Владимир Шатов - Между жизнью и смертью

- Тю, сдурел!

- Ежли тронешь хучь пальцем, зарублю сзади. Не сегодня, так завтра.

- Завтра ты не так запоёшь!

- Иди! Иди!

Бригадир посмотрел на него и понял, что точно зарубит. Наверное, потому, что Григорий был сам в этом вполне уверен. Ведь, всем известно, что за убийство лагерника, заключённым положена добавка к сроку всего два года. А что такое два года, если впереди девять? Поэтому пожилой рецидивист поверил подчинённому и предпочёл не рисковать, но сделал вид, что его тут нет. Просто прошёл дальше, бросив на ходу презрительное слово:

- Не дошёл, так доведём…

- Пошёл ты сам! – Григория била крупная дрожь. - Знаешь куда…

Так Григорий заработал свой первый карцер, опять же не последний.

Когда уставшая бригада на обратном пути подошла к проходной, ленивый охранник спросил у бригадира:

- Кого? – За нарушение трудовой дисциплины он мог наказать любого зэка.

- Шелехова. – Ответил злопамятный блатарь.

- Шелехов останься! – Скомандовал упитанный сержант. - Отправляешься в карцер.

Григория тут же доставили в «кондей». Это был небольшой бревенчатый домик, расположенный за зоной. Вместо потолка, хаотично набросанные круглые жерди, с просветами, крыши не было, только одни стропила. Печь не топилась, дубарь стоял неимоверный. В зависимости от тяжести проступка в карцер сажали с выводом на работу и без вывода. В качестве особого наказания раздевали до белья, в этом смысле Григорию повезло. Крики тех, кто сидел без вывода, да ещё раздетыми, когда зэки возвращались с работы, были слышны издалека:

- Что же вы делаете сукины дети? – Криком оказывается тоже можно согреться. - Будьте вы прокляты живодёры!

Пасмурным утром первого февраля 1938 года на «Ближней даче» в Кунцево, за скромно сервированным столиком, в глубоких креслах, сидели два человека средних лет. Один из них, невысокого роста плотный живчик, с маленькими, глубоко посаженными глазками громко рассмеялся шутке собеседника:

- Ой, не могу!

- Так и сказала: « Да у вас склероз!»

- Силён ты Николай Сидорович анекдоты рассказывать! – Искренне прохрипел он, смахивая невольную слезу. - Весёлый ты человек…

- Тут повеселишься, Никита Сергеевич… - посуровел сидящий напротив представительный мужчина. - Как только наркомом стал товарищ Берия, в нашем ведомстве такое началось!

Начальник первого отдела Главного управления государственной безопасности, отвечающий собственной головой за жизнь и здоровье первого руководителя страны, понизил голос и придвинулся ближе к столу:

- Ты слышал, Ягода недавно признался, что убил Максима Горького по приказу Троцкого? А сына писателя Максима Пешкова он решил ликвидировать по личной инициативе…

- Да ты что!

- Признался, сволочь, на допросах. - Констатировал суровый генерал. - Выходит убийства Кирова, Куйбышева и покушения на Сталина и Молотова организованы правотроцкистским блоком, были звеньями одной цепи.

- Я не слышал, что на товарища Сталина покушались. - Признался смутившийся Хрущёв. - Когда такое случалось?

Власик неободрительно посмотрел на пожилую горничную зашедшую проверить порядок на столе и, подождав, пока та выйдет, доверительно продолжил:

- Летом 1935 года. Это произошло на юге, где Сталин отдыхал на даче неподалёку от Гагр. Катер, присланный из Ленинграда бывшим шефом НКВД Генрихом Ягодой, на котором находился он, обстреляли с берега. Я быстро посадил Сталина на скамейку и прикрыл его собой, после чего приказал мотористу выйти в открытое море. В ответ на выстрелы бойцы охраны дали по берегу очередь из пулемёта. Понимаешь, маленький, и маломаневренный катер был прислан совершенно не случайно. Очевидно, Ягода предполагал, что на большой волне судно неминуемо должно было опрокинуться. К счастью, этого не произошло. Дело о покушении было передано для расследования Лаврентию Берия, занимавшему тогда должность секретаря ЦК Грузии. – Даже при собственном упоминании имени нынешнего главы НКВД Власик выходил из себя. - Хорошо, что этот клубок нам удалось распутать и таким образом обезвредить врагов Советской власти!

- Собаке – собачья смерть! – горячо поддержал товарища собеседник. - Как он мог так умело маскироваться?

- Изворотливый гад!

Начальник охраны Сталина генерал Власик нервно налил обе стоящие на столе стопки и, не приглашая гостя, выпил. Несмотря на раннее время, дружеский завтрак, органично дополняла полупустая бутылка водки, запечатанная сургучом. Главный охранник страны резко изменил направление разговора:

- Не вовремя заболел Иосиф Виссарионович!

- Как ты не досмотрел?

- Вчера гулял по парку в одном френче, и видать простыл.

- Болеть всегда плохо!

- Это точно! – снисходительно согласился Власик. - Вот с утра по графику он с тобой встретится, должен был, а тут температура. Врачи дали жаропонижающего и он теперь спит.

- Да я подожду! – засуетился Хрущёв. - Неужто я не понимаю… Хоть с тобой поговорим, а то всё на бегу!

Несмотря на то, что его недавно избрали Секретарем ЦК КП(б)Украины Никита Сергеевич чувствовал себя в компании Власика неуютно. Ему казалось, что доверенное лицо товарища Сталина всё время проверяет его.

- Так-то оно так, - согласился Николай Сидорович. - Только тебе в Киев лететь нужно.

- Ну их. – Отмахнулся Хрущёв. - Подождут, ведь мне Иосиф Виссарионович приказал непременно накануне отлёта обязательно прибыть к нему.

- Украина – ключевая республика! – Глубокомысленно произнёс генерал и откусил порядочный шмат копчёного сала. - Жинки там гарные!

Узкий круг входящих в руководство страны людей знали о главной слабости Николая Сидоровича. При виде красивой женщины генерал терял голову и не успокаивался, пока не добивался желаемого.

- Это точно! – пПодтвердил руководитель украинских коммунистов. - Я по своей прежней работе это могу подтвердить…

- Ты же до Москвы там работал? – походя спросил Власик. - Расскажи, нам всё одно спешить некуда!

- Как скажешь…

Хрущёв поёрзал объёмным задом по кожаной обивке кресла, усаживаясь поудобнее и начал обстоятельный рассказ:

- В 1922 году я вернулся домой из Красной Армии и пошёл учиться на рабфак. После окончания Юзовского рабфака в 1925 году мне не дали возможности поступить в высшее учебное заведение. Я хотел учиться, получить специальность. Имел склонность к инженерным вопросам и мечтал поступить на факультет машиностроения. Я слесарь и любил свою техническую профессию, любил машины, но мне сказали, что надо идти на партийную работу. Так я стал секретарем партийного комитета в Петрово-Марьинском уезде, смешанном по профилю. Это выражалось в том, что собственно Марьинский уезд был сельскохозяйственным, а угольные копи назывались Петровскими рудниками.