Дмитрий Дмитриев - Два императора

— Ну, это навряд ему удастся.

Вошёл Николай Цыганов, не робким шагом приниженного человека, сознающего свою вину, а горделивой поступью. Не раскаяние было видно на его лице, а твёрдая сила воли и сознание своего собственного достоинства.

— Здравствуйте, князь, — громко проговорил он.

На это Гарин ничего ему не ответил. Наглость Цыганова просто его обезоружила.

— Вы удивлены, князь, моему приходу?

— Признаюсь, не только князь, а и я поражён твоею дерзостью; после твоих грязных поступков ты ещё осмелился сюда явиться!.. — сердито проговорил Пётр Петрович.

— А, и вы здесь, господин полковник.

— Я-то здесь, а вот ты-то как смел переступить порог этого дома?

— А вы разве хозяин этого дома? — резко спросил Цыганов у Петра Петровича.

Эти слова рассердили Зарницкого.

— Молчать, мальчишка! — громко закричал он.

— Потише, господин полковник! Я такой же дворянин, как и вы.

— Пётр Петрович, скажи, чтобы он убирался вон! Иначе я не отвечаю за себя, — глухо проговорил Сергей.

Наглость Цыганова бесила его.

— Неласковы же вы, князь.

— Вон! Или я позову людей и прикажу вышвырнуть тебя за окно! — крикнул князь.

— Вы этого не сделаете, — невозмутимо ответил Цыганов.

— Эй, люди! Михеев!

Гарин задыхался от бешенства.

— Оставьте, князь, не срамите перед людьми своего брата, — загадочно промолвил Николай.

— Что ты сказал? Ты мой брат? — меняясь в лице, спросил князь.

— Да, я сын вашего отца, только незаконный., а всё же вам брат.

— Новая ложь! Новая гадость! Вон! Не верю…

— У меня есть доказательства.

— Говори, какие?

Князь просто не верил своим ушам.

— Одно из них, и очень веское, это письмо князя Владимира Ивановича к моей матери. Желаете прочитать? — насмешливо проговорил Николай, показывая князю письмо, написанное на синей потёртой бумаге. — Письмо с лишком двадцать лет тому назад написано; но оно сохранилось, и подпись князя ясно видна; вы ведь хорошо знаете руку отца? Посмотрите, я не вру…

Князь не взял, а вырвал письмо из рук Николая и стал быстро его читать. Письмо было следующего содержания:

«Маша, письмо твоё я получил; ты пишешь, что скоро сделаешься матерью и соболезнуешь о своей участи. Знай, ты и наш ребёнок будете от меня обеспечены на всю жизнь. Усыновить ребёнка, конечно, я не могу; сама ты умная женщина и знаешь моё положение. Усынови я ребёнка — выйдет ужасный скандал. С мельником Федотом посылаю тебе денег и золотой крест для нашего будущего ребёнка, на кресте вырезаны две буквы В. и М. Прости, обнимаю тебя, моя голубка».

Подпись князя была инициалами: «В. И. Г.» Молодой князь, прочитав письмо, бессильно опустил руки. Он был этим ошеломлён, поражён; у него есть брат, в жилах которого течёт кровь князей Гариных; «жалкий подкидыш», который рос вместе с дворовыми мальчишками, потом служил при доме отца — почти наравне с прочими лакеями, смеет называть себя братом князя Сергея Гарина, храброго боевого полковника. Цыганов имеет на это право, у него есть доказательства неоспоримые, верные.

Не менее князя был поражён этим открытием и Пётр Петрович. Он, сознавая своё неловкое положение быть свидетелем продолжения разговора между князем Сергеем и Николаем Цыгановым, хотел выйти из комнаты, но Гарин знаком его остановил. Князь, обратившись к молодому прапорщику, тихо спросил:

— Чего же ты хочешь? Своих прав, имени?

— Зачем мне права, а имя я уже имею: благодаря своей боевой службе я заслужил это имя, хоть и не громкое, — так же тихо ответил Цыганов.

— Что же тебе надо? Денег?

— Мне не надо денег. Пользуйтесь вы, князь, и богатством, и громким титулом.

— Что же тебе нужно? — с удивлением спросил ещё раз князь.

— Не обходитесь со мною так презрительно, не смотрите на меня как на жалкого подкидыша.

— А ты забыл свои поступки — грязные, чёрные?

— Поступки мои простительны, это порывы молодости, увлечения. Вы влюбляетесь, увлекаетесь — и у меня есть тоже сердце. Я лишён права, имени, но это не мешает мне любить, увлекаться. Я молод! Вижу, князь, вы сильно встревожены, у вас уязвлено самолюбие, вам тяжело примириться с тем, что приёмыш доводится вам братом. Успокойтесь, никому не открою этой тайны, останусь для вас по-прежнему Цыгановым-подкидышем — и только. Простите, я зайду в другой раз, — проговорил Николай и такой же горделивой походкой вышел из кабинета своего брата.

Вернёмся несколько назад и расскажем, как Цыганов узнал тайну своего происхождения.

Мы знаем, что он сжёг избёнку Сычихи и отправился по дороге к Москве; отойдя вёрст сорок от княжеской усадьбы, он встретил странницу или богомолку, одетую в посконный сарафан; голова у неё была низко прикрыта чёрным платком, на ногах лапти, в руках длинная, суковатая палка, а за плечами сумка, прикрытая клеёнкой. Эта странница была ещё не старая женщина, и, несмотря на худобу и утомление, черты лица были правильны и красивы; особенно хороши у неё были чёрные глаза, которые хотя и начинали уже потухать, но всё ещё ласкали, нежили; густые соболиные брови ещё более придавали красоты этой прохожей богомолке; с лица она очень походила на Цыганова.

— Здорово, господин честной, — низко кланяясь Николаю, тихим приятным голосом проговорила она.

Николай посмотрел на странницу и, поражённый сходством своего лица с её, остановился как вкопанный.

Странница тоже остановилась и, пристально посмотрев на Цыганова, сама не менее его удивлялась этому сходству.

— Куда ты идёшь? — продолжая смотреть на странницу, спросил Цыганов.

— В Кострому, милостивец, на богомолье. Чудотворному образу Пресвятой Девы поклониться, что находится в Ипатьевском монастыре. Не знаешь ли, далеко ли до Костромы?

— Вёрст полсотни будет, — ответил молодой человек.

— Ох, далёконько мне ещё идти-то, отдохнуть присяду, ноги разломило; много шла, устала.

Богомолка сняла с плеч котомку, положила рядом с собою и села на траву.

Цыганов тоже сел почти рядом с богомолкой; его тянула к ней какая-то сила, он задумал подробно разузнать, кто она. Сходство лиц смущало молодого человека; навело на раздумье и странницу.

— А из Костромы ты куда пойдёшь? — спросил у ней Цыганов.

— В Каменки думала пройти.

— В Каменки?

— Да, в Каменки, ведь по дороге.

— Это в усадьбу князя Гарина? — с удивлением спросил молодой человек.

— Да, господин честной, Каменки принадлежат князю Гарину, — задумчиво, с глубоким вздохом ответила богомолка. Она печально наклонила свою голову. — А ты знаешь разве княжескую усадьбу? — спросила она, поднимая на Цыганова свои глаза.

— Да… Знаю, — сквозь зубы ответил Николай.

— Жил там, что ли?

— Жил с малолетства. До войны безвыездно в Каменках жил.