Мортеза Каземи - Страшный Тегеран

Кто-то мягко положил ему на плечо руку. Обернувшись, Ферох увидел франтовски одетого молодого человека.

Теперь, с разрешения читателя, мы напомним ему о двух важных персонажах этого романа, с которыми мы давно не виделись. Это Сиавуш-Мирза и Мохаммед-Таги.

Мы покинули Мохаммед-Таги в тот момент, когда он, взвалив на спину раненого и потерявшего сознание Сиавуша, потащил его домой. Ему не приходилось, как Фероху, каждую минуту беспокоиться, не окликнул бы его ажан — кто идет и что произошло? Он просто сказал бы, что несет своего барина, который поранил ногу, наткнувшись на камень. Но дрожек на улице не было, и ему пришлось целый час тащить на себе Сиавуша. Наконец он добрался до ворот дома и постучал. Старый привратник открыл калитку и, увидев молодого барина без чувств на спине Мохаммед-Таги, чуть не закричал от изумления, но Мохаммед-Таги цыкнул на него. — Помалкивай! Слышишь? Как будто бы ты ничего этого не видел. А то смотри, как бы барин тебя не выгнал.

Старик сообразил, что Мохаммед-Таги не шутит. На самом деле, чего доброго, Сиавуш-Мирза еще, пожалуй, оговорит его в чем-нибудь перед отцом, и тогда его выгонят. И он дал обещание ничего не говорить.

— Зажигай лампу, — приказал Мохаммед-Таги. И понес Сиавуша в его караулку. Это было крошечное помещение с земляным полом, вроде деревенской хижины.

Мохаммед-Таги потребовал холодной воды и промыл Сиавушу рану. Рана была легкая, пустяковая, но крови вышло много, и потому Сиавуш потерял сознание.

Мало-помалу ему становилось лучше. Наконец он открыл глаза. Увидев наклонившихся над ним Мохаммед-Таги и привратника, он сначала ничего не понял, а потом ему припомнились все недавние происшествия. Он тихо спросил Мохаммед-Таги:

— Зачем я здесь?

— Нельзя же было так идти в эндерун, надо было сначала нашу рану перевязать, чтобы они там ничего не узнали.

— Это ты хорошо придумал. Ну, а теперь пойдем.

Мохаммед-Таги снова взвалил его на спину и донес до двери эндеруна. Здесь он сказал ему на ухо:

— Вы уж как-нибудь доберитесь до постели. А завтра утром скажете, что у вас на бедре вскочил большой чирей.

Не говоря ни слова, Сиавуш взошел на крыльцо и, держась за стену, поплелся через коридор в комнату.

А Мохаммед-Таги повернулся и пошел к себе домой, тут же по соседству, в двухстах шагах.

Утром Сиавуша начало слегка лихорадить. Отец и мать, которые любили его гораздо больше, чем его сестру, забеспокоились и заволновались. Но Сиавуш-Мирза объявил, что это пустяки: просто у него на ноге открылся веред.

Бедняжка мать крепко верила в искусство бабок и при всяких заболеваниях сейчас же составляла какое-нибудь снадобье ло рецепту Ненэ-Кальсум.

— У мальчика жар, веред вскочил!

И сейчас же велела управительнице принести из лавки атара немного хак-е-шир, смешать со льдом и дать мальчику скушать. Велела также раздобыть несколько штук свежих лимонов.

— Если и это все не поможет, тогда надо будет взять десять мискалей шир-е-хешт. Это уж жар отнимет.

Сиавуш вынужден был молчать. Достали хак-е-шир и лимоны, — принесли откуда-то из оранжереи, — и Сиавуш все это съел. Читатель помнит встречу шахзадэ К... с господином Ф... эс-сальтанэ в клубе, когда он рассказывал, что у сына веред и тот себя плохо чувствует.

Через два дня царапина Сиавуша совсем зажила. И он вновь стал думать о «шалостях». Позвал Мохаммед-Таги и сказал:

— А ведь мы уж давненько там не были! Я по этой Эфет совсем соскучился.

