я буквально убит горем, — продолжал Ранке. — И пришел предложить вам свою помощь. В это невозможно поверить. Мы узнали об этом из штаба кавалерии, и я подумал, что это чья-то плохая шутка. Но разве можно шутить такими вещами! — Алекса подумала, что он перебарщивает. Мертвенно-бледный, с покрасневшими глазами и, несмотря на утреннюю прохладу, с капельками пота на лбу, Ранке производил чрезвычайно странное впечатление. — Мои самые искренние соболезнования, — пробормотал он и поднес ее руку к губам.

Денщик все еще стоял на пороге.

— Принесите бутылку «Штайнхегера», — приказала ему Алекса. — И кроме этого… Один, два, три, — посчитала она, — шесть стаканов. — И, обращаясь к Ранке: — Здесь сейчас полковник Зайферт с двумя господами из дивизии, а также доктор Брюк. — Денщик наконец-то вышел. — Ты просто рехнулся, — прошептала она. — Как только ты мог прийти сюда! И именно сейчас! Аудитор здесь! Бог знает, что они там так долго возятся.

— Я должен был тебя видеть.

— Ты сумасшедший. Как ты вообще сюда попал? Охрана получила приказ никого не впускать.

— Я сказал, что я друг майора.

— «Друг»! Ты должен был ждать осени, чтобы это выглядело как несчастный случай на охоте. Но здесь и сейчас?!

Он непонимающе уставился на нее. Ее гнев привел его в растерянность.

— Я больше не мог выдержать, — пробормотал он. — Целый месяц ты не была у меня… это выше моих сил; я не хотел больше ждать ни дня. А когда пришел сюда, увидел открытое окно в коридоре… — И уже спокойнее он добавил: — А ведь мы и вариант с домом обсуждали, Алекса.

— Ну и что?

— Я же тогда придумал, что можно все подстроить как разбойное нападение со взломом. Ты сама сказала, что не каждый такой случай раскрывается.

— Я бы в жизни не поверила, что ты это примешь всерьез, — слабо возразила она.

Он рассматривал ее своим стеклянным взглядом, как будто впервые видел.

— Я тебе говорил, что ради тебя я готов на все: украсть, ограбить, убить. Я должен был убить, и я это сделал.

Как она должна объяснить ему то, что с ней произошло, если она и сама до конца еще не все может понять? Наверное, так случается со всеми грешниками. После преступления следует раскаяние. Или все дело в страхе? Страхе перед наказанием, перед возмездием?

— Тебе лучше сейчас уйти.

— Я хочу быть с тобой.

— Ты что, действительно ничего не понимаешь? — прошипела Алекса. — Ты должен какое-то время держаться от меня подальше. А может быть, уже и поздно. Нас слишком часто видели вместе, и ты будешь первым, на кого падет подозрение. Ты вообще не имел права приходить сюда. — Она умолкла, услышав, как открылась дверь из кабинета, затем раздались шаги мужчин в холле и в дверь постучали. Алекса крикнула: — Войдите! — Четверо вошли в салон. Ранке вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

— О, обер-лейтенант фон Ранке. Как вы сюда попали? — спросил полковник.

Алекса заметила, что оба капитана украдкой обменялись взглядами, и ее сердце забилось сильнее.

— Я пришел несколько минут назад, господин полковник, чтобы выразить мои соболезнования и предложить госпоже баронессе свою помощь.

— А откуда вы узнали, что здесь нужно выражать соболезнования? — спросил аудитор. — Кстати, мы вообще еще не знакомы. Капитан Ивес.

— Обер-лейтенант фон Ранке. — Он чопорно поклонился, щелкнул каблуками и потряс протянутую руку.

— Сообщение было передано по телефону.

— И кто же передал это сообщение?

— Я полагаю, кто-то из драгун полка Годенхаузена.

— А кто принимал сообщение?

— Я. Я случайно оказался в бюро командира.

— Находился ли в то время, когда поступил звонок, майор Брауш в бюро?

— Нет, господин капитан. Он как раз вышел.

Полковник внимательно слушал, не сводя с Ранке испытующего взгляда. Затем он обратился к аудитору.

— Давайте не будем отвлекаться, капитан Ивес. Вы хотели поговорить с баронессой. Господин Ранке позже в любое время будет в вашем распоряжении. Но сейчас мы могли бы поговорить с вами наедине, баронесса? — Алекса оценила тактичность полковника, который не приказал просто Ранке выйти, а предоставил ей, хозяйке дома, возможность отправить его.

— Я благодарю вас за участие, господин фон Ранке, — сказала она. Он по-прежнему стоял «смирно», поскольку никто не сказал ему «вольно». Она протянула ему руку, но тут же отняла ее, едва он успел к ней склониться. — Прощайте, господин обер-лейтенант. — Это прозвучало холодно и бесповоротно. Он переменился в лице от этого тона, но поклонился и покинул комнату.

В дверях Ранке почти столкнулся с фрейлейн Буссе, которая внесла бутылку шнапса и стаканы. Она была уже полностью в трауре с соответствующим выражением на лице. Глаза были заплаканы, не хватало только вдовьей вуали. Алекса отпустила ее и наполнила четыре стакана. Офицеры с благодарностью выпили, врач воздержался.

— Простите, но я должен идти, — сказал он полковнику. — Конечно, если я больше здесь не нужен.

— В данный момент нет, — сказал Зайферт.

После ухода доктора наступило долгое тягостное молчание. Алекса присела на диван, трое мужчин расположились напротив. Сердце ее по-прежнему неистово колотилось, но одновременно ее стало охватывать какое-то оцепенение. Если бы только она смогла плакать, наверное, не было бы той тяжести, которая камнем сдавила грудь, отчего даже дышать было трудно.

— Мой муж действительно был застрелен? Вам уже что-то удалось выяснить?

Полковник обратился к аудитору.

— Ответьте вы, пожалуйста. Вы здесь, так сказать, лицо нейтральное. Я лично высоко ценил умершего, он был превосходный офицер, один из лучших в полку, если не самый лучший. Эта бессмысленная смерть не укладывается у меня в голове.

Аудитор Ивес поднялся и встал перед Алексой, скрестив руки на груди, широко расставив ноги. «Наверняка так он стоит в роли обвинителя перед военным судом», — подумала Алекса.

— Насколько я смог установить, смерть наступила рано утром. В майора попали две пули — одна в грудь ниже левого соска и находится все еще в теле, вторая ниже правого плеча и прошла навылет. По мнению доктора Брюка, уже первый выстрел был смертельным, и, хотя я не специалист, я с ним согласен. Окончательную ясность внесет только вскрытие.