Владимир Дружинин - Именем Ея Величества

А потом… По существу, из доли царя, презревшего роскошь, возник сей дом на Васильевском острове. Отколотил фатер, увидев голландские изразцы, поменявшие адрес, а когда камрат, угрызаясь, оклеил покои бумажными шпалерами, учинён был ему разнос. Негоже прибедняться. Царя, вишь, простота не унижает, ему можно, а пирожнику бывшему нельзя.

Забыть пирожника…

Казна государства была камрату открыта. На нём Петербург. Крайнее шло поспешанье. При всём том — по воле царя обзавёлся губернатор сиими хоромами. Разве его одного и фамилию его ублажают? Так нет — зданье это публичное — контора губернатора и прибавленье к царским дворцам, зимнему и летнему, в коих за теснотой никакого чрезвычайного собранья не созвать.

Но злобствующих не остудишь. Что Васька Долгорукий, что Пётр Голицын — аспиды оба. Уже десять лет, как строчат перья в следственной канцелярии, царапают бумагу, царапают душу.

— Из шведского обоза сколько взято?

Полтавский бой на картине — глянул князь, и снова мытарят его ревизоры. Сдаётся, вломились и сюда, в Ореховую. Чего ещё спросят? Откуда зеркало в янтарной раме? Откуда комод?

— Великий государь отчёта не требовал.

Сдаётся, и Пашка тут, лапает комод венецианской работы, теребит ящички, суёт длинный нос.

— Добыча записана?

— Деньгами, когда нагнали шведов у Днепра, оказалось двадцать тысяч девятьсот тридцать девять золотых. Потратил на войско, на покупку палаток, ну и на себя.

— Много ли на себя?

— Тяжко выделить. Расписки не нужны были, великий государь верил и так.

— В Гданьске от купцов деньги брал? А в Померании, в Мекленбурге, в Шверине?

— Города мне платили, добровольно.

Для того чтобы он — командующий — не допускал грабежа. Сие в обычае. Получал, а расходов-то было… Подарки союзникам — тысяча червонных прусскому министру, датскому генералу трость с алмазами, датскому провиантмейстеру алмазный перстень, понеже он русских солдат кормит.

— Именья, сказывают, вымогал. Вот жалоба есть…

— Наговорят вам… Если проситель благодарит за услугу угодьями, крепостными, умоляет не побрезговать… Откажешь — обидишь. Теперь жалко ему стало.

— Дарственная есть?

Калёным железом не жгли, плечи на дыбе не выворачивали, но близко было к тому. Сиживал в канцелярии ровно под арестом. Взывал к государю. Памятуя заслуги камрата, отец родной прощал долг целиком или наполовину.

Но не всегда…

Шестьсот пятнадцать тысяч содрали однажды ревизоры. Чёрный был день, кровь горлом шла от потери. Но что греха таить — жадничал. У развёрстого сундука кто устоит! Сатана искушает человека.

Получил в награду за полтавскую баталию город Почеп с округой, из маетностей Мазепы, — тем бы и довольствовался. Нет, прирезал себе земли из лета в лето, покуда не зашумели казаки и сам гетман. Фатер осерчал, пришлось покаяться.

Краснел, диктуя секретарю:

— Ни в чём по тому делу оправдаться не могу, но во всём у вашего величества всенижайше слёзно прошу милостивого прощенья.

Царица заступалась. Увы, напрасно!

— Не исправится Алексашка, — сказал государь супруге, — быть ему без головы.

Тот казус и лишил президентства в Военной коллегии, отдалил от фатера. Тошно вспоминать — навредил себе.

Не прощён по сию пору…

Каркают — он-де после царской фамилии первый помещик. Что ж, по службе и награда. Жаловал государь, не скупился. На все вотчины имеются грамоты его величества либо дарственные от разных лиц и купчие. По всей форме бумаги — не придерёшься. Везде законно — в Великой России, в Малой, в Белой, да в Польше, в Германии. Приятно обозреть богатство сие на карте, нарочно вывешена, иностранцам покажешь — под дых бьёт. Прикидывают, какое из европейских королевств или герцогств уместится, если сложить купно.

Может, худое хозяйство? Может, пашни лебедой зарастают? Смотрел фатер — урожай добрый, деревни справные. Князь мужика не морит голодом, не истязает, сборщикам, воинским командам бесчинствовать неповадно. Побегов, разбоя меньше, чем у соседних господ. Хлеб с полей Меншикова едят в Петербурге, в Москве, едят и за границей. Смотрел государь и заводы, построенные в именьях, хвалил паруса, одёжные ткани, кирпичи, стекло, пилёные доски, свечи, уксус, водку, одобрял всякую промысловую затею, будь то новый сёмужий затон или соляная варница.

И в этом служенье… О своём прибытке стараешься и общую пользу множишь. А Пашка что сделал хорошего? Мотает приданое жены. Посадил на русский кошт Карла Фридриха с оравой голштинцев, а каков прок от них? Покамест одни интриги.

Завтра позовёт царица, должна позвать. Подсоби, Боже, бабий ум просветить! С Репниным покончено, самое время сейчас и остальных горластых посшибать, всю противность искоренить. Гвардию только кликни…

Ягужинского из Сената вон! Позаботься, матушка, слугу своего от ревизоров избавить, ныне и присно и во веки веков! Неужто ему снова терпеть позор! И высший воинский градус дать ему, дабы лучше мог беречь тебя на престоле и дела Петровы, кои ты клянёшься продолжать.

Струсит амазонка, попятится — припугнуть её. Уволь, матушка, слугу своего, отпусти на волю, на покой!

Тогда спохватится…

Царица не позвала, однако, и на целый день повергла светлейшего в лихорадку. Окна Зимнего зеленели коварно — вечером, во мраке чудилась кошка, подстерегающая мышь. А в Пашкином кабинете темно — знать, во дворце он, каналья, наушничает.

Дотерпев до утра, отправился сам. Воображая Екатерину, поникшую перед ним, послушную, подстёгивал себя, разящие подбирал слова.

Едва начать успел — замкнула ему уста. Что-то новое в ней… Заготовленный ультиматум рассеялся.

— Алек-сан-др… ты много хочешь, — повторила она уже слышанное, но ещё жёстче. — Что скажут? Слабая женщина, царствует фаворит.

Прямота смутила, князь не нашёлся сразу, она упредила.

— Сразу хочешь… Повремени. Эй!

Ноткой бодрой, с вызовом, заключила приказ, а черты неподвижны, бровью не повела. Будто статуя каменная… Затем изволила улыбнуться. Князь поймал себя на том, что ждал улыбку, просил её мысленно.

— Воля твоя, матушка, — произнёс затверженное, развязал губернаторскую папку. Сметы на учреждаемую Академию наук [44] Указ об учреждении Академии наук Пётр I издал 28 января 1724 г. — жалованье профессорам, нанятым за границей, устройство жилья для них. Сметы на доделки в Кунсткамере, в здании Двенадцати коллегий.

Утвердила, просияв ликом, — начатое Петром завершить. И с поспешаньем. Любовно и повелительно произнесла царский этот наказ. Спросила, когда Миних закончит Ладожский канал. Требование генерала на рабочие руки, лопаты, деньги — князь не дочитал, прервала властно. Дать ему всё, всё, к сезону предстоящему, чтобы скорее двинулись суда к Петербургу.