Филипп Эрланже - Генрих Третий. Последний из Валуа

В тот же день Генрих официально объявил о смерти короля Франции, своего брата, и приказал придворным надеть траур. Он приказал немедленно скупить весь черный шелк в магазинах Кракова для церемонии, посвященной памяти покойного. А затем посреди тронного зала, задрапированного этим шелком, он принимал соболезнования польской знати.

По правде говоря, его подданные вовсе не просили его отказываться от прав на польскую корону. Они полагали, что, оставаясь в Польше, он мог бы управлять Францией при посредстве вице-короля, тогда как поляки нуждались в его постоянном присутствии. И кроме того, следовало признать, что они оказали ему огромную честь, предпочтя всем прочим принцам христианского мира, а он, в свою очередь, поклялся им никогда не оставлять своего трона. Поэтому они предприняли все возможное, чтобы воспрепятствовать его отъезду, а он – чтобы уехать.

Когда королю Польши выразил свои соболезнования месье де Бельевр, посол Франции, Генрих разрешил послу уехать, поскольку со смертью Карла IX кончались его полномочия. Вместе с послом, тайно для всех, Польшу покидают наиболее значительные люди из свиты Генриха, среди которых месье де Бельгард, увозивший личные драгоценности своего господина и наиболее ценные из его бумаг.

Развеяв своим поведением подозрения поляков, Генрих мог совершенно спокойно собрать своих приближенных на совет уже в следующую ночь.

Как лучше повести себя? Попытаться получить у воевод разрешение покинуть Польшу или предоставить регентствовать королеве-матери, задержавшись в Кракове, и добиться полюбовного соглашения?

Дю Гаст, Виллекье, Пибрак, Мирон озабоченно качали головой. Всем хотелось как можно скорее вернуться на родину, особенно теперь, когда представлялась возможность воспользоваться плодами королевского расположения, и все же мнения разошлись. Нельзя было с легким сердцем отказаться от королевской короны, даже если это королевство – Польша. Предусмотрительность и мудрость заставляли их уговаривать короля отложить отъезд до тех пор, пока он не добьется, чтобы герцог Алансонский был назначен его преемником или, по крайней мере, генерал-лейтенантом Польши – таким образом сохранялась польская корона, а во Франции становилось одним соперником меньше. Мирон и Пибрак настойчиво направляли королевскую волю в это русло, подавив собственные сожаления, но Виллекье с горячностью вступил в спор с ними, призывая своего ученика уехать без промедления. Он убеждал Генриха, что на его наследство зарятся три партии, у каждой из которых своя хорошо вооруженная армия, и его брат, герцог Алансонский – один день колебаний может навсегда лишить его французской короны. Чего стоит Польша, все эти политические игры и низменные интересы по сравнению с угрозой, что лучший в мире трон попадет в руки воров, а принцесса Конде снова окажется во власти своего мужа?

Эти доводы как нельзя лучше соответствовали внутреннему настрою Генриха. Он решает следующей же ночью бежать, как преступник. А поскольку Германия была для него небезопасна, он отправляется через земли императора. Заслуживает ли это решение сурового суда потомков? Вне всякого сомнения, Генрих, принимая его, пренебрег элементарным чувством собственного достоинства и пожертвовал результатами долгой и трудной дипломатической победы. Но в противном случае Генрих остался бы жить в Польше – каким было бы тогда будущее Франции?..

Не обладая всей полнотой королевской власти, Екатерина не могла долго сдерживать герцога Алансонского, Гиза и короля Наваррского, и воцарившаяся анархия разрушила бы и без того хрупкое единство, а возможно, и возвела бы на трон новую династию. Францию охраняло лишь то, что у нее был законный король, пусть и находившийся далеко от Парижа.

Весь день 18 июня Генрих был очень занят: он принимает нунция, мечтавшего видеть Францию и Польшу под властью одного человека, потом составляет ряд документов – отчет о своей деятельности в Польше; письмо епископу, которого просит хранить его корону, пока он отправляется за другой; многочисленные послания к сенату и представителям знати.

Вечером он приглашает воевод и офицеров дворцовой стражи на пышный праздник. Повара получили распоряжение удивить гостей. Аппетитная дичь, мясо, нашпигованное разнообразными специями, изысканные вина – все, казалось, звало приглашенных дать волю их природному темпераменту. Результат не замедлил сказаться – далеко до полуночи знатные воеводы храпели под столами, мертвецки пьяные.

Король отправляется в свои покои и отходит ко сну согласно придворному этикету. Камердинер двора задергивает занавеси и выходит. Едва за ним закрывается дверь, как кто-то тихонько стучит, и Дю Гаст, Виллекье, Пибрак, Мирон и Сувре входят в покои короля. Путь был свободен, весь дворец спал, а лошади ждали у небольшой заброшенной часовни.

Генрих вскакивает, переодевается в платье своего личного камердинера Дю Альда и, чтобы еще больше походить на него, одевает на лицо черную повязку, словно у него не было одного глаза.

Тем временем Виллекье и Дю Гаст открыли большой железный сундук, стоявший в изножье королевской постели, и вытащили из него бриллианты короны. Они спрятали драгоценные камни в своей одежде и в ножнах оружия. Возможно, Генрих пытался их остановить, но его тут же убедили, что он должен относиться к этим сокровищам как к своему личному достоянию, а кроме того, обстановка мало подходила для споров.

Небольшая кавалькада выехала через предместье Казимир. На сторожевой пост зашел Дю Альд и сказал часовому, что у него срочное поручение, и тот не осмелился задавать вопросы.

Проехав шесть лье, беглецы оказались на распутье и не знали, куда повернуть. Тогда король спешился и опустил в воду палочку – река текла в сторону Кракова, следовательно, им надо было придерживаться противоположного направления. Сориентировавшись подобным образом, кавалькада углубилась в лес и вскоре заблудилась. По счастью, им попалась хижина лесоруба. Сувре и Виллекье выломали дверь и, приставив хозяину шпагу к горлу, заставили его быть их проводником. В небольшом городке лошади под Пибраком и Келюсом выдохлись, и Генриху пришлось расстаться со своими спутниками. Это было правильное решение: едва он выехал из города, как в него ворвалась сотня татар, посланных в погоню за королем.

Дворцовый повар видел, как король покидал здание через потайной ход и тут же сообщил об этом маршалу Тенчинскому, камердинеру дворца, который тотчас же поспешил в королевские покои, где и обнаружил, что его величество сбежал. Воеводы, не отерев бороды от вина и не приведя в порядок свои одежды, на срочно собранном военном совете поручили графу Тенчинскому вернуть короля. Лошади у преследователей были лучше, и они быстро напали на след беглецов. Французы заметили их за несколько лье от границы. Если бы Генриха схватили на польской земле – прощай прекрасная Франция! Его трон, его любовь, жизнь его друзей зависели от резвости королевского скакуна.