Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Брукъ вздохнулъ свободнѣе и выпрямился, точно съ плечъ его свалилась тяжесть.

– Съ того памятнаго дня, какъ мы внесли въ вашъ домъ больную Генріэтту, между ею и тетушкою Діаконусъ завязалась тѣсная дружба, – продолжала Кети съ поспѣшностью. – Теперь я спокойнѣе уѣду, зная, что тетушка возьметъ Генріэтту на свое попеченіе. Объ этомъ хотѣла я просить ее, когда, нѣсколько минутъ тому назадъ, приближалась сюда. Но теперь я напишу ей изъ Дрездена, потому что вы сами поймете, можетъ-ли изгнанная изъ вашего дома, снова вступить на его порогъ?

Съ этими словами молодая дѣвушка прошла мимо него.

– Прощайте! – сказала она, слегка поклонившись, и направилась къ мосту.

Дойдя до группы тополей, Кети обернулась, чтобы еще разъ взглянуть на дорогой домикъ; тамъ, изъ за угла, торчали дѣтскія головки, стараясь пробраться впередъ, а у дерева молча стоялъ докторъ, крѣпко опершись обѣими руками о зеленую доску стола и устремивъ на удалявшуюся дѣвушку пристальный взглядъ съ почти дикимъ выраженіемъ.

Загадочное дѣвичье сердце! Не задумавшись ни на минуту, бросилась Кети назадъ, быстро пробѣжала по той землѣ, на которую нога ея не должна была больше ступать, и ласково положивъ свои теплыя руки на холодные пальцы доктора прошептала со страхомъ въ голосѣ:

– Боже мой! не больны-ли вы?

– Нѣтъ, я здоровъ, Кети, но я чувствую слабость, хотя не ту слабость, въ которой вы меня недавно обвиняли! – сказалъ онъ едва слышно. – Ступайте, – ступайте! Развѣ вы не видите, что я нахожусь въ такомъ настроеніи, когда каждое теплое слово, каждый ласковый взглядъ превращаются въ пытку! – воскликнулъ онъ и, поспѣшно нагнувшись, прижалъ свои горячія губы, крѣпко и страстно, къ рукѣ, все еще лежавшей на пальцахъ.

Кети вздрогнула отъ испуга, но, не смотря на то, почувствовала, что сердце ея переполнилось какимъ-то блаженствомъ и она чуть не вскричала:

– Нѣтъ, я не пойду, я нужна тебѣ.

Но снова взглянувъ на доктора, стоявшаго передъ нею съ болѣзненно-блѣднымъ лицомъ и молча указывавшаго на мостъ, молодая дѣвушка, не оглядываясь, убѣжала, точно за нею гнался злой духъ съ огненнымъ мечемъ.

Нѣсколько часовъ спустя, Кети въ шляпкѣ и въ вуали, съ дорожною сумкою черезъ плечо, спускалась по боковой лѣстницѣ виллы, стараясь, чтобы никто не замѣтилъ ея отъѣзда.

Бѣдная Генріэтта, хотя и горько плакала, прощаясь съ дорогою сестрою, но все таки не задерживала ее, предчувствуя, что непрошенное вмѣшательство Флоры, непремѣнно повлекло бы за собой цѣлый рядъ тяжелыхъ сценъ. Больная согласилась тоже не говорить никому объ отъѣздѣ сестры, пока они сами не узнаютъ о ея намѣреніяхъ изъ письма, которое Кети не замедлитъ прислать изъ Дрездена.

Впрочемъ Генріэтта взяла слово съ Кети, что въ ту минуту, когда она почувствуетъ необходимость съ нею видѣться, то Кети тотчасъ пріѣдетъ, все равно гдѣ бы она не находилась.

Больная долго стояла у окна и съ отчаяніемъ протягивала руки, какъ бы желая удержать удаляющуюся Кети, которая еще разъ обернулась, съ любовью посмотрѣла на сестру и опустила вуаль надъ заплаканными глазами.

Между тѣмъ въ домѣ ужасно суетились; всѣ залы и гостинныя были облиты свѣтомъ, къ главному подъѣзду то и дѣло подъѣзжали карета за каретою, а по широкому корридору, уставленному тропическими растеніями, по-минутно проходили дамы въ дорогихъ бальныхъ нарядахъ, старательно поправляя передъ большимъ зеркаломъ нѣсколько измятыя кружева на платьѣ и пушистые локоны высокой прически.

