Евгений Анташкевич - Харбин

Кэндзи удивился – ещё вчера его сосед был так расположен к общению. Он сел, потом встал, чтобы идти на выход, но вовремя вспомнил, что не зря приехал в Дайрен, бросил своё полотенце на полку англичанина и стал смотреть в дверной проём.

Поезд остановился.

Кэндзи услышал, как хлопнула дверь соседнего купе, и увидел, что мимо него в сторону выхода прошли Зыков и высокий русский мужчина. Он дождался, когда они должны были сойти на перрон, и посмотрел в окно. На перроне стоял с видом ожидающего человека англичанин. Кэндзи подсел к окну вплотную, увидел, что Зыков и его спутник спустились, к ним подошли один русский и один японец и они поздоровались. Кэндзи удовлетворённо хлопнул в ладоши, его задача была выполнена, и он мог пересаживаться на поезд до Суйфэнхэ. Он потянулся за портфелем, осмотрел купе и без всякой цели случайно снова глянул в окно. С того момента, когда он выглядывал последний раз, на перроне почти ничего не изменилось, мимо его вагона шли пассажиры из других вагонов, нагруженные чемоданами или сопровождаемые носильщиками, на месте стоял только Майкл. Из вчерашнего разговора Кэндзи помнил, что англичанин ехал в Дайрен «сам по себе» и его никто не должен был встречать. Кэндзи стало любопытно, чего англичанин ждёт, и он приник к окну вплотную. Англичанин постоял ещё секунду и влился в общий поток. Кэндзи стало неинтересно, он снова оглядел купе и вдруг увидел на столе забытую англичанином фляжку.

«Коматта-на. Вот растяпа!» – чертыхнулся он, схватил её, подхватил портфель и быстро пошёл к выходу.

Его вагон был прицеплен в середине состава, и по перрону двигалась плотная толпа пассажиров. Кэндзи, ещё до того как соскочить на перрон, задержался на верхней ступеньке лестницы и попытался разглядеть Майкла. Людей было много, их продвижение затруднялось носильщиками, которые несли на себе и везли на тележках высоко навьюченные чемоданы и дорожные сумки. Приехавшие в Дайрен пассажиры шли медленно, Майкл шёл вплотную за спиной Зыкова и высокого русского.

Коити спрыгнул и, держа в одной руке флягу, а в другой портфель, стал протискиваться через толпу. Он волновался, что не успеет догнать англичанина, пока тот не войдёт в здание вокзала, дальше он мог его потерять, потому что дальше на привокзальной площади приехавших быстро расхватывали такси, извозчики и рикши.

Когда он наконец продрался через спины пассажиров и выскочил на площадь, то увидел Майкла. Ещё он увидел тот последний момент, когда Зыков и высокий русский сели в поданную им машину и хлопнули дверцами. В нескольких метрах позади машины стоял англичанин. Кэндзи шагнул к нему, и, когда до англичанина оставалось несколько шагов, он, не поверив своим глазам, увидел, что тот завинтил колпачком авторучку и вместе с блокнотом положил её во внутренний карман пиджака. Англичанин посмотрел кругом, Кэндзи спрятался за чью-то широкую русскую спину, потом англичанин шагнул на то место, где только что стояла машина, в которой уехали Зыков и другой русский, и поднял руку, к нему тут же подбежал рикша, Майкл сел на сиденье и что-то сказал ему, рикша напрягся и втащил коляску в поток.

От всего увиденного Кэндзи несколько минут стоял в остолбенении, он был совершенно уверен в том, что Майкл записал в блокнот номер машины, в которой только что уехали Зыков и его спутник, но он не мог понять, зачем ему это понадобилось.

Вокруг Кэндзи шумела привокзальная площадь; несколько минут назад в город пришёл скорый поезд, на котором он сам приехал, и на площадь вышло несколько сотен пассажиров, и сейчас они рассаживались по таксомоторам и извозчикам. Кэндзи здесь уже было нечего делать, он должен был купить билет в обратную сторону до Суйфэнхэ, переждать несколько часов в каком-нибудь ресторане или буфете и забыть про Дайрен и про то, что он здесь увидел. Однако получилось так, что он увидел больше, чем должен был; он встрепенулся и оглянулся по сторонам – надо было идти за билетом.

