Сири Джеймс - Тайные дневники Шарлотты Бронте

— Ему уже намного лучше, — заверила я, — но боюсь, его зрение никогда не восстановится.

— Как жаль! Надеюсь, он поправится.

— Спасибо.

Повисла неловкая тишина.

— Мистер Николлс, вы хорошо устроились на новом месте?

— Да, благодарю.

— Разве не чудесно, — заметила миссис Грант, потягивая чай, — что мистер Николлс сумел найти место совсем рядом?

— Конечно, — отозвалась я, хотя на самом деле считала пятьдесят миль весьма солидным расстоянием.

Снова молчание.

— Я прочел «Городок», — сообщил мистер Николлс.

— Правда?

Роман напечатали восемь месяцев назад. То, что мистер Николлс ни разу не имел возможности его упомянуть — учитывая, что он прочел «Джейн Эйр» и «Шерли» за два дня, едва они попали ему в руки, — послужило мучительным напоминанием о разверзшейся между нами пропасти.

— Мне понравилось. Школа показана очень хорошо, — произнес мистер Николлс с намеком на былой энтузиазм. — Страна… вы использовали другое название, но… наверное, это Бельгия?

Непонятно почему я покраснела.

— Да.

— Финал меня несколько озадачил. Что вы имели в виду под… — Он осекся и повернулся к Грантам. — Вы читали новый роман мисс Бронте?

— К сожалению, нет, — призналась миссис Грант.

— Я не любитель романов, — пробубнил мистер Грант, нахмурившись. — Вот что, Николлс: как у вас в Кирк-Смитоне с рыбалкой? Удалось изловить форель руками?

Последовала долгая беседа о рыбалке, после чего мистер Грант спросил:

— Диссентеры в Кирк-Смитоне так же надоедливы и крикливы, как в нашем приходе?

— О да, — кивнул мистер Николлс. — На прошлой неделе мне пришлось добрых полчаса спорить с джентльменом о достоинствах истинной церкви и защищать обязательный церковный налог.

— Когда это закончится? — негодовал мистер Грант, качая головой. — Леди, вам известно, что всерьез рассматривается возможность допускать в университеты неангликан?

— Ужасно! — воскликнул мистер Николлс.

— Да и какая польза от университета диссентерам? — продолжал мистер Грант. — Без досконального знания латыни и греческого они не выдержат и двух дней!

Все, кроме меня, засмеялись. Внезапно я лишилась аппетита. Болтовня продолжалась еще час или более. Мистер и миссис Грант не пытались покинуть комнату, а дождь лил стеной, так что мы с мистером Николлсом не могли выйти на улицу или хотя бы на минутку остаться наедине. Наконец я распрощалась, понимая свои чувства к мистеру Николлсу не лучше, чем по прибытии. Заботясь о секретности нашей встречи, я позволила ему проводить меня только до калитки, за которой начиналась мощеная дорожка через поля в Хауорт.

— Боюсь, я смогу появиться только через несколько месяцев, поскольку приступил к выполнению своих обязанностей на новом месте совсем недавно, — с сожалением сказал мистер Николлс.

Его голос почти заглушала барабанная дробь дождя по нашим зонтам.

— Очень жаль, сэр.

— Окажете ли вы честь мне, позволив и дальше писать вам, мисс Бронте?

— Да, сэр. — Мои туфли уже совсем промокли. — Приятно было повидать вас, сэр.

— И мне вас, мисс Бронте. До свидания.

Девятнадцатого сентября меня навестила миссис Гаскелл. То был ее первый визит в Хауорт. Четыре дня я изливала душу этой доброй и мудрой леди, поверяя ей все, что случилось, все смятение мыслей и чувств.

— У вашего отца каменное сердце! — удивилась миссис Гаскелл на второй день, когда мы гуляли по пустошам, поблекшим до зеленых и бурых тонов ранней осени. — Как он мог возражать против должности мистера Николлса, будучи священником? К тому же, по вашим словам, мистер Николлс доказал свою полезность: восемь лет он был правой рукой вашего отца.

— Папа совершенно неразумен в данной ситуации. Он хочет, чтобы я вышла замуж за значительного человека — богатого, с положением в обществе — или не вышла вообще.

Миссис Гаскелл покачала головой. Могу описать ее: среднего телосложения, на полголовы выше меня, с бледной кожей и приятными чертами лица; мягкие темно-каштановые волосы были зачесаны под шляпку, которая повторяла темно-фиолетовый оттенок красивого шелкового платья.

— Если дело в деньгах, разве мистер Николлс не мог подыскать себе дом и более прибыльное место, например пастора в своем собственном приходе?

— Он должен был, миссис Гаскелл, еще много лет назад, но тогда ему пришлось бы уехать и оставить меня.

— Почему?

— Можете считать меня неправой или глупой, — вздохнула я, — но папа, несмотря на свои недостатки, дряхлый старик, и мы одни друг у друга остались. Он не откажется от должности до самой смерти. Я пообещала ему, что не обреку его на одиночество, пока он жив, и сдержу обещание.

— Что ж, знаете… после того как ваш отец себя повел, подобная преданность… я уважаю вас, мисс Бронте, но сомневаюсь, что сама поступила бы так же.

— Он всегда был предан мне, миссис Гаскелл, и я в долгу у него. Если честно, порой я так злюсь на него, что не в силах находиться с ним в одной комнате. Он обошелся с мистером Николлсом очень жестоко и несправедливо, но ведь и я вела себя не лучше. Много месяцев я наблюдала за страданиями мистера Николлса, но даже не пыталась их облегчить. Одно мое слово — и он никогда не покинул бы Хауорт. И все же, несмотря ни на что, мистер Николлс остался верным своей цели и чувствам.

— Это свидетельствует в его пользу. Мисс Бронте, а вам нравится мистер Николлс? Вы уважаете его?

— Очень. Хотя он весьма противоречивый человек.

Тут я озвучила свои тревоги касательно пьюзеитских предрассудков мистера Николлса и свои опасения, что они воспрепятствуют моему общению с некоторыми друзьями и с ней (поскольку миссис Гаскелл была унитаристкой, а ее супруг — унитаристским священником).

— Разве муж и жена не должны соглашаться в самом важном вопросе: своих основных религиозных принципах?

— Необязательно. Если в основе брака лежит любовь и уважение, полагаю, пара способна пребывать в гармонии, несмотря на религиозные разногласия.

— Возможно, — ответила я, хотя мои сомнения не вполне рассеялись, — но это не единственная проблема. Мы различны во многом. Мистер Николлс деятельно заботится о нуждах общины — превосходная добродетель для священника, достойная всяческих похвал, — в то время как я скорее затворница, ведущая уединенную писательскую жизнь. А что касается моей работы, то хотя мистер Николлс восхищается ею с искренним энтузиазмом…

Я осеклась и покраснела.

— Хотите сказать, что мистер Николлс отзывается о ваших трудах скорее с точки зрения дилетанта? И вы боитесь, что его разум не повсюду сможет следовать за вашим?

— Иногда.

— Понимаю вас, Шарлотта. — Миссис Гаскелл взяла меня за руку. — Вы очень умная женщина, и немногие мужчины способны поспеть за вами. Должна признаться, рискуя показаться нескромной, что и я за эти годы не раз испытывала подобные опасения в отношении собственного мужа.