Лакеи широко растворили двери голубой гостинной, среди которой въ полномъ блескѣ и красѣ стояла ослѣпительная Флора, въ кружевномъ платьѣ на блѣдно-розовомъ чахлѣ; она съ гордою улыбкою принимала гостей, являвшихся отпраздновать день ея рожденья, и медленно переходила отъ одной дамы къ другой.

Бросивъ робкій взглядъ на это зрѣлище, Кети, все еще стоявшая въ темномъ углу двора, ощутила острую боль въ сердцѣ. За что, въ самомъ дѣлѣ, это дерзкое, своевольное созданіе пользуется полнымъ счастіемъ, которое положительно всюду за ней бѣгаетъ, тогда какъ молодая сестра должна прятаться, какъ грѣшница, и только издали смотрѣть, какъ веселятся другіе? Зачѣмъ такое изобиліе любви и счастія выпало на долю той, которая добровольно отталкиваетъ его и не умѣетъ цѣнить, тогда какъ другая обречена на одиночество и на жизнь, полную тяжкихъ самоотверженій!

Широкія двери скоро снова закрылись и бѣдная Кети опрометью бросилась въ паркъ; сильное негодованіе глубоко потрясло ея молодое, горячее сердце. И въ то время, какъ разряженная горничная напрасно ждала свою барышню, чтобы помочь ей одѣться на вечеръ, она громко стучалась въ освѣщенное окно мельницы и звала Франца, чтобы онъ проводилъ ее на станцію желѣзной дороги.

Съ тѣхъ поръ прошло больше трехъ мѣсяцевъ.

Никогда еще Кети не занималась такъ усердно музыкою, какъ въ это время; кромѣ того, она съ жаромъ принялась за науки и съ такимъ рвеніемъ просиживала цѣлые часы за книгами, точно готовилась къ какому нибудь трудному экзамену; а, между тѣмъ, молодая дѣвушка просто надѣялась, что найдетъ забвеніе въ усиленномъ трудѣ и неусыпной дѣятельности.

Каждую недѣлю она аккуратно получала подробное письмо отъ Генріэтты, и эти дорогіе листики сообщали Кети все, что происходило въ виллѣ со дня ея отъѣзда. Теперь она узнала, что президентша вновь ожила, но командуетъ въ домѣ деспотичнѣе, чѣмъ когда либо. Эта важная дама, по словамъ Генріэтты, выхваляла Кети до небесъ, за ея „тактичный поступокъ и твердый характеръ“, при чемъ Флора насмѣшливо пожимала плечами и съ ѣдкою ироніею говорила о глупыхъ, ребяческихъ выходкахъ младшей сестры. Совѣтникъ же нѣсколько дней сердился на Флору за ея непрошенное вмѣшательство. Въ тотъ моментъ, когда Генріэтта, отозвавъ его въ уединенную гостинную, сказала ему обо всемъ случившемся, онъ поблѣднѣлъ отъ испуга и злости и, только благодаря присутствію гостей, не вышло сильной семейной сцены, тѣмъ болѣе, что и Флора была въ тотъ вечеръ въ сильномъ раздраженіи, такъ какъ ея женихъ, извинясь обязанностями службы, не явился на вечеръ.

Вскорѣ послѣ того, совѣтникъ писалъ Кети и обѣщалъ пріѣхать въ Дрезденъ въ Іюнѣ „для переговоровъ“; однако письма Генріэтты сообщали, что Морицъ большую часть времени проводитъ въ Берлинѣ и что онъ ужасно заваленъ дѣлами. Такимъ образомъ обѣщанный визитъ не состоялся, а только изрѣдка на имя Кети приходили короткія, дѣловыя письма отъ опекуна, впрочемъ послѣдняя денежная посылка была послана, – ко всеобщему удивленію, – бухгалтеромъ.

Кети вздохнула свободнѣе; непріятное свиданіе, котораго она такъ боялась, было безъ сомнѣнія устранено. По всей вѣроятности, опекунъ понялъ, что ему не на что надѣяться и благоразумнымъ образомъ прекратилъ свои дальнѣйшія притязанія. Теперь Кети снова могла возвратиться въ виллу къ больной сестрѣ, но этому энергично воспротивилась заботливая докторша, такъ какъ по ея мнѣнію, молодая дѣвушка очень измѣнилась и утратила свою веселость и свѣжій цвѣтъ лица во время первой поѣздки въ виллу Баумгартеновъ. Къ тому-же баронесса Штейнеръ пріѣхала въ виллу со всѣмъ своимъ штатомъ и такъ широко расположилась, что въ бель-этажѣ не оставалось ни одного свободнаго уголка.