Игорь Ефимов - Свергнуть всякое иго: Повесть о Джоне Лилберне

— Безопаснее дожидаться этого счастливого дня на континенте. Здесь одно ваше присутствие и страх перед вами сплачивает их, мешает окончательному разрыву.

— Судьба изгнанника — не самый привлекательный удел.

— Мне ли не знать. И все же… О дева Мария! — глядите!

Они оба прижались лицом к холодному стеклу, вглядываясь в группу всадников, появившихся на гребне ближайшей из дюн.

Чайки низко стлались перед ними белыми черточками на фоне бурого песка.

— Это они! — воскликнул король. — Я вижу зеленый плащ моего камердинера!

— Но почему их четверо?

— Быть может, они нашли помощников. Или судовладельцев, готовых предложить свои услуги.

Всадники тем временем исчезли в низине и следующий раз появились гораздо ближе, уже у самых ворот. Лошади на подъеме шли шагом. При ровном пасмурном свете лицо каждого было отчетливо видно, и Джанноти почти закричал, вцепляясь пальцами в оконный переплет:

— Это не судовладельцы, государь! Это комендант острова со своим офицером!

Король отпрыгнул от окна, сделал несколько быстрых шагов, замер на середине зала, тяжело дыша. Джанноти побежал к дверям, попытался запереть их — ключа не было, да он, кажется, и так понял бессмысленность подобной попытки, — стал, уронив руки вдоль тела.

— Они предали вас?

Снизу, из вестибюля, донесся шум, голоса. Кто-то быстро поднимался по лестнице. Король сделал отстраняющий жест — Джанноти шагнул в сторону. Дверь распахнулась.

— Ваше величество, комендант почти наш! Лучшего нельзя было и желать.

Камердинер кланялся, улыбался, прижимал шляпу к груди, потом взмахивал ею перед собой, словно призывая невидимый хор подхватить и разделить его торжество. Однако и в жестах, и в тоне его было что-то лихорадочное. На зеленом плаще блестела черная полоса — должно быть, где-то прижало к просмоленному канату.

— Видели бы вы, как он испугался, увидев нас. «Джентльмены, что вы наделали?! Зачем вы привезли короля сюда! Как мне примирить теперь мой долг верноподданного и долг слуги парламента?» Он стал белее своего воротника.

— Ты меня доконал, Джек, — тихо сказал король. — Прикончил без ножа. Под страхом смерти вы не должны были выдавать моего убежища.

— Но комендант рассыпался в уверениях своей преданности вам! Говорил, что кровью своей готов защищать вас от всяких покушений и выполнит все, что не будет нарушением прямых приказов парламента. Потом он так потерялся, что предложил уже совершенную нелепость: чтобы один из нас остался с ним, а другой поехал бы к вам для переговоров. Конечно, мы наотрез отказались.

— Кому из вас он предложил остаться? — так же тихо спросил король.

— Мне, ваше величество. Но я знал, что соглашаться было бы глупо, что решительным напором можно добиться большего. И видите, я был прав. Он сам предложил поехать с нами, чтобы выразить свои верноподданнические чувства. Теперь мы можем диктовать ему условия, а не он нам.

— Ты очень испугался, Джек. Ты просто испугался остаться у них в руках и привел его сюда.

— Я?! Ваше величество, что вы говорите! Одно ваше слово — я спущусь вниз, и вы даже не узнаете, как выглядел комендант острова Уайт.

Король отошел к стене и, обессиленный, опустился в кресло. Лоб его лег на сцепленные пальцы, вьющиеся волосы свесились до колен.

— Ты хочешь убить его?

— В доме довольно слуг, чтобы справиться с двумя. Я был бы преступником, если б не держал в голове этого варианта.

— Чтобы потом обо мне говорили: кровавый Стюарт прирезал человека, доверившегося ему, приехавшего выразить свое почтение?

— Нет! Это будет казнь изменника за отказ служить своему королю.

— Замолчи. Поздно махать кулаками. Надо покориться судьбе.

— Но если вы не хотите его видеть…

— Нет, я приму его. Посмотрим, что он скажет. Хотя подожди… Может, отложим до вечера? Может, шхуна, обещанная тебе, все же появится?

Король поднял загоревшиеся надеждой глаза на Джанноти, потом перевел их на посветлевший, притихший пролив. Камердинер потупился, прижал шляпу к груди:

— Ваше величество, еще вчера вечером во все южные порты пришел приказ парламента. Полное эмбарго. Ни одно судно не может выйти без специального разрешения и осмотра.

— Уже? Если бы мои приказы доставлялись и исполнялись с такой же скоростью, я не оказался бы в столь жалком положении. Ступай. Скажи коменданту, что я приму его через полчаса.

Камердинер, пятясь и кланяясь, вышел из зала. Король откинулся в кресле, вытянул ноги, сжал виски.

— Видите, Джанноти, ваше предложение тоже было уже невыполнимо.

— Всегда можно отыскать человека, который не побоится эмбарго.

— Контрабандиста? Он возьмет деньги с вас, а потом перепродаст меня парламенту втридорога. Нет, я бы хотел, чтобы вы исполнили другое мое поручение.

— Все, что будет в моих силах, государь.

— При первой возможности отправляйтесь на материк. В Париж. Расскажите ее величеству, как все произошло. Скажите, что, несмотря на неудачу, я не теряю надежды. Предложения шотландцев делаются все щедрее и заманчивее.

— Они в ужасе от мысли, что Англия может попасть под власть индепендентов.

— Думаю, что их комиссары вскоре явятся ко мне еще более сговорчивыми. Но главное — и это под огромным секретом, — пусть она не принимает всерьез тех обещаний, которые я дам под давлением обстоятельств. Взгляды мои остаются неизменными, и пусть она рассматривает любую мою уступку как временную меру, как тактический ход.

— Я передам ей это с глазу на глаз. Но все же, быть может, некоторые настоящие уступки с вашей стороны могли бы…

— Не будем об этом говорить. У меня нет сил обсуждать в тысячный раз то, что решено раз и навсегда. Ступайте. Я не хочу, чтобы комендант застал нас вместе.

Джанноти взял протянутую руку, поцеловал влажные пальцы и попятился к выходу. Он уже был в дверях, когда король, видимо спохватившись и желая загладить сухость последних слов, сказал со слабой улыбкой:

— Садясь на корабль, постарайтесь все же перебороть себя и одеться во что-нибудь неприглядное. Иначе первый встречный шпион, увидев вас, смекнет, что вы за птица.

«Получив известие о бегстве короля, парламент спешно послал верных людей во все морские порты, чтобы лишить его возможности скрыться за границу; и был выпущен приказ, грозивший смертной казнью и конфискацией имущества тому, кто укроет у себя короля и не сообщит об этом парламенту. Однако вскоре неопределенность рассеялась, ибо губернатор острова Уайт сообщил, что король отдал себя под его защиту, но что он, со своей стороны, готов выполнить все распоряжения парламента. Ему было приказано окружить короля подобающим почтением, снабжать его всем необходимым, но при этом охранять самым бдительным образом».