Эмилиян Станев - Иван Кондарев

В сущности, Кольо не осмеливался дать ответ на свой вопрос и лукавил с собой, зная, что влюблен в Дусу по уши.

Он почти каждый вечер ходил мимо ее дома только затем, чтобы увидеть ее и поздороваться. Среди преторианцев не раз заходила речь о ее красоте и о том, что у нее есть любовники и среди них какой-то часовщик; говорили и о ее брате, который пользовался у них уважением. Но, став «любовным герольдом», Кольо влюбился в нее без памяти. Это произошло с ним, когда он отнес ей второе письмо. Дуса как-то неожиданно распахнула перед ним дверь, он даже не успел постучать. Увидев его, она вздрогнула, но тут же рассмеялась, и в глазах ее загорелись зеленоватые искорки, такие по-женски бесстыдные и такие искушающие, что глаза эти показались ему бездонной пропастью, и он готов был ринуться в нее очертя голову. С той поры он не мог их забыть, и при каждом воспоминании его охватывало необъяснимое волнение и неудержимое желание видеть Дусу.

«Пришла моя дама, свет горит», — радостно подумал он, как только свернул с площади на улицу, где жила Дуса, и увидел освещенные окна дома. Горячий воздух ощущался здесь еще сильнее, ветер чуть не сорвал у него с головы фуражку. Кольо сунул ее под мышку (эта смятая лепешка никак не сочеталась с новым костюмом). Но прежде чем постучать в дверь, взял фуражку в руку. С радостным волнением в сердце вслушивался он в знакомые шаги. Дуса спросила: «Кто там?» — и открыла.

Она только что вернулась из гостей и еще не успела переодеться. Черное декольтированное платье с короткими рукавами, янтарное ожерелье, тяжелые серьги, как огромные капли. Свет лампы, заигравший в них, вызвал у Кольо восторг. До чего ж красива эта женщина! Какой радостью наполняет его душу один ее взгляд! Кольо пылал от смущения, едва не заикался, бессвязно объясняя, что снова принес письмо, и робко взглядывал на нее. Не надо было говорить ей сразу, зачем он пришел. Она опять возьмет письмо и не пригласит его войти. На фоне лестницы с расшатанными перилами, застланной потертой дорожкой, в просторной прихожей Дуса выглядела голубкой в большой старой клетке. Это впечатление поразило Кольо и вызвало в душе его новый порыв преданности.

— Входите, входите, скорее закрывайте дверь, а то пыль какая и духотища! — Дуса посторонилась, и Кольо вошел.

— Я заходил к вам в пять, в пять с чем-то. Вас не было, поэтому вот в такое время…

Пропустив Кольо вперед, она указала ему на лестницу.

— Я была в гостях. Хотела еще остаться, да вспомнила, что у меня окна открыты.

Он с упоением слушал ее голос у себя за спиной, шуршание платья, ощущал тяжесть ее тела в скрипении ступенек.

В гостиной Дуса отворила боковую дверь, первой прошла в соседнюю комнату и убрала с миндера брошенное там одеяло.

— Тут я отдыхаю после обеда… Садитесь, пожалуйста. — Не торопясь, она устроилась на миндере напротив Кольо. Он сел на стул и сразу же спрятал свою фуражку за спину.

— Только зря вас гоняют с этими письмами. Скажите тому, кто их посылает, что я не люблю писать, да и бессмысленно эта… Он сам их вам передает или через кого-то другого? — спросила она, скрестив обнаженные выше локтей белые руки.

— Нет, я получаю их от одного знакомого, и мне неудобно отказаться… Я, если хотите знать, только ради вас… иначе бы и пальцем не шевельнул. — Кольо покраснел, посмотрел на потолок, где сидели сонные мухи, потом на картину на стене, изображавшую молодую черногорку с ружьем на плече и младенцем за спиной. Черногорка шла по мрачному ущелью…

Дуса повертела письмо в руках и положила его на миндер.

— Целое послание, даже с печатью. Мне сейчас совсем не до любовных писем. Вы знаете, кто их пишет?

— Предполагаю, что бай Анастасий. Это меня не касается, и я даже не хочу знать, — сказал Кольо, обрадованный, что его предположения оправдываются.

— Он же скитается с каким-то отрядом по горам, да? Хм, увидел меня однажды и влюбился. Ох, эти мужчины, разве узнаешь, когда они искренны, да и что у меня может быть с таким человеком? Я почему-то его боюсь. Красивый, представительный, а человек конченый, после того как убил доктора и того пристава с красивыми усами, ну как его…

— Пармаков.

— Да, да, он самый. Оставил пятерых детей горькими сиротами… Но вы никому не рассказывайте, о чем мы здесь с вами говорили… Несчастный он человек. Ох, знаю я их, видала эти буйны головы. Как об этом не думать!

Дуса вздохнула, ее колено заиграло под платьем, заиграла от бедра красивая стройная нога… Она прикрыла глаза, словно припоминая что-то неприятное.

— Последние дни мне что-то очень тревожно. Плохие сны снятся, на кофе гадала — тоже одни огорчения выходят. Вчера снилось, что я родила ребенка. — Она рассмеялась и взглянула на него вызывающе. — Живу-то я, как кукушка, одна-одинешенька… Многие меня домогаются, а я всем отказываю. Вот закончит Владимир юридический, тогда буду думать о замужестве… Мы были когда — то богатыми, имели большой магазин. Как подумаю об этом — реветь хочется. Войны нас разорили… О брате все думаю и еще об одном человеке, а этот пусть оставит меня в покое… От ворот поворот!

— Не верьте снам, госпожа Дуса. Я очень хорошо их толкую, но не как предсказания. Они идут от неосознанных мыслей. Отцу, например, однажды приснилось, что на одном его башмаке качается каблук. И действительно, на следующий день каблук у него оторвался. Значит, в течение дня, поглощенный работой, он чувствовал, что каблук шатается, но ощущение это проникло в мозг лишь ночью, во время сна. Как только вы до конца осознаете неясные мысли — перестанете видеть сны, — сказал Кольо, тронутый откровенностью Дусы, и ударился в психологию, чтобы блеснуть познаниями и опытностью.

— Ты еще мальчик, многого не знаешь. Сны бывают вещие… Да и духота эта меня изводит, я стала такой чувствительной… Терпеть не могу чулок, пойду сниму их. — Она скользнула взглядом по Кольо, словно только сейчас заметила его новый костюм. Пухлая нижняя губка мило дрогнула, когда она ему улыбнулась. — Подожди немножко, я сейчас вернусь, — сказала она и вышла.

Кольо проводил глазами ее чуть располневшую фигуру, высокие прямые плечи, ноги, обтянутые темными чулками, и, вздохнув, вытащил из кармана коробку с сигаретами. Он хотел вести серьезный разговор, а Дуса заговорила с ним как с мальчишкой, на ты, и так насмешливо поглядела на него. Уж таковы женщины, что с них взять! Стоит ли рассказывать ей про Зою, чтобы таким образом упрекнуть за то, что и она не лучше Зои? Нет смысла! Она думает о другом, сама сказала, что все мысли ее о брате и еще о ком-то. Анастасий, значит, не представляет опасности, но другой человек — дело посерьезнее. Дуса выйдет замуж за него, как только брат закончит юридический… Эх, все смотрят на него как на зеленого юнца. И Дуса вовсе не так умна, напрасно он надеялся.