Лью Уоллес - Бен-Гур

— Малух! — воскликнул Бен-Гур.

— Прикованный к креслу, как я, должен иметь много длинных рук, если желает править миром, от которого так жестоко отторгнут. У меня их много, и Малух — один из лучших. А иногда, — он бросил благодарный взгляд на шейха, — я занимаю у других славные сердца, такие, как у Ильдерима Щедрого — добрые и отважные. Пусть он скажет, отрекся ли я от тебя и забывал ли.

Бен-Гур взглянул на араба.

— Так это он, добрый Ильдерим, он назвал тебе мое имя?

Ильдерим утвердительно кивнул, блеснув глазами.

— Но господин мой, — продолжал Симонид, — разве можем мы, не испытав человека, сказать, кто он? Я узнал тебя. Я увидел в тебе твоего отца, но не знал, что ты за человек. Бывают люди, для которых состояние оказывается проклятием. Не из них ли ты? Я послал Малуха, и он служил мне глазами и ушами. Не осуждай. Он приносил только добрые вести о тебе.

— Я не осуждаю, — искренне ответил Бен-Гур. — Ты поступил мудро.

— Мне приятны твои слова, — с чувством сказал купец, — очень приятны. Боязнь непонимания оставила меня. Пусть наши реки текут отныне путем, которые укажет им Бог.

Помолчав, он продолжил:

— Теперь я на самом деле спокоен. Ткач сидит за работой; снует челнок, растет ткань, и проявляется рисунок на ней; а он мечтает о своем. Так в моих руках росло состояние, и я удивлялся его размерам, не раз спрашивая себя о причинах таких удач. Я видел, что обо всех моих предприятиях печется иная воля. Самумы, погребавшие под песками другие караваны, расчищали дорогу моим. Бури, усыпавшие побережья обломками кораблекрушений, подгоняли в порт мои корабли. Но более всего странно то, что я, так зависимый от других, никогда не бывал обманут своими агентами — никогда. Будто тайные силы служили мне и моим слугам.

— Это очень странно, — сказал Бен-Гур.

— В конце концов, господин мой, в конце концов, я пришел к тому же мнению, что и ты: в этом промысел Божий. И, как ты, я спрашивал: какова цель? Никакой разум не расходует себя зря; разум Господень не прикладывается без цели. Многие годы я носил этот вопрос в сердце своем, ища ответа. Я был уверен, что если Бог вошел в дела мои, то настанет день, избранный им, когда он покажет мне цель, сделав ее ясной, как беленый дом на холме. И я верю, что он уже сделал это.

Бен-Гур слушал, не упуская ни звука.

— Много лет назад вместе с семьей — твоя мать была со мной, Эсфирь, прекрасная, как утро над старым Елеоном, — я сидел на обочине дороги, ведущей на север из Иерусалима, близ Гробницы Царей, когда мимо нас проехали три человека на больших белых верблюдах, каких никогда прежде не видели в Святом Городе. Люди были чужестранцами и приехали издалека. Первый из них остановился и спросил меня: «Где рожденный царь Иудейский?» И будто желая усилить мое удивление, добавил: «Мы видели его звезду на востоке и пришли поклониться ему». Я не понял, но пошел за ними к Дамаскским воротам, и каждому встреченному, даже стражам у ворот, они задавали тот же вопрос. Все, кто слышал его, были поражены, как я. Со временем я забыл об этом происшествии, хотя тогда о нем было много разговоров, как о предвестии Мессии. Увы, увы! Какие дети, даже мудрейшие из нас! Когда Бог идет по земле, шаг от шага его могут отделяться веками. Ты видел Балтазара?

— И слышал его рассказ, — ответил Бен-Гур.

— Чудо! Истинное чудо! — воскликнул Симонид. — Когда он поведал его мне, добрый мой господин, казалось, я слышал долгожданный ответ; промысел Господен открылся мне. Беден будет Царь, когда придет, беден и лишен друзей; ни последователей, ни армии не будет у него, ни городов, ни замков; а перед ним будет царство, которое предстоит воздвигнуть, и Рим, чтобы победить и смести с дороги. Слушай же, слушай, мой господин! Ты полнишься силой, ты искусен во владении оружием, ты обременен богатством — такие возможности дал тебе Господь. Не его ли цель должна стать твоей? Может ли быть человек рожден для большей славы?

Всю свою силу вложил Симонид в этот призыв.

— Но царство, царство! — требовал Бен-Гур. — Балтазар сказал, что это будет царство душ.

Иудейская гордость чуть презрительно искривила губы Симонида, когда он начал ответ:

— Балтазар был свидетелем удивительных вещей — чудес, господин мой; когда он говорит об этом, я, полный веры, склоняюсь перед ним. Но он сын Мизраима и даже не прозелит. Вряд ли можно предположить в нем особое знание, у которого мы должны просить совета в делах нашего Израиля. Пророки получали свой свет от самих Небес, как и он — свой; но пророков много, а он — один, и Иегова неизменен в веках. Я не могу не верить пророкам. Принеси Тору, Эсфирь.

И продолжал, не дожидаясь:

— Можно ли пренебречь свидетельством целого народа, господин мой? Пройди от Тира на северном побережье до столицы Едома в южной пустыне — ты не найдешь ни лепечущего Шиму малыша, ни дающего милостыню в Храме, ни кого бы то ни было из вкусивших от агнца пасхи, кто бы сказал тебе, что царство, которое грядущий Царь воздвигнет для нас, детей Завета, не будет от мира сего, как царство отца нашего Давида. А откуда их вера, спрашиваю я? Сейчас мы увидим.

Возвратилась Эсфирь, принеся множество свитков, бережно упакованных в темное полотно, надписанное золотом.

— Держи их, дочь, они мне скоро потребуются, — сказал отец тем ласковым тоном, каким всегда обращался к ней, и продолжил.

— Господь паствы в книге Еноха, кто он? Кто, если не Царь, о котором мы говорим? Трон воздвигнут для него, он сотрясает землю, и прочие цари падают со своих тронов, и бич Израиля низвергается в печь огненную, пылая там среди столпов огня. И вот последний по времени, но не значению — Ездра, второй Моисей, с его ночными видениями. Спроси его, кто есть лев с человеческим голосом, что говорит орлу, который есть Рим: «Ты любил лжецов, разорял жилища тех, которые приносили пользу, и разрушал стены тех, которые не делали тебе вреда. Поэтому исчезни, чтобы отдохнула вся земля, и освободилась от твоего насилия, и надеялась на суд и милосердие своего Создателя». И с тех пор не стало орла. Воистину, мой господин, этих свидетельств довольно! Но путь к истоку открыт. Обратимся же к нему… Вина, Эсфирь, а потом Тору.

— Веришь ли ты пророкам, господин? — спросил он, выпив вина. — Знаю, что веришь, ибо такова была вера всех твоих предков. Эсфирь, дай мне книгу, где содержатся видения Исайи.

Он взял один из свитков, развернутый ею, и прочитал:

— «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет. … Ибо младенец родился нам; Сын дан нам; владычество на раменах Его… Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века». Веришь ли ты пророкам, мой господин?… Теперь, Эсфирь, слово Господа, что пришло к Михею.