Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая

— Не спеши с женитьбой, Лачин, успеешь надеть па себя хомут. Гуляй пока, веселись. Красоток много, как бабочек в саду. Не переловишь всех…

Когда гости насытившись едой, после танцев и курдских песен, все высыпали во двор, солнце уже клонилось к горам, и надо было гостям успеть взглянуть на скачки, тоже устроенные в честь приезда Лачина. Поле для скачек находилось возле гор, неподалеку от дворца. Туда и устремились любители зрелищ.

Моаззез вышел из зала в сопровождении англичан и Лачина. Джексон, когда шли по затемненному коридору, тихонько сказал Сердару:

— Как вы думаете, уважаемый господин Азизолла-хан, по каким делам сюда прибыл миянабадский хан Самсан?

— Простите, Джексон, но он был приглашен мною! Он часто гостит у меня, несмотря на то, что любит Самсан меня ничуть не больше, чем я его.

— Очень хорошо, что так крепка ваша взаимная дружба, — V хохотнул Джексон. — Будет самое время, если сегодня ночью вы порвете навсегда эту дружбу. По-моему, ваш брат Монтасер куда бы лучше смог управиться с хлопотливыми обязанностями миянабадского головы.

— Говори яснее, Джек, — сказал лейтенант Кагель.

— Ай, что тут темнить, — вмешался в разговор Лачин. — Немедленно направляй Монтасера с казаками в Миянабад, пусть садится и правит городом.

Моаззез остановился, подозвал какого-то чиновника, велел сказать Монтасеру, чтобы тот пришел. Лачин, Джексон и Кагель вышли во двор и направились на скачки. Лачин все время рыскал глазами, искал кого-то. Наконец он увидел Зеинаб-енгу с «козочкой» и пошел следом за ними, придумывая, как бы завязать разговор с этой волшебной пери. Неужели устоит перед его чарами прелестная Парвин? Она должна оценить его достоинства, как оценил он ее небесную красоту.

Миянабад — центр Эсфераинской долины — один из богатейших оазисов Курдистана, но население здесь — беднее не сыскать во всей Персии. А беден Миянабад потому, что хорошо снабжает богатых. Так говорят курды. У правителя Миянабада всегда есть кто-нибудь в гостях. То господин из Мешхеда прибывает с потней казаков. Погостит, набьет карманы и — обратно в путь. То боджнурдский Сердар со своими джигитами нет-нет да и заглянет к миянабадскому голове. Словом, Миянабад беден для своих. А вообще — это бесплатная гостиница и прекрасная дача для наслаждения и увеселений высокопоставленных провинциальных господ.

Шагая с почтовой сумкой, еще издали я заметил, что в городе неспокойно, видимо, что-то случилось. Я прибавил шаг, спешу к почте и на площади, у дома правительства, вижу шумный людской водоворот. Что тут происходит?

Почему собралась толпа? Вдруг вижу, быстро идет ко мне Ахмед и рукой размахивает:

— Гусейнкули! Идем быстрее, иначе ничего не увидим. Давай — бегом!

— Куда бежать? Кого не увидим?

— Кого?… Нового правителя. Сердара Монтасера, брата Сердара Моаззеза. На смену Самсану приехал. Вон приближается Сердар. Бежим, а то он заедет в арк.

Мы помчались туда, где толпились горожане: купцы, коммерсанты, духовенство, чиновники, просто городской люд. Все вышли встретить боджнурдского хана. То тут, то там в толпе разносятся льстивые голоса:

— Какое счастье — встретить своего родного, курдского, хана, его превосходительство Сардара Монтасера-Хабибулла-хана. Слава аллаху.

— Да, это великая радость, что ушел от нас Самсан! Он, был грабитель! То курицу тянет из каждого дома, то клевер для лошадей сарбазов, то деньги на прием гостей! Сколько незаконных штрафов с нас содрал?! В мечеть не пошел — штраф. В Мешхед на молитву не ездил — штраф. Голову не побрил — штраф!

— Ай, что и говорить! Слава великому аллаху, что убрал от нас ненавистного чужого Самсана и дал нам своего, курдского хана!

Миянабадцы с нетерпением ждут той минуты, когда покажется его величество. В колыхающейся толпе радостное волнение. Двое дюжих мужчин держат у ног крупного барана. Они его прирежут, в знак жертвоприношения, дабы отогнать от Сердара всякие болезни, напасти и неудачи: так принято у курдов.

И вот послышались нетерпеливые выкрики:

— Едет, едет!

Люди подвигаются вперед к дороге, вытягивают шеи и смотрят туда, откуда должен появиться он. И вдруг правое крыло, сбившихся в огромную кучу горожан, затихает. Слышится цокот подков. Едет!..

Под Сердаром Монтасером пританцовывает неописуемой красоты ахалтекинский конь. Скакун, как бешеный, грызет удила, идет боком, все норовит рвануться вперед, встать на дыбы. Вслед за Сердаром едет отряд всадников. Они в черных шерстяных накидках, из-под которых видно легкую шелковую одежду.

Городской комендант, где-то в центре властно командует:

— Вии-ма-нн-е!

Все замерли. Спины люден послушно согнулись, как одна, будто под действием гигантской пружины. Прямо стоят только те, двое, что сейчас перережут горло бара ну и польют дорогу кровью. Как только конь Сердара перешагнет кровавую лужу, Монтасер может забыть навсегда всякий опасности, — никакие напасти его не возьмут.

Сердар Монтасер косит глазом на толпу, осанка его величественна, горделива. Толпа замерла в поклоне. Тишина, словно все умерли, Только тонкий, петушиный голос Шейх-аль-Ислама вещает:

Сердар проехал мимо и скрылся за воротами арка. Толпа растеклась по многочисленным улицам и уличкам. На город опустились туманные сумерки. Муэдзин с мечети прокричал: «Алла-хо-акбер», и люди заспешили вовремя свершить вечерний намаз.

Утром джарчи ходит по базару, кричит во все горло:

— Эй, граждане, доводится до сведения всех миянабадцев, бамейцев, софябацуев и джувейнцев! Ворота арка открыты для каждого. Его превосходительство Сердар Монтасер, лично сам принимает жалобы от любого, независимо от его положения и происхождения!.. Свобода всем!

Стою неподалеку от мечети, слушаю джарчи. Мимо, даже не удостоив внимания городского глашатая, проходит белобородый старик. Я останавливаю его:

— Апо-джан! Вы слыхали, о чем кричал джарчи? Свобода, говорит, всем! Скоро будет свобода!

— Будет, ягненок, будет, — не останавливаясь, отвечает старик. — Свобода начинается не сразу. Его превосходительство пока не проснулся… Вот проснется, тогда и «свобода» будет! — В словах, и дряблом голосе старика явная насмешка над новым миянабадским правителем, да и не только над ним, а надо мной и над другими такими, как я простаками и легковерными… Растерянно смотрю я вслед старику, ничего не пойму,

Не прошло и десяти дней, как я стал очевидцем удивительного пророчества старика, «Свобода», в первую очередь, обрушилась на голову жителей Миянабада и Киштана. Город в тревоге. Люди ждут какого-то ограбления. Слухи об этом распространяются со скоростью ветра.