Маргарет Барнс - Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров

Елизавета хохотала вместе с остальной публикой. Генрих с отцовской гордостью смотрел на красивую пару.

После прекрасного представления выпустили живых голубей в честь невесты, и ее и Артура отвели в дом лондонского епископа. Потом невеста была возвращена заботам своих придворных дам до возвращения гостей в Испанию и до тех пор, пока она с мужем не отправится в Уэльс. Елизавета подумала, что ее беспокойство возымело действие в глазах мужа.

После отъезда молодых Елизавета немного скучала в своем замке в Ричмонде. Но ее старшая дочь Маргарита теперь была весьма ласкова с матерью, она не отходила от нее — приближалось время, когда ей тоже было нудно ехать к своему мужу. Как только наступит лето и подсохнут дороги, Маргарита Тюдор должна будет с сопровождением отправиться на север, чтобы стать настоящей женой Джеймса Стюарта и королевой Шотландии.

Елизавете предстояло проститься со старшей дочерью летом. Но к тому времени, когда подсохли дороги и живая изгородь покрылась листочками, судьба распорядилась по-иному: пришлось не устраивать свадьбу, а печалиться по мертвым. Ранним светлым утром, когда Елизавета еще была в постели, пришла страшная весть из Уэльса.

— Это касается принца Артура, — сообщили бледные придворные дамы, с трудом выговаривая слова.

— Он болен? — спросила она, как будто ждала именно этих вестей. Через секунду, видя их испуганные лица, она поняла, что его нет в живых.

Умер Артур, сын, для которого она так старалась укрепить трон.

— Как? Что с ним случилось?

— Мы не знаем, — отвечали, пытаясь завязать многочисленные завязки платьев, которые они в спешке накинули на себя.

— Говорят, что там было несколько случаев чумы…

— Может, произошел несчастный случай…

— Нет, — уверенно возразила его мать. — Просто Его Высочество никогда не был крепким юношей.

К ней подошла и крепко прижала к себе любящая Джейн Стеффорд.

— Мы все так хотели, чтобы вы поспали еще немного, — сказала она. — Но король просит вас к себе.

— Он нуждается в вас, — сказала ее сестра Анна. Она тоже пришла в спальню королевы. Анна знала, как можно помочь любимой сестре, — сказать, что кто-то нуждается в ней.

Елизавета непонимающе посмотрела на нее.

— Я замужем за ним уже шестнадцать лет, и он никогда не нуждался во мне, — сказала она. Она и не заметила, что высказала вслух свои тайные мысли.

— Говорят, он в отчаянии, — заметила Диттон, протягивая своей хозяйке чашку с горячим молоком.

Елизавета оттолкнула молоко, даже не попробовав. Она спустила длинные стройные ноги на пол и надела домашние туфли, которые протянули ей дамы. Потом дрожащими руками натянула на себя поданное ими платье. Ее внезапно разбудили, она еще не пришла в себя и двигалась, как механическая кукла. Если она нужна мужу, ей лучше поторопиться.

В приемной она увидела Заплатку. Он сидел, прислонившись к ее двери, как собака, которая охраняла свою хозяйку. Его большие карие глаза — единственное, что было красиво на его лице, — смотрели на нее с состраданием и любовью. Сейчас он ничего не мог сказать. Елизавета понимала, что душа в этом уродливом теле болела и жалела ее. Он обожал Елизавету! Он был всего лишь шутом, но разве это важно, если он искренне любит ее! Елизавета остановилась перед ним.

— Что мне делать, милый друг? — спросила она. Широкие плечи опустились под его ярким шелковым нарядом.

— Продавщица яиц на рынке, уронив корзину и разбив яйца, если она умна и мудра, станет спасать то, что у нее еще осталось! — бормотал он.

Королева наклонилась, чтобы лучше слышать его.

— Но, Заплатка, как я могу успокоить его? Взгляд Заплатки был твердым и уверенным.

— Только вы можете наполнить его корзинку, — сказал он.

Как и все остальные при дворе, он знал, что прошло много времени, с тех пор как король наведывался в ее спальню, и что королева была довольна подобным положением вещей.

Королева пошла к покоям короля: наверное, странно спрашивать совета у дурачка, но Елизавета понимала, что он прав.

Когда она вошла в покои короля, она поступила так, как ей советовал Заплатка.

Она нашла Генриха сидящим на краю огромной кровати с четырьмя столбиками для балдахина по краям. В более счастливые времена они часто сидели там вместе, и великолепно выглядели в своих роскошных халатах, отделанных мехом, принимая подарки и поздравления от послов в свои дни рождения. Сейчас лицо Генриха было серым, и вышитые леопарды Англии на расстеленном покрывале, казалось, злобно ощерились на него. При виде королевы слуги почтительно удалились. Елизавета подошла к нему и нежно обняла его поникшие плечи.

— Мудрость Вашего Величества известна всему христианскому миру, и вы не должны поддаваться отчаянию, — сказала она ласково.

— Но Артур… — бормотал он, прижимаясь к ней. — Артур… Мы мечтали о хорошей жизни для него, и он был таким многообещающим… Артур должен был стать королем.

Елизавета пригладила редкие растрепанные волосы мужа.

— Я знаю, сердце мое, — успокаивала она его. В этот момент они перестали быть парой, заключившей брак по политическим мотивам и имевшей так мало общего, — а стали двумя несчастными родителями, потерявшими сына.

— Вспомните, Генрих, что ваша мать во всех своих браках не имела детей, кроме вас. Но Бог сохранял вас и помогал вам. У нас есть еще один сын и две прекрасных дочери.

Генрих молча прижимал к себе ее руки, как испуганное дитя. Все его планы лежали в обломках вокруг него. Даже сейчас, в этом горе, он размышлял не только о погибшем сыне, но и о судьбе династии.

— Если что-то случится с нашим горячим и бесстрашным Хэри… — шептал он.

Елизавета поцеловала его и, улыбаясь, смотрела на него. Она забыла о своем горе, стараясь успокоить его. Она простила ему унижения, неисполненные мечты. Королева помнила слова Заплатки.

— Бог не оставит нас, и мы еще молоды, — сказала она, предлагая мужу те привилегии, от которых он сам отказался.

Он встал с постели и с благодарностью поцеловал ее. Казалось, он черпал в ней силу. Его слабость прошла. Он снова стал королем.

— Как ты можешь выглядеть такой спокойной?! — спросил он Елизавету. Он был поражен, потому что знал, как страдает королева. — Вы, Йорки и Плантагенеты, обладаете мужеством!

Это было настоящее признание. Единственный комплимент, полученный от него Елизаветой. Елизавета понимала, что сейчас он был искренним. Но он сразу же переключился на другие размышления.

— Я не предполагал, что нас постигнет такая потеря, — сказал он и начал шагать взад и вперед по комнате. — Что станет с Екатериной Арагонской?

— Я не знаю, — ответила Елизавета. — Мы сразу же должны послать за ней и по-отечески обращаться с ней, пока она не вернется в Испанию.