Владимир Шатов - Между жизнью и смертью

Система продснабжения мгновенно рассыпалась. Власти вынужденно ввели продкарточки, чтобы хватало еды для трудящихся на производстве. Чтобы получить краюху чёрного хлеба, твёрдого как кирпич, непонятного цвета и запаха, Петьке надо было, как старшему из детей, занимать очередь с вечера. С номером, написанным мелом на спине, с числом за двести или триста! Отец и дед потеряно курили у печки и разговаривали:

- Ишь как повернулось! - отец закурил и предположил. - Видать, не больно нужен Советской власти вольный хлебороб.

- Ерунду городишь, Григорий! – укорял отца дед Ефим.- Как же государству существовать без хлеба, без земли?

- Хлеб конешно нужён, только добудет его Москва через колхозы.

- Так кто согласится задарма работать на далёкого дядю?

- Вот для этого голод и сотворили! Селянам опосля останется две дороги, в города на производство или в колхозы.

- А мне кажется голод простая случайность или вредительство…

- Ну-ну!

Отец зло затаптывал окурок в благодарную землю, в любом человеческом споре нет правых, все виноваты…

Хлебный и богатый продовольствием край стал полунищим! А ведь пару лет назад только птичьего молока не было на рынках и магазинах. Подвоз из сел продовольственных товаров прекратился. Началась бешеная спекуляция.

- Будем растить прикорм сами. - Шелеховы, по примеру родителей Антонины, завели несколько десятков кроликов, гусей, кур, корову и поросят.

Петька занимался кроликами, но есть забитых на мясо ушастых не мог. Жаль, было веселых зверьков!

- Это ты зря! – упрекал его отец. - Люди вон готовы ради еды убивать, а ты копырзишься…

- Не могу батя, – бледнея, признавался Петька. - Они такие красивые и смешные…

Мимо их дома, по пыльным улицам, шли измождённые голодом люди. Они, не надеясь на подаяние, просили у всех встречных хлеба и понемногу растекались по безразмерным шахтам и заводам. Отец радовался своей догадке:

- Вот и заставил Сталин крестьян бросить хозяйство!

- Скажешь тоже…

- Как иначе оторвать селянина от земли?

- Опять ты Григорий за своё! – возмущался дед. – На хрена эти дохляки на производстве?

- Не скажи Ефим! – Григорий Пантелеевич щурил свои невыгорающие с возрастом глаза. - Подкормятся они и станут добывать уголёк, варить сталь, строить дома. Советская власть замахнулась превратить крестьянскую страну в промышленную. А для этого, сколько рабочих рук надобно?

- Много!

- Вот именно. – Отец удовлетворённо улыбался.

- Зараз власть их из деревни выдёргивает, пройдёт время и их дети будут благодарны, что попали в города.

- Ну, ты такое скажешь, честное слово! – Охал тесть.

- Благодарить за голод?

- Да иначе бы они сидели по сёлам как пеньки трухлявые и жизни бы не видели! – Григорий вспоминал себя, силой злой судьбы вырванного из привычного круга. - Сам был таким…

- Ты другое дело!

Уже подходя к зданию школы, Петька почему-то подумал о том, как в 1935 году горели склады Торгсина в старом центре города. Стояла страшная жара и сушь, привычная для их мест. Выгорел большой квартал складских помещений.

- Сколько добра пропадает! - на глазах у ошалевших жителей исчезали в пламени отрезы тканей, шёлка, газа и бархата.

Люди бросались в огонь, чтобы спасти хотя бы отрез вельвета, но их милиция отгоняла, а пожарников не хватало! Гасили пожар в течение недели, потом началась распродажа обгоревших, потерявших товарный вид остатков.

- Айда торговать. - Подростки, бросились в палатку, где продавали на вес вроссыпь, без пачек, папиросы.

Они были помятые, но годных и их отдавали пацанам по бросовым копейкам. В Сталино работала табачная фабрика имени Розы Люксембург, но табака не хватало, той же махорки и особенно папирос.

- На таком товаре не прогоришь! - Петька купил по мешку таких папирос, отсортировал и, положив на лоток, вечерами шёл торговать к кинотеатру, дому крестьянина, к вокзалу.

Папиросы улетали, ведь такие марки как «Аллегро», «Красное Знамя», «Эсмеральда», «Пушки», «Северная Пальмира», простые горожане в глаза не видывали. Товар шёл нарасхват. Тогда Петька заработал на сласти, кино и тому подобное неплохо. Даже отложил денег до 100 рублей в стол в комнате.

- Хай, полежат пока, – решил предусмотрительный Петька. - Запас карман не тянет…

Следующим летом он, помимо чтения, успевал зарабатывать другим способом. Извозчиков тогда не хватало. Ребятня бегали, с двухколёсными тележками, собранными невесть из чего, к пассажирским поездам и развозили по городу чемоданы, мешки за определенную плату.

- Кто такие? - однажды к Петькиной компании, собиравшейся за забором-штакетником, из-за которого виднелась железнодорожная станция, примостились красиво одетые молодые люди и с ними один его сверстник. Одет был с шиком!

- Эта шайка ворует чемоданы у пассажиров. – Пояснил Петьке школьный товарищ. - В вечерней сутолоке при выходе из вагонов они предлагали свои услуги помочь донести груз до извозчика. Потом ловко подменяют чемоданы с вещами на пустые с кирпичом внутри! Чемоданы почти у всех одинаковые.

Отец начал о чём-то догадываться. Однажды двоих из них арестовали и водворили в вагон-застенок на вокзале. Отец сделал у Петьки обыск, обнаружил 100 рублей. По ценам тех лет была приличная сумма. Взбешённый отец тихо спросил:

- Откуда деньги?

- Заработал.

- Или воруешь?

Он чуть не изорвал их, но матушка вырвала купюры у отца и заявила:

- Не тронь.

- Он ворует.

- Мой сын не вор. – Она гневно посмотрела на Григория. - Ты ничего о семье не знаешь! Петенька своим трудом заработал это!

- Смотрите у меня.

Вердикт матушки был законом в семье, отец в эти дела не вмешивался… Не смотря на жизнерадостные фильмы, жизнь в глубинке оставалась трудноватой. Чтобы купить себе красивую рубашку, шелковую майку, четырнадцатилетние школяры, подрядились пилить дрова на почте, в областной сберкассе и других мелких учреждениях, располагавшихся в деревянных старых домах. Потом нас подучили и поручили тянуть по городу радиолинии. Лазили по столбам с «когтями» на ногах. Получив денежки, бежали в промтоварный универмаг, оставшийся от купца Мищенко. Там давали шелковые майки с коротким рукавом!

- Петька айда! – кричал Витька Симаков и первым спрыгивал со столба. – Народу - тьма, но пробьёмся!

Они снимаем с себя рубашки и по пояс голыми, ныряли в толпу. С заветного прилавка хватали, что надо купить, и двигали к кассе под крики:

- Воры, держите их! – Возмущались обиженные граждане. - Куда без очереди?

В начале осени начались репрессии, арестовали директора педучилища Дубасова. За ним друга семьи агронома Петра Александровича Матусевича, святой простоты человека. О таких людях говорят, мухи не обидит. К Шелеховым прибежала и заливалась слезами на кухне его жена Мария Казимировна. С того времени в городе началось что-то невообразимое. Люди начали по ночам исчезать, словно не жили…