Эмилиян Станев - Иван Кондарев

— Как бы не ударили нам в спину! Давайте выпустим по ним залп! — крикнул крестьянин, у которого на голове вместо шапки был намотан платок.

— Далеко они, пуля не достанет…

— Балбузанов, давай мы ударим! — предложил еще один, обращаясь к командиру отряда, унтер-офицеру запаса, брату кузнеца, убитого девятого июня в казарме, а тот немедля послал в город связного с донесением и по собственной инициативе отправился с десятком человек занимать позицию на высотке, откуда можно было обстрелять разъезд. Но только он с товарищами вышел из низинки за железнодорожной линией, как сразу же застрочил пулемет со стороны вокзала и пули подняли пыль метрах в десяти от них. Балбузанов приказал залечь, а после, испугавшись, заколебался и вернул бойцов на прежнюю позицию. Обливаясь потом и беспомощно кусая обветренные губы, он решил подождать, пока разъезд не наткнется на повстанцев, которые охран А ют город с востока, и утешал себя тем, что разъезд пока еще им не так уж опасен.

Через несколько минут с холма, за которым лежали села Долча и Ралево, к востоку от города, беспорядочно и весело, словно кто поджаривал кукурузные зерна, началась частая стрельба; на холме в трепещущем мареве сентябрьского полудня вдруг зареяло красное знамя, и на голое жнивье лавиной устремилась довольно большая группа повстанцев, которые дружно кричали «ура!». Среди них мелькнул всадник и первым исчез в ложбине. Кавалерийский разъезд вместе с боевой охраной сразу же повернул назад и без единого выстрела скрылся у железной дороги.

По всей линии фронта, от вокзала до Звынчевского луга, там, где в это утро были с боем отброшены посланные Викиловым воинские подразделения, с короткими перерывами неслось нестройное «ура». Кричали бойцы яковского отряда, которые своими глазами видели удиравших кавалеристов, кричали и те, которые не видели ничего. С вокзала донеслись ружейные выстрелы, окопавшиеся там и за железнодорожными путями кавалеристы, напуганные внезапной атакой, попусту тратили боеприпасы. Минут через десять стрельба постепенно утихла.

— Смотрите, подает им знак собираться. Ну до чего же хорошо его вижу, собаку. Вот бы пальнуть, — сказал какой-то яковчанин, показывая вдаль длинной трехлинейкой.

На голом темени кургана командир разъезда размахивал саблей. Солнечные блики на ее стальном острие создавали впечатление, что над головой у него блестит зеркало.

Большинство повстанцев, занимавших крайний левый фланг, встали во весь рост, чтобы поглядеть, как бегут кавалеристы под напором долчаниралевцев. Вокруг желтели темно-бронзового оттенка кукурузные бодылья, сочно зеленела люцерна. Поредевшие лесочки начали отбрасывать тень, и Балканы покрылись синей паутиной. В бурьянах жужжали пчелы с привокзальной пасеки, а от ближнего ореха, с которого уже посбивали плоды, исходил запах йода и преющей листвы.

— Вот бы кто-нибудь их перехватил, — мечтательно сказал молодой парнишка с пестрой торбой на спине, вооруженный пастушьим посохом и допотопным револьвером. — Янул, бахни-ка из своего винчестера, ты ведь говоришь, он дальнобойный.

Берегу патроны, для него их днем с огнем не сыщешь. Они у меня особенные, — ответил Янул, и в это время внизу, вдоль линии, раздался громкий выстрел из карабина и затрещала револьверная стрельба. Разъезд уже исчез за курганом.

— Наши им наподдали? Ух-ха! — закричал паренек, размахивая шашкой.

— Офицер выстрелил из револьвера. Тот, на лошади, догнал их, в него стреляли, — авторитетно сказал Янул, гордившийся своим старым винчестером, экспроприированным прошлой ночью у учителя в Яковцах.

— Раз появился разъезд, значит, за ним идут войска. Теперь держитесь! Нас ждет бой.

— Смотрите, смотрите, как наши наступают! Сегодня же займем казармы. Солдаты как увидят, куда дело клонится, присоединятся к нам.

Те, кто был ближе всего к вокзалу, кричали:

— Да здравствует рабоче-крестьянское правительство! Солдаты, не стреляйте в своих братьев! Арестуйте офицеров и шкуродеров!

— На железнодорожной линии есть наши товарищи. Пошли разбирать ее! Вы трое — за мной, остальным быть на своих местах, — сказал командир, брат яковского кузнеца, и приготовился было уже идти, но в это время за полосой целины, где начиналось заросшее сорняком кукурузное поле, послышались сердитые голоса и конский топот. Из кукурузы вышло несколько повстанцев, они вели двух солдат. Один из повстанцев, в форме железнодорожника, с обрезом на плече, прихрамывая, вел под уздцы двух кавалерийских лошадей.

— Эй, смотрите, Гарибалдев! Гарибалдев, браво! — восторженно закричал кто-то.

— Захватили дозор! — сказал командир и, пригибаясь, хотя в этом не было необходимости, поскольку они находились за высокой насыпью, пошел им навстречу. Следом за ним поднялись еще несколько человек.

Позади разоруженных солдат шли Сана и Анастасий. Карабины пленников висели у них за плечами, сабли были на седлах. Один из кавалеристов, светловолос ый и высокий, с маленькими синими глазами, шел понурив голову и, словно сам себе, упорно твердил:

— Ведь я давал присягу, меня же отдадут под суд. Отпустите меня. Ротмистр у нас очень строгий. У меня жена, дети…

— И я давал присягу, я тоже был солдатом. Иди, скотина! Наемником стал, против народа пошел, — рычал за его спиной Сана.

Второй солдат молчал. Это был плотный, здоровенный детина, он искоса поглядывал на повстанцев, пряча в уголках своих мясистых губ конфузливую и в то же время злую усмешку. За подсумок его зацепился лист кукурузы. Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу и размахивали своими короткими хвостами, отгоняя мух.

Яковчане сгрудились возле пленных солдат. Смотрели на них молча, с состраданием и бросали жадные взгляды на карабины и гранаты на поясе у Саны.

Светловолосый солдат неохотно рассказывал, что этим утром их эскадрон погрузили в железнодорожный эшелон и отправили из соседнего города в К. У первой же станции их выгрузили и послали в разведку, поскольку были сведения, что у вокзала идет бой… За ними движется пехотная рота. Все отпуска, которые были обещаны в эти дни солдатам для полевых работ, отменены.

Сана хотел поскорее отправить их в город. Вооруженный пастушьим посохом и револьвером, яковчанин просил дать ему один из карабинов. Солдат уговаривали перейти на их сторону. Светловолосый робко разглядывал повстанцев, неопределенно качал головой, второй солдат по-прежнему молчал и усмехался.

Им приказали отстегнуть подсумки, обыскали карманы. Гарибалдев взял у Саны ручную гранату и повел пленных по проселочной дороге к городу, но впереди показалась желтая пролетка, запряженная гнедой лошадью. В пролетке Кондарев возился с пулеметом, стараясь удержать его. На козлах с Грынчаровым сидел высокий парень в фуражке, а за пролеткой нестройными колоннами торопливо шли только что прибывшие из Ралева и Долчи повстанцы, вооруженные захваченными у себя в общине берданками, охотничьими ружьями и кольями. Человек десять молодых парней вели за собой ватагу ребят, которые тащили кувшины с водой. Между ними сновал совсем маленький мальчик с дерюжкой через плечо и сумочкой. Серая косматая собачонка, не отставая от хозяина, с важным и заинтересованным видом трусила по колее, высунув язык.