Народ на площади быстро рассеивался. Кэндзи вернулся в здание вокзала и подошёл к кассе. Он думал о том, не показалось ли ему, что Майкл Боули записал в свой блокнот номер автомобиля, в котором уехали люди его шефа, полковника Асакусы?

Он шёл к кассам и думал.

Сначала он вспомнил их вчерашнее знакомство в купе. Тогда ему показалось, что он видел этого человека, но, когда Боули завёл разговор, Кэндзи понял, что ошибся, и больше об этом не думал. Сейчас ему вспомнилась картинка сегодняшнего пробуждения. Он проснулся раньше и увидел, что сосед спит в рубашке и брюках, а его помятый пиджак лежит на полке. Кэндзи ещё подумал, что, наверное, Майкл сильно расстроится, обнаружив в таком виде свой элегантный костюм. Однако этого не произошло, англичанин повернулся на бок, открыл глаза и сразу сел. Он ощупал купе слипшимися глазами, пошамкал сухим ртом, схватил фляжку и потряс её и, убедившись в том, что она пуста, скроил мучительную мину. На Кэндзи он не обратил никакого внимания. Кэндзи порывался сказать англичанину «Доброе утро», но так и не дождался реакции на свое присутствие.

Тогда Кэндзи обиделся – англичанин вёл себя так, как будто бы он был в купе один, а потом решил, что «и ладно», в конце концов, они только временные попутчики.

Майкл, убедившись, что фляга пуста, не вставая с места, высунулся из купе и проорал проводнику про стакан чаю с лимоном, потом встал, закрыл дверь и попытался перед зеркалом привести в порядок причёску. Это оказалось непростым делом – набриолиненные с вечера волосы не хотели укладываться и торчали. Кэндзи украдкой поглядывал на напрасные попытки и про себя смеялся. Глядя на растрёпанного Майкла, он вдруг снова подумал, что где-то или когда-то уже видел его, однако эта мысль не имела продолжения, её перебила очередная неудачная попытка Майкла: за ночь узел его необычного чёрно-зелёно-белого галстука затянулся крепко, он, кряхтя, пытался его развязать, но тот не поддавался неуверенным, подрагивавшим пальцам. В конце концов он расстегнул воротник рубашки и этим сделал свой вид независимым. Потом он попытался отгладить стрелки брюк и слюнявил пальцы, потом ударял ладонями по мятым полам пиджака, однако все попытки кончались ничем, потому что было очевидно, что его костюм требовал основательной глажки. Потом он обжёгся очень горячим чаем, а в конце получил заряд паровозной копоти в лицо.

Кэндзи добрался до кассового окошка, просунул деньги, назвал станцию и вспомнил.

Он вспомнил, что растрёпанный англичанин был похож на Сорокина.

Он не видел, как кассирша положила билет, и не слышал, как она звякнула в тарелочку сдачу, и, не помня себя, отошёл от кассы.

Мысль о том, что это мог быть не Майкл Боули и не Михаил Боков, а именно Михаил Капитонович Сорокин, всё расставила на свои места. Если это Сорокин, то становилось понятно, что он действительно мог записать номер машины, в которой уехали люди Асакусы. Кэндзи знал, что Сорокина передали на связь Константину Номуре, и понимал, что это такое. Ещё когда он только-только приехал в Харбин на стажировку, то с удивлением узнал, что в Харбине работает около десяти японских разведок. Кроме его миссии, которая была головным органом, была ещё разведка жандармерии, разведка полиции и ещё были разведки, была даже разведка таможенной службы. И все работали вместе друг с другом и против друг друга. В миссии об этом прямо не говорили, но в разговорах коллег всегда присутствовала осторожность, чтобы о чём-то, что делает миссия, не узнала, например, жандармерия, и при этом Костя Номура упоминался как оборотень, до которого одну информацию надо довести, а другую скрыть. Кэндзи стал прислушиваться к этим разговорам и невольно анализировать; несколько раз случайно, а может быть, и не случайно проговаривался даже Асакуса, который, что для него было странно, даже выражал эмоции, особенно после совещаний с Номурой. Иногда Кэндзи обнаруживал резолюции на документах, из которых следовало, что круг распространения содержавшейся в них информации специфически ограничен…