Джек Коуп - Прекрасный дом

Герои Коупа — это не смонтированные по единой сумме признаков «туземцы». Это люди, живущие по-дедовски, родами и племенами, — рядовые общинники, вожди, знахари, батраки, слуги, рабочие, проповедники христианских сект. О достоверности характеров и взаимоотношений героев Коупа можно судить, сопоставляя роман с воспоминаниями российских добровольцев времен англо-бурской войны. Образа жизни зулусов и тем более их языка никто из русских не знал. Но тем не менее эти свидетельства любопытны.

Сестра милосердия Софья Изъединова писала. «Аристократами между кафрами… они (буры. — А. Д.) признают зулу, отличающихся и более правильными чертами лица — прямым носом с горбом, правильно развитым лбом. Храбрость зулу не подлежит сомнению, но она не представляет отличительной черты, так как не менее храбры, например, басуты или матабели. Но они одни, по мнению буров, знающих психологию различных племен, обладают чувством чести. Бур тщательно избегает ударить зулу, тогда как с другими кафрами в случае нужды, не стесняясь, применяет этот способ внушения, «ибо», говорит он, «бечуан или базут забывает удар за лакомством или другим подарком, телесное же наказание ему полезно; зулу совсем иное дело — его надо брать за самолюбие; ударивший же зулу бывает убит». Буры признают полную надежность слова зулу в частных делах; зулу, по их мнению, можно доверить золотые горы — раз он дал слово их хранить, они будут целы».

Коуп разрушает и широко бытующие представления об англичанах в Южной Африке. Наряду с хладнокровными убийцами, такими, как Атер Хемп и полковник Эльтон, в книге есть и влюбленная в зулусский народ мисс Брокенша, и Маргарет О’Нейл, и кузнец Олдхэм — люди, которым расизм чужд. И, наконец, главный герой романа — сам Том Эрскин, который идет на разрыв с любимой женщиной, с материальным благополучием и уходит, в сущности, в никуда, потому что не может мириться с ролью соучастника нескончаемого ряда преступлений.

Буры у Коупа тоже разные, отличные от трафарета, который бытует с незапамятных времен. Нет в книге «идеального» бура, до сих пор появляющегося на страницах школьных учебников; этакий бородатый мужчина, в широкополой шляпе, перепоясанный патронташами, с длинноствольным ружьем в руке.

Есть угрюмый, скупой, упрямый, вспыльчивый, нетерпимый, но вместе с тем мужественный и по-своему благородный Стоффель де Вет по прозвищу «Черный», в чьем сердце никогда не угасает злоба к англичанам, «Изможденный вид, бедная одежда, самодельные башмаки, много раз чиненные седло и уздечка и при этом прекрасная осанка, гордый взгляд и насупленный брови — человек не согнутый и не сломленный бесчисленными несправедливостями и обидами».

Но зулусов он удостаивает лишь кличкой «кафр» (слово арабского происхождения и означает «язычник», «неверный»). Когда зулус Коломб Пела заговорил с ним на хорошем английском языке, Стоффель произнес в недоумении и ярости: «Я так удивился, будто это моя лошадь заговорила… Чем скорее такого кафра прикончат, тем лучше. До чего мы дожили!»

Есть старая Оума и юная Линда, которые, каждая по-своему, нарушают в представлении читателя давно сложившийся стандарт.

В истории человечества, должно быть, существует немного народов, которых бы идеализировали в такой степени, как буров. Этот маленький народ привлекал симпатии чуть ли не со времен далекого 1652 года, когда сотня голландцев основала для Ост-Индской компании колонию на юге Африки. Большинство из них были полунищими бродягами — гезами, чьи деды вместе с Тилем Уленшпигелем освобождали Фландрию от испанцев герцога Альбы.

Колонисты обосновались на полпути между Европой и сказочно богатым Востоком, там, где сталкивались и кипели воды двух океанов. Мореплаватели по справедливости называли это место мысом Бурь, а потом в суеверном страхе переименовали его б мыс Доброй Надежды. И самые прожженные шкиперы крестились, добравшись сквозь здешние штормы до благословенной колонии, «морской таверны», где можно было отдохнуть, пополнить запасы пищи и пресной воды, спокойно пососать трубку и потолковать с неторопливыми бурами — так стали называть себя поселенцы (слово это по-голландски означает «крестьянин»).

В конце XVII столетия ряды буров пополнились французскими гугенотами, которые в страхе перед новой Варфоломеевской ночью бежали из Ла-Рошели и других городов и селений после того, как Людовик XIV отменил эдикт своего деда Генриха IV о веротерпимости.

Все это создавало вокруг буров ореол романтики. Он стал еще явственней, когда эти люди — после того как англичане захватили мыс, — не желая мириться с новыми порядками, погрузили свои пожитки в фургоны и в тридцатых годах прошлого века двинулись на север, в глубь материка. Так начался знаменитый «трек» — переселение на новые земля.

Путь по неизведанным европейцами местам, столкновения с преследовавшими их английскими отрядами, войны с африканцами, суровые лишения, нападения хищных зверей — все это оставило неизгладимый след в памяти бурского народа. Бурские девушки поколения коуповской Линды, да и после, мечтали о героических временах переселенцев — «воортреккеров», когда Оума и ее сверстницы заряжали мужчинам ружья.

Разве недостаточно было всего этого, чтобы Европа стала идеализировать буров? И разве так уж странно, что Европа почти не замечала, насколько невежественно большинство этих людей, не видела, как изолированность от остального мира ограничила их кругозор, не осуждала их за то, что во времена Бальзака и Диккенса они на своих фермах, как в средние века, читали только толстую семейную Библию, понимали ее текст дословно, безоговорочно верили в учение Кальвина о предопределении и считали себя народом избранных, а африканцев — своими слугами которым сам Господь уготовил столь печальную участь.

Все это зачастую ускользало от внимания европейцев, застилалось дымкой романтики. Но Коуп пытается нарисовать образы реальные, подлинные.

Каждому, кто раскроет «Прекрасный дом», неизбежно вспомнится бурская война. Одно и то же место действия, почти одно и то же время. Те же действующие лица — буры, англичане, африканцы. Совершенно естественно, что каждый из нас, читая книгу, будет сравнивать характеристики Коупа с теми представлениями о Южной Африке начала нынешнего века, которые все мы получили из романов и фильмов о бурской войне. И несовпадения, противоречия выявятся почти наверняка.

На заре нашего столетия в России внимательно следили за событиями в Трансваале и Оранжевой Республике. «Ниву», «Родину», газеты со сводками о боях под Ледисмитом, Кимберли, Мафекингом читали даже в самых глухих уездах Российской империи. В губернских городах и обоих столицах лучшие артисты устраивали концерта в пользу раненых буров. Песню «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне» можно было услышать даже там, где несколькими месяцами раньше лишь краем уха слыхали, а иногда и вовсе не подозревали о существовании такой страны. Шарманщики, знавшие прежде только «Разлуку», разнесли новую песню по всей бескрайней Руси. А предприимчивый петербургский трактирщик даже назвал свое питейное заведение у Царскосельского вокзала словом, которое было у всех на языке, — «Претория».