Генрик Сенкевич - Меченосцы

Все расположились на ночлег и подкрепились едой; потом улеглись на шкурах у небольшого костра, разведенного за пригорком, в стороне от дороги. Слуги по очереди сторожили лошадей, которые, устав от езды, дремали, положив головы друг другу на шею. Но едва первый луч зари посеребрил деревья, как Збышко вскочил, разбудил остальных, и на рассвете они тронулись в дальнейший путь. Следы огромных копыт Арнольдова коня снова без труда были найдены, потому что засохли в низкой, обычно болотистой почве и затвердели от сухости. Сандерус выехал вперед и скрылся из их глаз, но на середине между восходом солнца и полуднем они снова нашли его на привале. Он сказал им, что не видал ни живой души, кроме большого тура, от которого не убегал, потому что зверь сам сошел с дороги. Зато в полдень, когда в первый раз стали есть, Сандерус объявил, что видел мужика-бортника и не остановил только потому, что боялся, что в глубине леса могут оказаться еще мужики. Пробовал он его расспрашивать, но они не понимали друг друга.

Во время дальнейшего пути Збышко стал беспокоиться. Что будет, если они приедут в местность более высокую и сухую, где на твердой дороге исчезнут видимые до сих пор следы? Кроме того, если преследование будет длиться слишком долго и приведет их в более населенную местность, где жители издавна привыкли повиноваться меченосцам, то нападение и отнятие Дануси сделается почти невозможным, потому что, если даже Зигфрида и Арнольда не скроют стены какого-нибудь замка или укрепления, местное население, вероятно, примет их сторону.

Но, к счастью, опасения эти оказались напрасными, потому что на следующем привале они не нашли в условленное время Сандеруса, но вместо него увидели на сосне, стоящей у самой дороги, большой знак, вырезанный в виде креста, сделанный, очевидно, недавно. Тогда они переглянулись между собой, и лица их стали серьезны, а сердца забились чаще. Мацько и Збышко тотчас спрыгнули с седел, чтобы осмотреть следы на земле, и искали их внимательно, но недолго, потому что они сами бросались в глаза.

Сандерус, видимо, съехал с дороги в лес, идя за отпечатками больших копыт, не такими глубокими, как на дороге, но довольно ясными, потому что почва здесь была торфянистая, и тяжелая лошадь на каждом шагу втаптывала шипами подков хвою; от шипов же оставались ямки, черные по краям.

От зорких глаз Збышки не укрылись и другие отпечатки, поэтому он сел на лошадь, Мацько тоже, и они стали совещаться тихими голосами, точно враг находился поблизости.

Чех советовал тотчас идти пешком, но они не хотели этого делать, потому что не знали, как далеко придется ехать лесом. Однако пешие слуги должны были идти вперед и в случае чего дать знать, чтобы они были готовы.

И они тотчас въехали в лес. Второй знак на дереве подтвердил им, что они не потеряли следов Сандеруса. И вскоре они заметили, что находятся на небольшой дороге, во всяком случае на лесной тропинке, по которой, видимо, не раз проходили люди. Тогда они были уже уверены, что найдут какое-нибудь лесное жилье, а в нем тех, кого ищут.

Солнце уже несколько склонилось и сияло золотом между деревьями. Лес был тихий, потому что звери и птицы уже отдыхали. Лишь кое-где среди горящих на солнце ветвей мелькали белки, совсем красные от вечерних лучей. Збышко, Мацько, чех и слуги ехали гуськом друг за другом. Зная, что пешие слуги находятся значительно впереди и что они вовремя предупредят, старый рыцарь говорил тем временем племяннику, не особенно понижая голос:

— Сочтем-ка по солнышку. От последнего привала до места, в котором был знак, проехали мы большущий кусок. На краковских часах было бы часа три… Значит, Сандерус давно уже с ними и успел рассказать свои приключения. Только бы не изменил.

— Не изменит, — отвечал Збышко.

— И только бы ему поверили, — закончил Мацько, — потому что если они не поверят, ему будет плохо.

— А почему бы им не поверить? Разве они о нас знают? А ведь его они знают. Пленным часто удается бежать.

— Тут для меня дело в том, что если он сказал им, что бежал из плена, то они могут испугаться погони за ним и сейчас же тронутся дальше.

— Нет. Он сумеет наврать. Да и они понимают, что погоня так далеко не пойдет.

На время они замолчали, но вскоре Мацьке показалось, что Збышко что-то шепчет ему; тогда он обернулся и спросил:

— Что ты говоришь?

Но Збышко смотрел вверх и шептал не Мацьке, а поручая покровительству Божьему Данусю и свое смелое предприятие.

Мацько тоже начал креститься, но едва сделал это в первый раз, как вдруг один из посланных вперед слуг внезапно выскользнул к ним навстречу из ореховой чащи.

— Смолокурня, — сказал он, — они здесь.

— Стой, — прошептал Збышко и в тот же миг соскочил с коня.

За ним соскочили Мацько, чех и слуги, из которых трое получили приказание остаться с лошадьми, быть наготове и смотреть, чтобы, упаси Господи, какая-нибудь не заржала.

Пяти остальным Мацько сказал:

— Там будут два солдата и Сандерус: вы их сейчас же свяжете, а если кто из них окажется с оружием и станет защищаться, тогда его убить.

И они сейчас же пошли. Збышко по дороге прошептал дяде:

— Вам — старый Зигфрид, а мне Арнольд.

— Только берегись, — отвечал старик.

И подмигнул чеху, давая тому понять, чтобы тот в каждую минуту был готов помочь молодому пану.

Тот кивнул головой в знак согласия, потом набрал воздуха в легкие и попробовал, легко ли выходит меч из ножен.

Но Збышко заметил это и сказал:

— Нет. Тебе я приказываю тотчас бежать к корзине и ни на шаг не отступать от нее во время битвы.

Шли они быстро и бесшумно, все время пробираясь в зарослях орешника; но вскоре заросль вдруг прекращалась и открывала маленькую полянку, на которой видно было смолокурни и две землянки, или "нумы", в которых, вероятно, жили смолокуры, пока их отсюда не прогнала война. Заходящее солнце ярким светом озаряло лужайку, смолокурни и обе стоящие далеко друг от друга землянки. Перед одной из них на колоде сидели два рыцаря, перед другой — широкоплечий, рыжий солдат и Сандерус. Оба они заняты были чисткой панцирей, а у ног Сандеруса, кроме того, лежали два меча, которые, видимо, он собирался чистить потом.

— Смотри, — сказал Мацько, изо всех сил сжимая руку Збышки, чтобы удержать его еще на мгновение. — Он нарочно взял у них мечи и панцири. Ладно. Этот с седой бородой, должно быть…

— Вперед, — внезапно закричал Збышко.

И они, как вихрь, выскочили на поляну. Те тоже выскочили, но прежде чем успели добежать до Сандеруса, грозный Мацько схватил старого Зигфрида за грудь, перегнул назад и мгновенно очутился на нем. Збышко и Арнольд сцепились, как два ястреба, обхватили друг друга и стали бороться. Широкоплечий немец, до сих пор сидевший возле Сандеруса, схватился было за меч, но не успел им размахнуться, как его ударил слуга Мацьки, Вит, обухом по рыжей голове и уложил на месте. Потом, согласно приказанию старого пана, слуги бросились вязать Сандеруса, но тот, хоть и знал, что это условлено, стал выть от страха, как теленок, которому хотят перерезать горло.