Наталья Иртенина - Царь-гора

— Допустим, — сказал Федор после короткого раздумья и спрятал карточку, запомнив имя — Иван Сергеевич, как у Тургенева. — Ну а я-то чем могу?

— Собственно, вы можете послушать наш разговор. Только и всего.

— Только и всего?

— Именно. Это не займет много времени.

— А может, у вас пистолет за поясом? Допустим, вы киллер и хотите убрать нас обоих одновременно, без шума и пыли?

От этого предположения глаза Ивана Сергеевича сползли вбок, выражая тем самым весь идиотизм сказанного.

— Ну к чему же такой радикализм? Вы что, в каждом встречном подозреваете подосланного убийцу?

Федор пожал плечами.

— Вы правы, это паранойя. Простите. Нервы ни к черту.

— Что так? — участливо поинтересовался Иван Сергеевич.

— Дело в том, что меня уже несколько раз пытались убить.

— Ах вот как. Весьма интересно. В таком случае наше знакомство тем более полезно и содержательно.

— Вы полагаете?

— Убежден. Ну что, идемте?

В палате было много света и простора. Кровать стояла по центру у окна, по соседству с ней на тумбочке возвышалась гора фруктов, как на фламандском натюрморте, и графин с ярко-рыжим морковным соком. Шергин-старший лежал с закрытыми глазами и поднятой на воздух загипсованной ногой. Голова у него была перебинтована, на бледном лице чернели темные подглазья.

— А, сын, — не поднимая век, сказал он. — Наконец-то вспомнил о родителях.

Федор откашлялся.

— Здравствуй, отец. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально я себя чувствую, — немного раздраженно ответил Шергин-старший. — Мать небось сказала, что помираю? Ничего подобного. Морковку ем и пью, мать велит — говорит, кости быстрее срастутся. Понос от этой морковки уже замучил.

Он открыл глаза и спросил недовольно:

— Это кто с тобой?

Гость выступил вперед:

— Позвольте, Михаил Александрович, представиться…

— Не позволю, — перебил его Шергин-старший. — Говорите быстро, что надо, и проваливайте. Не хочу никого видеть.

Ивана Сергеевича это не обескуражило.

— В таком случае, к делу. Буду краток. Вы, как мне представляется, человек честный и порядочный…

— Идите к черту с вашими преферансами.

— …и, очевидно, — не моргнув глазом продолжал чиновник, — именно по этой причине оказались в этом несчастном положении…

Федор замер с вытянутой шеей, как птицелов в кустах. Шергин-старший, напротив, задвигал руками и здоровой ногой, подползая вверх по подушке.

— …поскольку, надо предполагать, некоторые события в нашей жизни случаются как раз для того, чтобы мы задумались, туда ли, по той ли дороге мы идем.

Шергин-старший нашарил возле морковного графина телефон.

— Я вызываю милицию, — заявил он. — Федор, держи этого подосланца, чтоб не сбежал. Сейчас разберемся, кому тут нужно задуматься о неправильной дороге.

Федор нерешительно шагнул сперва к двери, затем к «подосланцу», который оставался совершенно спокоен.

— Бог мой, вы меня совсем не так поняли. Я не имею никакого отношения к нападению на вас, уважаемый Михаил Александрович. Я всего лишь хотел сказать, что, возможно, это знак, который вы не должны оставить без внимания. Знаки окружают нас повсюду, но, к несчастью, не многие умеют их читать. Очевидно, из-за этой метафизической безграмотности мы все время идем не туда, куда нам нужно.

— Нам — это кому? — с подозрением спросил Шергин-старший, не расставаясь с телефоном.

— Всем честным русским людям.

— А вы, я так понимаю, работаете в автоинспекции?

— Не совсем, — улыбнулся Иван Сергеевич. — А почему вы так решили?

— Ну как же, про дорогу и дорожные знаки разговор завели… Только я что-то не пойму — вам чего надо?

— Мне, собственно, нужна Россия. Как и многим прочим. Заметьте, не доход, который можно стричь с нее разнообразными способами, а сама Русь-матушка.

— Федор, ты кого ко мне привел? — с драматизмом в голосе произнес Шергин-старший.

— Однако вы с полным основанием можете спросить у меня, что такое наша Россия-матушка и чем она отличается от всех остальных в мире.

— Родной вы мой, — сварливо отозвался Шергин-старший, — на этот вопрос ответ был дан еще в девятнадцатом веке. Дураками и дорогами отличается.

— Вот видите, не зря я заговорил о дорожных знаках. — Иван Сергеевич расплылся в лучезарной улыбке. — То есть вы согласны, что российские дороги иные, не похожие на, так сказать, общечеловеческие?

— И еще сто лет не будут похожи. Не понимаю, к чему этот бестолковый разговор. Федор, объясни наконец, что это за тип и для чего ты притащил его сюда!

Шергин-старший начинал волноваться. Федор хранил гробовое молчание.

— Ни через сто, ни через тысячу лет, — возразил Иван Сергеевич. — А если все-таки станут похожи, то будут уже не российские. Ведь если русские потеряют свою столбовую дорогу, то очень быстро вымрут, превратившись в неандертальцев, не способных к выживанию. По этой дороге мы когда-то вышли из лесов и болот. Сбившись с нее, мы снова уйдем в болота и сгинем там. Так вот, чтобы не сбиться, вдоль дороги расставлены знаки.

Шергин-старший мелко затрясся — рассмеялся и застонал одновременно: были сломаны ребра.

— Наконец-то… Я все понял. Это же форменный сумасшедший.

— Может быть, — сказал Иван Сергеевич, снова улыбаясь. — Все дело в том, что в данном случае считать умом и в каком направлении с него сходить. Если принять эти поправки, то могу признаться вам, что не так давно я сошел со своего прежнего ума и теперь пребываю в совершенно ином его состоянии. Могу даже рассказать, что стало тому причиной. Это были знаки.

— Какие знаки? — встрепенулся Федор.

— Мне было предъявлено весьма основательное свидетельство бытия Божия, — как о чем-то само собой разумеющемся выразился Иван Сергеевич.

— Вы христианин? — быстро спросил Федор.

— Во всяком случае, не магометанин. И даже не сторонник западных конфессий. Но в данный момент я лишь представляю круг лиц, кровно заинтересованных в сохранении русских как нации. А следовательно, в возвращении на столбовую дорогу. В последние сто лет мы потерпели слишком много поражений. Царя, опять же…

— Что опять же? — выпалил Федор.

— …принесли в жертву инфернальным силам.

Федор сделался белым, как мумия, и захотел спрятаться в тень, но ее нигде не было.

— Черт знает что такое, — возмущенно молвил Шергин-старший. — О народе-богоносце не хотите беседу завести?

— В следующий раз обязательно, — пообещал Иван Сергеевич. — Сейчас я должен вас покинуть. Вот мои контакты. Надумаете — звоните в любое время.

— Надумаю что?

— Вырваться из плена темных иллюзий, мешающих увидеть истинный смысл истории.

Откланявшись, Иван Сергеевич исчез за дверью.

— Каков проходимец, — после долгой паузы произнес Шергин-старший. — Наврал с три короба, а чего хотел, не сказал. Это твой новый круг общения? Где ты все-таки его подцепил?