Юрий Смолич - Мир хижинам, война дворцам

Итак, на повелительный звонок шефа прелестный хорунжий приоткрыл дверь и застыл на пороге в позиции “смирно”.

— К услугам пана профессора!

В левой руке у нее был блокнот, и правой — карандаш: ревностная секретарша, она, в любую секунду готова была застенографировать отданный приказ или драгоценную, принадлежащую истории и специально для нее изреченную мысль своего высокого шефа и научного руководителя.

— Которой час, панна Софии?

Галчко взглянула на часы в углу.

— Пятнадцать минут четвертого, прошу пана профессора!

— А поезд? Разве не в три?

— Точно так, пан профессор: в три пополудни, согласно расписанию. Но, прошу пана профессора, я справлялась по телефону на вокзале: поезд задерживается на час сорок пять минут и прибудет около пяти, прошу пана профессора.

— Э! — сердито крякнул Грушевский и распустил бороду веером, что было у него признакам крайнего неудовольствия.

С поездом Петроград — Киев должен был прибыть митрополит Шептицкий, и именно для встречи с ним председатель Центральной рады явился в свой кабинет сегодня, в неприсутственный день.

Настоятельные хлопоты святейшего прихода христианской православной церкви, “Украинский национальной рады”, а также заступничество родовитой петербургской знати, а чьих салонах митрополит Шептицкий собрал “Общество содействия католической вере”, принесли пастырю братьев-униатов по обе стороны Карпат разрешение Временного правительства покинуть гостеприимную столицу бывшей Российской империи и возвратиться к своим чадам во Христе. Но пока еще не во Львов, ибо Львов с обителью на Святоюрской горе вот уже два года как был снова захвачен австро-германскими войсками, а в Буковину, где русская армия еще удерживала свои позиции, под надзор российского генерал-губернатора. По пути следования митрополиту не разрешалось останавливаться на землях Восточной Украины и ни в коем случае в столице Украины, Киеве.

Но из Петрограда в Черновцы прямые поезда не ходили, в Киеве нужно было четыре часа ожидать пересадки, а любому пассажиру, коротая час, не возбраняется прогуливаться по улицам, осматривая достопримечательности города. Во время подобной экскурсии фаэтон может невзначай остановиться на Владимирской улице, и случайно, совершенно случайно — разве намеренно застанешь кого-нибудь в воскресный день в служебном кабинете?! — митрополит может повстречаться даже с паном головою Центральной рады, который — и надо ж случиться такому! — окажется именно здесь, скрывшись в тиши кабинета со своими рукописями от домашней праздничной сутолоки…

Так готовилась историческая встреча двух претендентов возглавить украинское национальное возрождение — бывшего главы церковной власти на западной, австрийской, Украине и будущего главы светской власти на Украине восточной, российской.

Но поезд опаздывал, сокращая тем самым время исторического свидания двух мужей.

Грушевский был рассержен и раздражен.

Предстояло обсудить множество неотложных дел. Революция все перевернула вверх дном, любой вопрос оборачивался мировой проблемой, а великие мужи не успели еще перемолвится ни единым словечком. А поговорить им было о чем.

Например, самый щепетильный вопрос, выдвинутый революцией с первого дня, — земельный! Как разрешить эту проблему?

Крестьяне требуют земли. То есть украинские крестьяне требуют, чтобы украинская земля была отобрана у помещиков и отдана им, украинским крестьянам. Bene! [7] Хорошо! (лат.) украинская нация, по авторитетному утверждению самого же профессора Грушевского, является нацией крестьянской — следовательно, крестьяне и есть ее первейший и главный компонент. А значит, требования сего первейшего компонента несомненно должны быть удовлетворены. Подобный акт, бесспорно, пробудил бы у крестьян доверие к своей власти, и украинская нация не понесла бы при этом никакого урона, поскольку, согласно авторитетному утверждению того же профессора Грушевского, все помещики российской Украины — русские или поляки, а на Украине австрийской — поляки или немцы и мадьяры.

Между тем, когда угроза национализации земли стала реальной, то и Ханенки, и Григоренки, и Терещинки, и Демченки, и Яневские, и Тарнавские, и Скоропадские, и Кочубеи, и Галаганы и даже сан граф Бобринский признали вдруг себя украинцами! А херсонский Хренников, так тот даже объявил, что на самом деле его фамилия вовсе не “Хренников”, a “Хрінників”, и в корне ее следует видеть не русский “хрен”, а украинский “хрін”… А ведь именно они, эти земельные магнаты и промышленники, владеют на Украине едва ли ее половиной пахотных земель и имеют многомиллионные счета в заграничных банках!.. Как же так? Значит, есть своя буржуазия и в украинской нации?

Но профессор не мог допустить нарушения его оригинальной научной концепции “безбуржуазности украинской нации”. И как же теперь быть на путях создании украинской государственности? Как сочетать демократические преобразования, необходимые, чтобы завоевать симпатии основного контингента нации, с незыблемостью интересов тех, кто представляет собою цвет нации. Ведь волю “национальной элиты” национальная рада должна выполнять прежде всего!

Этот вопрос тревожил Грушевского и по личным мотивам. Как-никак ведь были и у него в Киеве дома на Паньковской и Бибиковском, дача с кое-какой земелькой под Киевом, в Китаеве; была неплохая вилла во Львове и “летничок” с садами и нивками в Криворивне, близ Косова, в Галиции.

Кто может ответить на этот вопрос лучше, чем митрополит, с его землевладельческим опытом? Разве не распоряжался отец Андрей во имя интересов церкви и паствы всеми угодьями иезуитский монастырей? Да и собственные имения графа Шептицкого в Карпатах превышали площадью пространства земель, находившихся в личной собственности самого австрийского монарха.

— Что ж, — сердито фыркнул Грушевский. — Не будем терять драгоценного времени. Прошу вас, панна София, что нового в утренней информации?

Очаровательная секретарша остановилась в двух шагах от стола: профессор не любил, когда студенты подходили слишком близко, трактуя это как склонность к панибратству. Докладывала она стоя: шеф не терпел, когда подчиненные сидели в его присутствии, даже если эти подчиненные и были женщинами.

Но сообщения разогнали морщины со лба Грушевского.

Разбуженная революцией Украина, по мнению Грушевского, проявляла всё новые и новые признаки полноценной национальной жизни. С Правобережья, Левобережья и даже со Слобожанщины сообщали о возникновении новых очагов “Просвиты” с непременными хоровыми и театральными кружками. В городах, а кое-где и в селах, самовольно вопреки указаниям Временного правительств, украинизировались школы и зарождались украинские молодежные организации. Производители сахара — этого белого украинского золота — создали уже союз “Укрсахар” с эмблемой: белая голова сахара на желто-голубом поле. Украинские сахарозаводчики с особой пылкостью приветствовали Центральную раду, рассчитывая на ее отеческие заботы о нуждах национальных промышленников. Всеукраинский собор церковнослужителей также посылал свои приветствия, извещая о своем решении перевести службу божию со старославянского на живой украинский язык и провозгласить автокефалию православной церкви на Украине.