Мохаммед-Таги удивился: «Что у него за барин такой, всего два дня там не были, а он уже говорит «давненько» и как будто совсем позабыл, что, если бы судьба не послала того парня, так ему бы и смерть пришла».

Но так как он давно просил аллаха, чтобы тот углубил глупость барина до таких именно пределов, и так как ему, по существу, нужны были только бариновы деньги, то он ответил, что сегодня же пойдет к Нахид-ханум и условится о времени их нового посещения.

Вечером он докладывал барину:

— Кроме того, что вас ранили, там еще и другие происшествия случились, и, между прочим, Эфет убежала. Как только я вошел, Нахид-ханум схватила меня за воротник:

«Не пущу, — говорит, — скажи, что ты с моей лучшей девушкой сделал, куда увел? Говори, живо. Я ее у Мажур-ханум за семьдесят туманов купила, а ты увел».

Очень я удивился. Она видит, что я действительно удивляюсь, и тут же поняла, что я об этом ничего не знаю. И рассказала мне, что после того, как мы ушли, туда пришел офицер с ажаном и Ризэ увели. Эфет исчезла. И с того самого дня и до сих пор ее нет. «Все соседние дома обошла, и следа, — говорит, — ее нет». А я ей говорю: «Ты что же, воображаешь, значит, что я в этом участвовал? Очень глупо, — говорю, — думаешь. Я этим не занимаюсь и подобных особ у себя дома держать не стану». Ну, она видит, что я верно говорю, и замолчала. А я, чтобы ей понравиться, сказал: «Барин чрезвычайно тем вечером довольны остались, прямо до бесконечности, особенно тем, как вы их принимали, так что желают повторить. Не думай, что если Эфет нет, так барин уж и не придет. Барин, если ему понадобится, и на других может обратить внимание». А она отвечает: «Если эти ему не понравятся, так я займу тут одну у соседок, потому что очень мне ваш барин понравился, мне желательно всегда ему служить». Сиавуш-Мирза рассердился:

— Зачем я туда пойду? Я Эфет хочу, а Эфет там нет.

Мохаммед-Таги сказал:

— Да ведь я уже вам докладывал, что это я только из любезности сказал, а то я знаю, что там теперь ничего такого нет, что было бы вам по вкусу и мне, вашему слуге, по зубам. Но, чтобы ей голову заморочить, я даже ей сказал, что барин, мол, еще сегодня к вам придут.

Сиавуш-Мирза засмеялся, а потом с некоторым разочарованием сказал:

— Так! Значит, все неудачно. Ну, что ж, может быть, ты выищешь другое местечко?

Мохаммед-Таги поклонился.

— Сейчас же, срочно, отправлюсь повидать одну женщину, что с нами по соседству жила.

Вечером Мохаммед-Таги вернулся и повел Сиавуша в один из домов на Хиабане Мухтар эс-сальтанэ. По счастью, там с ним ничего не случилось, и никакой Хасан-Ризэ или Хусэйн-Хордэ его не ранил. И Сиавуш-Мирза с тех пор продолжал эти занятия. Три-четыре раза в неделю ходил он в эти места. Иногда ему приходилось бывать и у доктора на Лалезаре, посещаемого кругом ашрафов. Но он был молод и, пользуясь молодостью, только приговаривал:

— Ничего, молодая сила всякую болезнь переборет.

Это лечение Сиавуша отец его в беседе с Ф... эс-сальтанэ истолковал как «работу над медикаментами и устройством лаборатории ради служения народу». Работа над медикаментами заключалась в применении Сиавушем различных лекарств для внутреннего и наружного употребления, а аппаратура лаборатории заключалась в «ирригаторе», который Сиавуш-Мирза имел у себя дома для всяких промываний. Так как никто, конечно, без серьезной причины не станет возлагать на себя столько хлопот, то со стороны отца было естественно отнести все это на счет служения народу.