Франц Энгел - Мера Любви

Так, по большей мере в благости и согласии, прошло несколько месяцев, пока в конце июля 1189 года от воплощения Истины, не пришло в Честер известие о том, что король Англии, великий герцог Нормандии Генрих Второй Плантагенет скончался, и кончина его была отнюдь не мирной, ибо он по своему обыкновению находился в состоянии войны со своим наследником Ричардом и Филиппом Французским.

— Бедный король-проходимец, — вздохнул о нем Джованни. — Он кроил планы, чтобы меня убили, но я его пережил.

— Теперь придется ехать к Ричарду, я должен дать ему присягу верности, он мне — подтверждение моих владений и иммунитетов, — сказал де Бельвар. Необходимость суетиться вовсе его не радовала.

Делать нечего. Они принялись собираться на встречу с новым королем. Слуги достали из сундуков одежду попышнее и украшения побогаче. Граф брал с собою большую свиту, и кроме того с ними ехала старшая из своячениц де Бельвара — Мод, которую представилась возможность определить ко двору королевы Элеоноры, обретшей свободу, отобранную у нее покойным ныне супругом-тираном, а вместе со свободою вернувшей себе и власть, и авторитет, — как-никак, на трон всходил любимый сын королевы. Настоящей же или, если можно так выразиться, более непосредственной причиной вывоза Мод в свет являлось очевидное и вполне понятное стремление де Бельвара выдать ее удачно замуж, давно уж приспело время, девице шел восемнадцатый год. Мод переполошилась, что угодно готовая отдать за то, чтобы выглядеть модной, привлекательной, куртуазной, одним словом, и она, хоть и слыла всегда тихоней, «поставила весь Честер на уши», как выразилась графиня Матильда. Графу и Джованни излишне было прилагать столько усилий, они лишь перестали стричься, ибо при дворе пренебрегали поговоркой: «Кто шлем надевает, волос не завивает».

К прибытию Ричарда де Бельвар и Джованни опоздали, задержало их в Честере печальное событие — внезапно умерла вдовствующая графиня, Матильда Фитц-Роберт де Глостер, «бабушка», как все ее за глаза называли. Будучи преклонных лет, она давно уже не обращала внимания на свои болячки, и нашедшая ее девушка-прислужница божилась, что вечером фафиня чувствовала себя вполне бодрой и шутила, а наутро служанка и поверить сначала не могла собственным глазам: оказалось, Матильда Фитц-Роберт тихо и одиноко отдала Богу свою мудрую, утомленную жизненными невзгодами душу. Пришлось отложить отъезд, чтобы устроить достойные похороны и почтить должным уважением знатную женщину, упокоившуюся рядом со своим супругом графом Честерским, мятежным Ранульфом де Жерноном, в аббатстве святого Верберга.

Так что когда де Бельвар, Джованни и Мод прибыли наконец в Лондон, будущий король уже приехал в Англию с континента, где успел принять все положенные ему титулы, и Лондон к этому времени готов был, казалось, лопнуть от неимоверного количества народу, собравшегося в его стенах: кто приехал поглазеть на коронацию, кто со своими невзгодами, надеясь на королевские милости, кто, как и де Бельвар, по долгу вассала короны. Кроме того, объявили амнистию по случаю восшествия на престол нового монарха, и огромное количество преступников, или считающихся таковыми во время прошлого царствования, наводнили улицы и дома, что отнюдь не улучшало ситуацию в душном городе.

Сам Ричард Плантагенет не слишком торопился вступать в свою столицу. Высадившись на английский берег в Портсмуте в первое воскресенье после праздника Успения Богородицы, он направился сначала в Уинчестер, затем в Солсбери, где почтил своим присутствием свадьбу одного из самых преданных слуг королевского дома — Андре де Шовиньи, берущего за себя вдову Бодуэна де Ревера — Денизу де Деоль. Поэтому-то, послав своих слуг вперед, никого из прежних знакомцев де Бельвар в Лондоне при их посредстве не нашел, все либо сопровождали будущего короля из Нормандии, либо поехали встречать Ричарда по пути. И оказалось, таким образом, что графу со своей многочисленной свитой нет возможности напроситься к кому-либо в гости.

Де Бельвару и его людям пришлось чуть ли не силой занимать приглянувшийся графу постоялый двор, достаточно большой, чтобы вместить всех: без малого сорок пять рыцарей, придворных, не носящих оружия, и женщин Мод. Остальным обитателям злосчастной гостиницы пришлось основательно потесниться, кое-кого попроще и вовсе выгнали на улицу, но все равно места не хватило. При других обстоятельствах этот постоялый двор мог бы сойти за весьма приличный, но при такой давке тому, кто обычно занимал по несколько комнат, приходилось довольствоваться одной, кто привык спать отдельно, вынужден был ютиться вповалку с прочими постояльцами, а кто рассчитывал хотя бы на крышу над головой, и вовсе остался на конюшне или даже во дворе. Везде расположились как умели графские люди. Кто познатнее, устроились спать на сундуках, не влезших на второй этаж гостиницы, слишком узкой была лестница. «Зато вещи под охраной», — ворчал Арнуль. Ему тоже пришлось сидеть на сундуке, единственном принесенным в комнату, отряженную де Бельвару и Джованни, самом нуждающемся в присмотре — сундуке с графскими драгоценностями. Только не покидая его крышку, Арнуль мог поручиться, что ничего не своруют. Одно плохо, сундук был маловат для капеллана, и Арнуль до рассвета не смог сомкнуть глаз. В той же комнате на полу расположились графские пажи и всю ночь возились как мыши. Постель, на которую граф и Джованни улеглись одетыми из брезгливости, оказалась на редкость неудобной и скрипучей. «Так, расшатали ее уже до нас», — бурчал де Бельвар. Духота в коморке, набитой людьми, стояла невыносимая, а за распахнутыми ставнями с улицы все время слышался какой-то шум, кто-то бродил в темноте, горлопаня пьяные песни, то и дело проезжал всадник или повозка. Дамы страдали в такой же тесноте в соседней комнате, слышно было, как они просят друг друга то передать кувшин воды, то достать сухой платок. Внизу рыцарям тоже не спалось, от выпитого за ужином и от жары они распалились сверх меры и устроили потасовку, де Бельвару лично пришлось выйти и пригрозить зачинщикам беспорядка расправой, но уснуть все равно не было никакой возможности.

Наутро де Бельвар вновь разослал своих людей во все концы Лондона, по окрестным поместьям и даже навстречу королевскому двору, на дорогу в Солсбери, разузнать, кто где остановился или собирается остановиться, и не подвернется ли оказия переселиться куда-нибудь в более пристойное место. А так как сам граф остался на весь день в гостинице ждать вестей, Джованни отпросился съездить до дома своей сестры. Граф дал ему в сопровождение двух человек, ибо на улицах было небезопасно даже средь белого дня.