Франц Энгел - Мера Любви

— Меня назначили не епископом, а козлом отпущения, — Джованни не знал, что правильнее в его положении, бояться или возмущаться.

— Все равно ничего не понимаю, — продолжал недоумевать сержант.

— Вы играете в шахматы, сержант де Молен? — спросил Джованни с видом обреченного.

— Да, в общем, не очень… а к чему это вы клоните, мессир?

— Король Генрих рассчитывает выиграть свою партию за счет того, что «пешке» удается стать «королевой». «Королева» — опасная фигура, сержант, противник постарается ее убрать, а тем временем король Генрих уж постарается объявить ему «шах», если не «мат».

— Кому?

— Графу Честерскому, — Джованни никак не удавалось взять себя в руки. — Мне надо с ним увидеться, сержант де Молен.

Джованни посмотрел на сержанта так умоляюще, что тот испугался и, казалось, начал понимать:

— С графом? Джованни кивнул.

— Да я навряд ли здесь помощник, — смутился де Молен.

— Ладно, — Джованни снова кивнул, но уже не сержанту, а своим мыслям. — Будь что будет! — он только теперь заметил, что они остановились посреди дороги, и тронул поводья, пустил Логику рысью, потом галопом.

Де Молен едва поспевал за ним.

Влетев вскачь на подъемный мост крепости Силфора, Джованни осадил Логику, и тут она вдруг встала на дыбы, чего до сих пор никогда за ней не водилось. Джованни едва удержался в седле.

— Тихо, тихо, Логика, чего испугалась? — сказал он по-итальянски, погладив свою лошадь. — Еще не хватало мне тут шею сломать, — обернулся он к сержанту.

Де Молен выругался в сердцах:

— У вас, мессир, в голове самострел, никогда не знаешь, что вы еще удумаете. Я вон из-за вас всех крестьян растерял.

— Вы здорово ругаетесь, сержант, — с этими словами Джованни въехал в городские ворота. — Прошу вас, помогите мне. Я вас долго не задержу.

— Да это уж само собой, мессир. Вон она, колокольня, церковь ваша, Святой Марии.

На улицах Силфора в ту пору встречалось мало народу, горожане были в полях. Только из ремесленных кварталов поднимался шум и гомон. На площади играла стайка ребятишек, они разбежались при виде всадников. Старая церковь Святой Марии выглядела слишком маленькой для кафедрального собора. Джованни и сержант спешились перед папертью. Церковь стояла на запоре. Рядом нигде не было видно ограды жилища каноников. Джованни прошел вдоль церковного фасада. За кладбищем на огороде копошились несколько человек, мужчины и женщины, среди заросших травой могил ползали чумазые малыши.

— Вон тот, с тяпкой, по-моему, главный, — сказал сержант. Джованни неуверенно пошел вперед, оступился, де Молен поддержал его под руку:

— Осторожно, мессир.

Работающие на огороде люди как по команде разогнули спины и обернулись в их сторону.

— Слава Иисусу Христу! — поздоровался Джованни на латыни.

— Во веки веков. Аминь. — Люди поклонились, и тот, кого сержант назвал главным, сказал что-то на местном языке.

— Он спрашивает, что нам нужно, — перевел де Молен.

— Кто-нибудь из вас понимает латынь? — спросил Джованни. Люди переглянулись, пожали плечами.

— Скажите им, что я их новый епископ, — обратился Джованни к сержанту по-французски.

Де Молен передал слова Джованни, как мог. Люди вновь переглянулись.

— Сержант, скажите, что я назначен Папой, они должны были меня ожидать, что при мне есть облачение, и бумаги, и…

— Мессир, — перебил его де Молен, — я не смогу все это перевести.

У Джованни опустились руки.

— Вы мне не верите? — обратился он по-французски к растерянным поселянам.

«Главный», кажется, догадывался о смысле сказанного.

— Я, — он отбросил тяпку и указал обеими руками себе на грудь, — я декан этой церкви, Брендан.

Джованни подумал: «Все-таки хорошо, что церковные должности всюду одинаковы».

— Джованни Солерио да Милано, — представился он в ответ.

— Схожу, поищу монахов с вашей телегой, мессир, — сказал де Молен.

Оставшись без поддержки сержанта, Джованни совсем растерялся, не знал, что говорить и на каком языке. Но просто так стоять посреди огорода перед настороженными, исподлобья разглядывающими его людьми было невыносимо.

Декан Брендан, пойдем со мной, Джованни решил говорить по-латыни, так он подчеркивал свое духовное звание и избегал лишнего напоминания о нормандцах.

Декан только отрицательно помотал головой: «Не понимаю». Джованни сделал приглашающий жест и отступил назад к церкви. Тогда декан неуверенно кивнул, вытер руки об себя, опустил засученные рукава и пошел за Джованни.

— Нам придется как-то общаться, у нас просто нет выхода, — медленно проговорил Джованни. — Постарайся.

Декан опять кивнул, хотя вряд ли понял хоть слово. Как бы то ни было, усилия Джованни увенчались успехом, декан подозвал к себе мальчишку постарше и дал ему какое-то поручение. Джованни разобрал только слово «архидьякон», но это значило, что они станут его слушать.

К церкви подъехали сержант и монахи на телеге. Джованни показал декану содержание сундука с облачением. Декан продолжал молча кивать. Прибежал мальчишка, он принес ключи от собора. Вслед за мальчишкой пришли еще несколько человек. Джованни им представился, они поклонились. Решили внести сундуки в церковь. Мальчишке поручили заботу о лошадях.

— Я поеду, пожалуй, — предложил сержант.

— Так скоро? Как я могу отблагодарить вас, сержант де Молен? — растерянно спросил Джованни.

— Да бросьте, мессир, я сегодня затемно еще в Стокепорт успею, а у вас здесь и без меня забот хватает.

— Спасибо вам.

— Ерунда, — смутился сержант.

Они помялись, стоя друг против друга, потом обнялись.

— Храни вас Господь, сержант де Молен.

— Прощайте, мессир.

Монахи на прощание решили вдруг проявить почтение и по очереди поцеловали Джованни руку. Он благословил их, махнул в последний раз сержанту и пошел осматривать свою церковь.

Собор Святой Марии города Силфора представлял собою печальное зрелище: всюду были ветхость и запустение. Декан Брендан разводил руками, повторяя, по-видимому, единственное слово, которое он затвердил на французском: «l'argent» [2] 1 Здесь в бумажной книге сноска есть (1), а текста сноски нет. Так что она добавлена верстальщиком. l'argent - (произносится ляржан) - деньги, серебро, богатство. . При этом он энергично тряс головой: «nо, nо».

— Ясно, — Джованни решил, что ему стоит запастись терпением и снисходительностью.

Прибежал, запыхавшись, длинный тощий мужик с лошадиным лицом и беспокойно бегающими глазами. Это оказался архидьякон Фольмар. Он тоже не понимал ни латынь, ни французский. Архидьякон сразу не понравился Джованни, но как можно судить о человеке лишь по внешности? «Терпение и снисходительность», — напомнил он себе.