Сергей Мосияш - Александр Невский

У старшего посла от этих слов и челюсть отвисла.

— Какой дань, Александр Ярослафич?! Фсе феси тфои полки разорил.

— Полкам кормиться надо, — холодно отвечал княжич. — А ваши рыцари что творят, когда наши веси берут? А? Аль не ведаешь?

На это отвечать было нечего. Орден давно снискал себе славу жестокого и беспощадного завоевателя.

— Дань не столь велика, господа послы, и берем мы ее лишь с городов Юрьева и Медвежьей Головы. — Александр помолчал, словно примеряясь к размеру дани, и в полной тишине уронил весомо: — Десять тысяч гривен.

Для послов это был уже второй удар, намного ощутимее первого. Казна была пуста, и десять тысяч собирать надо с купцов и богатых граждан. А это дело нелегкое, ох нелегкое, чай, послы-то сами из этого сословия, и их калиты вытрясут в первую голову.

— Александр Ярослафич, смилуйся, — взмолился старший посол.

— Господа, мы не в храме и не на торге. Ныне наш верх и наше слово, так будьте достойны своих высоких званий и долга. Мы не лишаем вас живота, не полоним жен и детей, хотя сотворить сие и в силах и вправе. Мы накладываем дань. Платите. Аминь!

Александр сказал это быстро и твердо, дав понять, что на этом разговор окончен.

— Посфоль хоть чуть подумать, — молвил обескураженно посол.

— Нет! — вскинул подбородок княжич. — Могу лишь позволить переписать набело договор, внеся в него то, о чем было здесь сговорено. Вы свободны.

Александр кивнул, и послы поняли: пора уходить.

— Эй, кто там! — позвал княжич, и за спиной послов сразу же возник воин-милостник. Он смотрел на княжича, ожидая веления (казнить или миловать?), готовый исполнить его тут же.

— Вели поставить господам послам шатер у леса. Им надо переписать ряд к утру.

Александр, дождавшись, когда вышли за дружинником послы и говор их заглох, шагнул к занавеске, отдернул ее. Отдернул и отпрянул в изумлении. Ярослав в одной сорочке стоял во весь рост на откинутой шубе и пронзительно смотрел на сына.

— Сын мой, дай обнять тебя, — сказал сдавленным голосом.

Александр шагнул к отцу, тот обхватил его за шею горячими руками, прижал к груди.

— Ты муж, ты настоящий муж! — шептал он жарко где-то возле уха княжича. — Господи, благодарю тебя за милости твои ко мне. Господи!

Течец был пропылен настолько, что на лице одни глаза видны. От самой Старой Русы скакал он без передышки, сменив в пути двух коней. И рассказывал он торопливо, словно этим мог ускорить помощь своему родному городу.

— Литва набежала, князь, нежданно-негаданно. Мы и очей не успели протереть, как они уж на посад ворвались, на торжище.

— Засада спала, что ль? — перебил Ярослав.

— Где там! Они, как на грех, банились. Не то что не оружные, а голые выскочили.

— Тьфу! Прости господи, — сплюнул князь. А княжич засмеялся.

— Одно пособило нам, — продолжал течец. — Литва-то не ратоборствовать взялась, а грабить. Но тут огнищане [72] Огнищане — землепашцы, мужики. , гости, вооружась чем попадя, грянули на них из садов. Выгнали мы их из посада, до поля гнали, но они сильно монастырь пограбили, все иконы ободрали.

— Стало быть, город вы оборонили?

— Оборонили, князь, да разграбленное воротить не смогли.

— Куда они потекли?

— В сторону Торопца подались вроде, веси жгут, храмы грабят.

— Сколько их?

— Сотни три, не менее.

— Так. — Князь пожевал ус. — Стало быть, загон. А в загоне они быстры, поймай поди.

Княжич, сидевший на лавке у окна, подал голос:

— Но они ж с награбленным, а тороки скорости помеха.

— Ну-ка, подай чертеж, — попросил князь сына.

Александр соскочил с лавки, прошел к полке, взял с нее один из пергаментов и расстелил на столе. Ярослав склонился над чертежом.

— Сказываешь, на Торопец потекли? — не оборачиваясь, спросил он течца.

— Туда, князь, туда их путь, прямо на полдень.

— Ну, — взглянул князь на сына. — Как думаешь сотворить лучше?

— Триста человек не игла в стоге сена. След будет. Нагоним. А идти надо вперерез, вот сюда, дабы упредить их. — Княжич провел ногтем на чертеже линию предполагаемого движения.

— У них сто путей, в любой миг свернуть могут, — усомнился князь.

— Надо послать два отряда. Один вот так, а другой до Ловати. На кого-нибудь да наскочат.

Ярослав полез в калиту, вынул горсть серебра, кинул на стол.

— Что весть худа, не твоя вина. Возьми куны за старание. Коня, чай, загнал?

— Загнал, князь, — отвечал течец.

— Купишь другого.

Получив известие о литовском загоне, князь действовал быстро и решительно. Тысяцкого Яневича с отрядом тут же направил к Старой Русе вокруг Ильменя. Его дозорам было вменено хорошо смотреть, чтобы не могла литва обратно проскользнуть. Яневичу велено было при встрече с врагом не мешкая в бой вступать, отбить награбленное, а если бог поможет, то и ополониться. И каков бы ни был исход, незамедлительно о том уведомить князя. Сам Ярослав с княжичем и небольшим отрядом пойдут прямым путем на насадах [73] Насад — лодья с надстроенными бортами. через озеро Ильмень, а потом вверх по Ловати к Торопцу. И тоже дозоры разошлют, и тоже, коли нужда станет, рать примут, о чем не мешкая Яневича уведомят.

Дружинники спешно грузили на насады коней и запасы. Лодейщики проверяли паруса, снасти, ладили весла. Шум, гам на берегу Волхова. Всем этим заправляет Яким, милостник княжеский.

С ним вместе и княжич Александр на берегу. Он в дела Якима не вмешивается, все больше молчит, присматривается. И даже какой непорядок заметит — помалкивает. А вдруг так и должно быть? Скажешь — прослывешь дураком. Главное — смотреть, запоминать, учиться.

— Ну, кажись, все, — сказал наконец Яким, отирая лоб. — Можно и князя звать. А, Ярославич? Зовем князя?

— Зови, ты дружину снаряжал.

Послали за князем. Ярослав появился на берегу в сопровождении ближних воинов, соскочил с коня, бросил повод подбежавшему стремянному и направился к своей лодье-насаду, где ожидал его княжич. Князь остановился у сходен насада, окинул взором все другие.

— Ну, Яким, ничего не забыл?

— Вроде все, Ярослав Всеволодич. На десять рядов проверял.

— Ну гляди. Чего в походе хвачусь, да не окажется, не обессудь, ворочусь — накажу.

Но князь не успел на сходни ступить, как на берегу показался верховой и помчался прямо к головной лодье.

— Ярослав Всеволодич! Ярослав Всеволодич!

Князь нахмурился, готовясь к худой вести. Верховой подскакал, резко осадил коня, спрыгнул на песок, поклонился князю:

— Ярослав Всеволодич, возьми на рать, — попросил с мольбой.

— И только-то? — спросил князь, недобро покривив губы.

Так спешить, так кричать, словно татары набежали, а сказать князю этакую безделицу: «Возьми на рать». Как будто нет для того тысяцких, сотских.