Сергей Мосияш - Александр Невский

— А как же ты? — заколебался княжич.

— Я-то? Меня вон занавеской задерните. Оно и ладно.

Князь обрадовался собственной выдумке. Можно было не только послов подурачить, но и послушать, как княжич станет с ними переговоры вести.

— Скажи им, — наставлял он сына, — что я в один из полков побежал, что скоро ворочусь, что в мое отсутствие ты за князя.

Александр с сомнением качал головой.

— А ну я не так что скажу?

— А ты думай, допрежь молвить, не забывай, что за спиной у тебя рать счастливая и сила великая. Многого не сули, более о нашей корысти пекись. А наша корысть одна — как можно более долгий мир. Мир, мир и мир. Но об этом токмо ты ведаешь, а они и догадываться не должны. Они ведь как думают: кто, мол, к миру лепится, тот и слаб. Сие от спеси великой исходит. Помни одно: они у тебя во длани, сожмешь — и аки из творога сыворотка добежит.

Воин задернул занавеску, отделявшую ложе князя. Княжич, поднявшись с седла, оправил платье, пристегнул меч, кивнул милостнику:

— Зови послов.

Когда воин вышел, князь сказал из-за занавески:

— Ежели случится, что послы меня обнаружат, — живыми их не выпускать. Посему вели шатер оцепить близкими людьми, которые должны по знаку твоему войти и умертвить их.

— Но они ж, наверно, безоружные, отец, — возразил Александр. — Пристойно ли будет забивать таких?

— А пристойно ли будет, ежели завтра в Ордене узнают, что немочен я? А?

Александр не успел ответить, послышались голоса людей, приближающихся к шатру. Но князь громко шепнул напоследок:

— Виду не являй, что язык их ведаешь. Пусть балаболят меж собой.

Послы вошли один за другим степенно и с достоинством, и все же на лицах их княжич заметил следы страха. Послов было пятеро, судя по богатым платьям, занимали все они высокое положение. Видимо, так никто и не сказал им, здесь ли князь, ибо, войдя в шатер, они не смогли скрыть замешательства, увидев перед собой юношу.

— Но нам нужен князь, — сказал один из них с сильным акцентом.

— Я за князя, — холодно ответил Александр, опуская левую руку на рукоять меча. — И коли у вас есть дело к князю, я слушаю вас, господа.

Послы переглянулись меж собой, не зная, как быть им. А княжич меж тем кивнул выглядывавшему из-за них воину, подозвал к себе. Тот подошел, и Александр шепнул ему на ухо приказ князя. Воин бесшумно удалился. Все это неожиданно произвело на послов сильное впечатление, старые лисы — они почуяли что-то неладное.

— Мы имеем шесть зреть слафный Александр Ярослафич, — сказал старший посол. — Это феликий шесть для нас, но наш дел мошет решить лишь сам князь.

— Я и решу, — недобро прищурился княжич. — Сказывайте дело.

— Но… — разинул было рот посол.

— …Или выметайтесь вон из шатра.

Послы опешили: такого крутого обращения со стороны княжича они никак не ожидали. Им и невдомек было, что княжич за их жизни беспокоится: ему почудилось, что князь за занавеской вот-вот закашляет. А раз такое случится — послам не миновать смерти.

— О-о, прости дорогой Александр Ярослафич, мы не хотель тьебя обидеть. Если ты за князь, так мы готоф гофориль с топой.

У княжича отлегло от сердца: за занавеской было тихо. И он отвечал уже спокойно:

— Сказывайте ваше дело.

— Мы пришли строить мир, Александр Ярослафич. Дофольно лить крофь, дофольно огня и слез наших матка.

— Ага, теперь узрели, аки страшен огонь в своем-то доме, на своей-то земле?

— Истина молфишь, Александр Ярослафич, сфятой истина, — согласился посол. — Дафай забыфать наши обиды, дафай мириться.

— Коли вы послы, — сказал княжич, — чьим велением вы здесь?

Старший посол расстегнул шубу и, откинув полу, полез в калиту. Достал оттуда свернутую грамоту, скрепленную печатью, и, коснувшись ею лба своего, подал с поклоном княжичу.

— Полномочены мы, Александр Ярославич, градом нашим многострадальным просить милости у тебя и феликодуший.

Александр взглянул на печать, узнал крест орденский, вязь букв латинских по краю.

— Ведомо нам, — начал он, — что в порубе у вас с лета томится славный муж наш тысяцкий Кирилл Синкинич со всеми людьми.

— Но то не ф Юрьеф, ф Медфежий Голофе, — поспешил оправдаться старший посол.

— Медвежья Голова ныне тоже ваш град. И пока русичи у вас в оковах, нет вашей земле мира от нас.

— Но, Александр Ярослафич, сие огофорено ф догофоре, кой мы заготофил.

— Что оговорено?

— И фы и мы осфобождайт фесь полон.

— Где договор? — спросил быстро Александр.

— Фот, фот, пожалуйст, — засуетился посол, доставая из калиты еще один пергаментный свиток. — Тут фсе по-русски писан.

Княжич взял свиток, развернул его, быстро пробежал глазами.

— Позвольте, господа, а пошто это мира вы просите лишь на два года? А? Али мните за два года Орден оперить свой?

Послы переглянулись, пожали плечами, словно впервые слышали об этом.

— Мы считайт сие не глафным, — отвечал старший посол. — Сие приблизителен.

— Коли срок мира для вас не главный, то позвольте мне, господа послы, изменить двойку на пятерку, ибо длань о пяти перстах должна быть. Верно?

Послы при всем старании не могли скрыть неудовольствия этим предложением княжича.

— Но, Александр Ярослафич, мы же… — начал было выкручиваться старший посол, но в это время другой дернул его за рукав и шепнул что-то на ухо. — Но позфоль нам меж собой пару слоф молфить?

— Говорите, советуйтесь, — согласился Александр. — Чай, для того вас пятерых и отрядили, дабы было с кем посоветоваться.

Послы сразу же заговорили меж собой по-немецки. Княжич, сделав вид, что ничего не понимает, скучающе барабанил пальцами по бляхе бахтерца.

— Мы не имеем права менять срок без согласия Ордена, — горячился молодой посол.

— О чем вы говорите? Какой Орден? От него только рожки остались.

— Все равно надо посоветоваться.

— Мы будем советоваться, а они очистят весь край.

— Не надо было начинать переговоры с этим юношей. Надо было ждать князя. Где же эта старая лиса?

— Будьте покойны, с ним было бы не легче. Этот хоть может забыть о дани.

— Но князь не может согласиться на то, о чем договоримся с сыном.

— Если он оставил его за себя — согласится. Они ревнивы к чести своего гнезда.

— Давайте попробуем предложить три года, может быть, на четырех и сойдемся.

— Господа, мы не на торге, а на приеме у князя-победителя. Ежели упремся, он может еще прибавить срок. Вы забываете, что мы положены на лопатки, и он это хорошо понимает.

— Ладно, черт с ним. Пусть пять. Говорите ему, что мы согласны.

Немцы наконец умолкли, и старший посол, выступив вперед, начал по-русски:

— Мы софетовались, Александр Ярослафич, и решиль согласиться на пять лет полный мир между нами.

— Вот и добро, — сказал Александр, радуясь, что послы, сами того не ведая, подсказали ему то, что он мог упустить по неопытности. — А теперь к дани перейдем, господа.