Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая

Ходоу-сердар вдруг замолчал, хотел что-то сказать и передумал. Затем произнес:

— Ладно, друзья, об этом после. А сейчас, Мирза-Мамед, веди всех в окопы, пусть там знакомятся с обстановкой.

Мы вышли из штаба. Я спрашиваю Мирза-Мамеда:

— Что он хотел сказать и умолчал?

— Думаю, Гусейнкули, какая-то опасность нависает над Гиляном. Боеприпасы на исходе, продукты кончаются. Лошадям корма тоже негде взять. Наверное, Ходоу изменит тактику борьбы… Так думаю, а вообще-то я знаю пока не больше твоего… Идем, сейчас познакомлю вас с пулеметчиками.

— А где они?

— Вон, на самых верхушках скал, там, где раньше жили лишь гордые орлы.

Сначала мы поднимались в гору, опираясь руками о колени, затем подъем стал еще круче — пришлось хвататься за камни, чтобы не полететь в пропасть. А перед самыми скалами мы поползли. На вершине горы — небольшая площадка. На ней шесть пулеметных гнезд. Совсем как орлиные. только покрепче. Пулеметы, захваченные у врага, установлены, так, что отсюда просматривается вся местность. Видна дорога, идущая к Гилянским воротам, палатки сипаев. Заметно, как вражеские солдаты ходят возле палаток. Вряд ли хоть один солдат из английской армии смог бы добраться до пулеметных гнезд. Если б их было тысячи тысяч и тогда бы не смогли взять эту заоблачную орлиную вершину.

Возле каждого пулеметного гнезда — походный телефон. Все телефонные аппараты, как и пулеметы, трофейные. Тянутся провода к штабу Ходоу-сердара, в эскадроны. При каждом пулемете — командир и два помощника. Пулеметчики сидят в укрытии, отдыхают, но не спускают глаз с предгорий и равнины, где расположен лагерь сипаев.

Ровно в дна часа дня начинается артобстрел. Мы как раз находимся на четвертой пулеметной точке. Наблюдаем, как внизу на равнине стреляют и попыхивают дымом пушки. Снаряды рвутся перед скалами или перелетают их. Попасть в пулеметное гнездо трудно. Мирза-Мамед спокойно поясняет:

— Англичане не знают точного расположения наших пулеметов. Стреляют наугад. Да и вряд ли навесным огнем они что-нибудь сделают. Гнездо можно разбить прямым попаданием, но для этого врагу надо взять гилянские порота, установить поближе орудия. Теперь пройдем на пятую точку, — зопет Мирза-Мамед, — Знаете, кто там командиром?

— Откуда нам знать. Мы в первый раз здесь! — говорит Аббас.

— Тогда для нас это будет сюрпризом, — смеется Мирза-Мамед и поторапливает нас. — Эй, командир, принимай гостей! — кричит он, не доходя до скалы, за которой укрылись пулеметчики.

Тотчас на зов выходит с биноклем в руках Суйрголь. Ба, друзья!.. Первого она почему-то обнимает Аббаса, а потом уж нас: меня и Ахмеда. С остальными здоровается за руку.

— Суйрголь, вы настоящий мужчина! — восторженно кричит Аббас. — Бы нисколько не похожи на себя. В Кучане, у отца Шамо мы вас видели совершенно и другом виде! Глазам своим трудно поверить!..

— Хватит быть женщиной, — шутливо и озорно отвечает она. — Женщиной я еще успею побыть, а вот мужчиной повоевать мне придется недолго. Как разобьем этих продажных шакалов, то опять придется надевать свои женские украшения. Вам ведь угождать надо!..

Медленно и как бы неохотно солнце скрылось за вершинами гор. В сумраке мы осторожно спустились вниз. В тягостном затишье над Гиляном наступила ночь. Мирза-Мамед повел нас в расположение своего эскадрона, чтобы передохнуть до утра. Эскадрой Мирза-Мамеда был в небольшом садике, который служил засадой для кавалеристом. Отсюда они нежданно набрасывались на сипаев, внезапными налетами отбивали их атаки.

Мы сидели у небольшого костра и неторопливо вели разговор. Я давно хотел узнать об Арефе, наконец спросил: где он и почему его здесь нет?

— Наш Ареф сейчас в Миянабаде, — тихо сказал Мирза-Мамед. — Там не меньше дел, чем здесь. Хлопотливая работа по снабжению армии, подготовка молодежи в ряды повстанцев — все это лежит на Арефе. Он больше всех связан с партией «Адалят», с газетами. Умный он человек, ей-богу!

Я слушал Мирза-Мамеда и меня распирало от гордости. Еще бы! Ареф — мой первый учитель и наставник. И не только мой: Ахмед тоже прошел у него школу любви к родине и ненависти к врагам. Скольких курдских юношей увлек он на священную борьбу. Вон они, его ученики. Всю ночь эти львы готовятся к завтрашним сражениям. По всему селу слышны их голоса.

До рассвета мы так и не сомкнули глаз. Разговор наш затух гораздо позже, чем в лагере погасли костры. Когда мы подумали о сне, восток уже был окрашен бордовым заревом утра. Было уже не до отдыха. Я сидел и смотрел на эскадронцев Мирза-Мамеда, которые спали под деревьями, бросив под голову седла или пиджаки. Лица спящих бойцов были измождены и выпиты войной. Но стоило солдату проснуться, как на лице его появлялась забота: приготовить к бою оружие, покормить коня, самому поесть. И вот уже на ногах бойцы, хлопочут, улыбаются. Спорят, рассказывают сны, едкие штучки…

С рассвета начинается движение. Куда-то скачут конники, спешат пехотинцы, покрикивают командиры. Всюду чувствуется напряженная суета подготовки к сражению…

И вот со стороны штаба показался на коне Ходоу-сердар. За ним — помощники. Курдскому полководцу только что сообщили по телефону, что по всем данным неприятель должен с минуты на минуту пойти в наступление.

— Будьте готовы, орлы! — слышится над окопами волевой голос Ходоу-сердара… — Все в бою поляжем костьми, но не дадим врагам пировать на наших землях… Командиры, ко мне!

К центру обороны, где гарцует на коне полководец, со всех сторон съезжаются курдские вожаки. Ходоу-сердар отдает распоряжения. Мне не слышен его голос, но я вижу как выразительно он жестикулирует и как быстро спешат выполнить его приказ командиры. Вот от Ходоу-сердара прискакал Мирза-Мамед. Глаза его горят огненным блеском рвущегося в бой воина.

— Получен приказ: нашему эскадрону отбить первую атаку врага! — выкрикивает Мирза-Мамед. — Готовы ли вы, друзья, побить стервятников?..

В ту же секунду раздается пушечный гул и недалеко от нас разрывается снаряд. Груды земли, обломки дерева взлетают в воздух. Снова взрыв и вой осколков снаряда… Этот попал в траншею, кажется, кого-то убило. Это видно по движению бойцов…

Артподготовка длится минут пятнадцать. Мы ждем, когда закончится. Как только рыгает вражеское орудие, падаем наземь и прячем головы. Наконец, становится тихо-тихо, словно нет вокруг ни войны и ни одной живой души. Но что это?.. По низине к нашим окопам и траншеям движутся две колонны англичан. Не слишком ли близко подпускаем мы их? А что если прорвутся? Мирза-Мамед угадывает мои мысли.

— Спокойно, Гусо-джан, успеем. Наша очередь еще не подошла. Посмотри, что сделают с этими вояками джигиты Гулам-Резы!