Алексей Павлов - Казак Дикун

На привале вблизи безымянного покатого кургана, с которого свободно просматривалась степь на десятки верст в окружности, безлошадный сиромаха заглянул к своим знакомцам, навестил Надию.

Ее матери Ксении Степановне нездоровилось. Хворь привязалась к ней еще в Ейском городке, когда она отведала у соседей какого‑то кушанья и с тех пор маялась рвотами и недомоганиями. Обеспокоенный ее муж Кондрат Кодаш и дочь Надия с тревогой заявили Федору:

— Доставали ей кумыс, готовили снадобья из трав. Пока мало помогло.

По — настоящему с семьей поговорить не удалось. Глаза Ксении Степановны оставались печальными.

— Умру я на чужбине, — грустно вымолвила она.

— Да что вы, тетя Ксения, — возразил Федор. — Вам жить да жить.

И чтобы малость ее развеселить, пошутил:

— Я ведь к вам сватов засылать собираюсь, пусть только Надия быстрей подрастает.

…Чепеговская колонна двигалась в иных местах по заросшим дорогам и тропам, в других — навпростец, держа курс на Усть — Лабинскую крепость. Благо проводник был надежный — офицер, который объездил с войсковым есаулом Мокием Гуликом этот маршрут заранее, изучил приметные ориентиры. В этот далекий заброшенный гарнизон, где несли службу два пехотных батальона русских регулярных войск, казаки добрались на четвертый день многоверстного похода. Перед ними во всей красе открывались виды на левобережную кубанскую пойму, будто ковром покрытую разнотравьем. В равнинных далях угадывались посевы культурных растений — ячменя, пшеницы, проса, кукурузы, конопли, а дальше за гребенчатым изволоком простирались Кавказские горы, подернутые синей дымкой.

После распряжки волов и приборки фуры выбравшийся с молодиками на высокий берег Кубани Федор Дикун, оглядывая заречные дали, с юношеским пылом произнес:

— Не наша земля, а все равно она вызывает радость.

— Это ты, парубок, верно заметил, — послышался сзади густой басовитый голос, принадлежавший кошевому атаману, который бесшумно подошел сюда по мягкой растительности с полковником Захарием Малым и еще несколькими старшинами.

Свою мысль он продолжил так:

— На той стороне живут черкесы. Племена разные, их много. В соседи мы к ним не просились. Сама судьба сюда нас привела. Им злобиться на нас грешно. Порта, их владычица, проиграла России свою военную кампанию. И граница по Кубани должна стать незыблемой. В том и нам большая роль предназначена.

Старшины и молодые казаки, кореши Дикуна, слуша

ли кошевого со вниманием, не проронив ни слова. Все же фурщик счел уместным задать ему вопрос:

— А если черкесы не станут соблюдать условия мирного договора с Портой и начнут нападать на нас, тогда что?

— Защищаться, — кратко, без пояснений заявил Чепега.

Он круто повернулся на высоких каблуках и направился к таборной стоянке. Старшины последовали за атаманом. Не доходя до дымивших костерками походных переселенческих кочевий, атаман сказал сопровождавшим его офицерам:

— Тут я вам просто виды Закубанья хотел показать и сам их посмотреть. А окончательную рекогносцировку и распределение сил вместе со штабом будем делать в Кара- сунском Куте. Туда пойдем завтра.

Но чтобы не терять напрасно время, с согласия старшины, еще до вступления в пределы Карасунского Куга Чепега приступил к укомплектованию людьми постов, пикетов и редутов по правому берегу Кубани от Усть — Лабы и вниз по течению реки. В промежутке между Усть — Ла- бинской крепостью и Карасунским Кутом в ходе продвижения переселенческой колонны потребовалось приписать к постоянной службе на кордонной линии немало казаков. Их оставили на редутах: Изрядный источник, Васю- ринский, Пластуновский, Динской, Корсунский, Пашков- ский, — считай через каждые десять верст.

Со времен Суворова там сохранились кое — какие остатки земляных укреплений. За полтора десятилетия они оплыли, заросли бурьяном и кустарником, но все‑таки любой стрелок мог укрыться за их уцелевшими валами. Теперь требовалось восстановить воинское наследие, заново возвести дозорные вышки, оборудовать землянки, установить орудия. И этим немедленно занялись микрогарнизоны казаков.

Карасунский Кут встретил переселенцев почти полным нежитьем. На Таманском полуострове уже и пушечная стрельба отгремела по поводу прихода туда их первой партии во главе с Саввой Белым, и людское оживление воцарилось в Фанагории, Темрюке и Бугазе, а тут на много верст окрест все еще господствовала первозданная тишина, нарушаемая лишь весенним птичьим гомоном.

— Пустыня, — резюмировал кто‑то из штабных командиров, когда полки и обозы втянулись в зеленый степ

ной массив, вклинившийся уступом между рекой Кубанью и рекой Кара — Су. Где‑то в стороне, к востоку, текла еще речка с таким же названием, с той разницей, что к ней добавлялась приставка — малая Кара — Су. Обе они впадали в Кубань, создавая удобства для строительства плотинных мельниц, водоподъемников для орошения садов и огородов. Возвышенность в междуречье, рядом с Кубанью, как бы самим Богом предназначалась для возведения на ней крепости по образу и подобию Запорожской Сечи. Она могла вобрать в себя служилый гарнизон и все цивильное казачье население. Одна помеха была: кругом камыши, болота, комарье.

По сделанному сгоряча непродуманному заявлению одного из старшин казаки высказывали иное соображение:

— Не пустыня, а щедрый оазис. Здесь есть где развернуться.

Такого же мнения придерживался и Федор Дикун. Он не терял надежд выбраться из временной, как ему казалось, нужды, и занять подобающее место в зажиточной части казачества.

Сейчас же приходилось выполнять чужие команды: кто куда пошлет. Пока у него не расхватали людей на всякие затычки войска, обозный старшина распорядился, чтобы Федор Дикун и его однокашник Никифор Чечик устроили ему и себе временные шалаши неподалеку от дубравы, упиравшейся в берег Карасуна.

— Чего доброго ливень соберется, — напутствовал он подчиненных, — и нам негде будет спрятаться.

Май на дожди богат, укрытия от них и от солнцепека ставить надо. И хлопцы безоговорочно приступили к заготовке кольев, веток и иных подручных средств для сооружения шалашей. Комары еще не донимали, но чувствовалось — пройдет еще немного времени и от них спасения не сыщешь.

В первую же свою вылазку в лес друзья совершили необычное открытие. Как и несколько других очевидцев, они засвидетельствовали перед войсковым начальством обнаруженную ими пашню с густыми всходами ячменя и с полутора десятками глинобитных мазанок поблизости с черкесским населением. Из самой просторной сакли к ним вышел стройный, средних лет кавказец, с копной черных волос, лишь слегка прихваченных сединой. Он доброжелательно смот