Джеймс Купер - Лионель Линкольн, или Осада Бостона

Въ маленькую комнату уже нрошелъ вкусный запахъ жаренаго мяса и настолько возбудилъ у Джоба апптетитъ, что тотъ привсталъ на постели и во всѣ глаза слѣдилъ за дѣйствіями своего благодѣтеля. Его пересохшія губы нетерпѣливо двигались, и въ каждомъ взглядѣ безсмысленныхъ глазъ сказывалось неодолимое желаніе утолить невыносимый голодъ. На вопросъ капитана онъ отвѣчалъ съ трогательной жростотой:

— Что скорѣе, то и лучше для Джоба.

— Конечно, конечно, но все надо дѣлать основательно, чтобы вышло какъ можно лучше. Еще минутку потерпѣть — и получится не ломоть, а одно объяденье. Ширфляйнтъ, бери эту деревянную тарелку. Тутъ ужъ не до церемоній, когда случай такой экстрснный. Ну что ты за грязный пачкунъ! Вытри ее хоть своей полой, что ли… Какой букетъ!.. Ну, помоги мнѣ теперь подойти къ кровати.

— Да благословитъ васъ Богъ, да вознаграддтъ васъ какъ можно больше за заботу о моемъ несчастномъ сынѣ! — воскликлула отъ полноты души Абигаиль. — Но только не повредила бы ему такая пища при его теперешней болѣзни.

— A чѣмъ же бы его, по вашему, кормить? Повѣрьте, онъ и боленъ только оттого, что слишкомъ истощенъ. Пустой желудокъ все равно, что пустой карманъ: въ него входитъ дьяволъ и шутитъ свои шутки. Голодъ самъ по себѣ есть болѣзнь, ужаснѣйшая изъ всѣхъ болѣзней. Поэтому я не признаю докторовъ, предписывающихъ діэту. Это одно шарлатантство. Пища человѣку необходима всегда, она его поддерживаетъ, какъ вотъ меня моя деревяндая нога. Кстати, Ширфляйнтъ, не забудь потомъ достать изъ золы металлическія части моей деревяшки… Да положи на огонь еще нѣсколько новыхъ ломтей. Кушайте, юноша, кушайте! — продолжалъ Польвартъ, потирая себѣ руки отъ удовольствія, когда Джобъ съ жадностью принялъ отъ него тарелку. — Второе удовольствіе въ жизни — видѣть, какъ ѣстъ голодный человѣкъ, котораго мы кормимъ; ну, а первое въ насъ уже врождено — ѣсть самому. Это виргинскій окорокъ, слышго по запаху. Ширфляйнтъ, не найдется л здѣсь еще чего-нибудь вродѣ тарелки? Этой доброй женщинѣ также вѣдь нужно поѣсть, а такъ какъ я въ этомъ часу обыкновенно ужинаю, то и мнѣ, Я, слѣдовательно, получу два удовольствія сразу. Это не часто случается.

Такъ болталъ добрякъ Польвартъ до тѣхъ поръ, пока Ширфляйнтъ не добылъ требуемаго и тѣмъ не отвлекъ его лъ другую сторону. Старый магазинъ, въ жоторый онъ незадолго передъ тѣмъ входилъ, весь кипя самыми мстительными замыслами, представлялъ теперь въ высшей степени странное зрѣлище: капитанъ линейныхъ войскъ его британскаго величества раздѣлялъ въ немъ скромный ужинъ съ нищенкой и больнымъ юродивымъ среди самой жалкой нищенской обстановки.

Совсѣмъ другая сцена происходила въ это время въ большомъ зданіи на улицѣ, упиравшейся въ площадь рынка. Всѣ окна Фануэль-Голля были ярко освѣщены, составляя рѣзкій контрастъ съ погруженною во мракъ сосѣдней церковью. Всѣ подступы къ резиденціи представителя королевской власти охранялись вооруженными солдатами. Въ этотъ домъ должны мы теперь перенестись, чтобы снова взять въ руки нить нашего разсказа.

Лакеи въ богатыхъ ливреяхъ военнаго вѣдомства носились по комнатамъ съ тѣмъ проворствомъ, котораго требовала отъ нихъ служба. Одни изъ нихъ подавали графины и бутылки съ лучшми винами въ ту залу, гдѣ главнокомандующій генералъ Гоу угощалъ ужиномъ генераловъ и старшихъ офицеровъ своей арміи; другіе уписывали съ тарелокъ остатки кушаній, которыя хотя и свидѣтельствовали о томъ, что пиръ былъ роскошный, однако, указывали въ то же время и на затруднительное положеніе города по случаю осады. Солдаты въ небрежной одеждѣ, не по формѣ, безъ дѣла толклись въ сѣняхъ и въ швейцарской и съ завистью посматривали на уносимыя со стола блюда, которыя передавались старшими лакеями младшимъ для уборки въ надежное мѣсто. Все дѣлалось живо и быстро, но все дѣлалось спокойно безъ суеты и шума. На всей сценѣ лежала печать воинской дисциплины и порядка.

Помѣщеніе, на которое были обращены теперь взоры всѣхъ, было убрано со всѣмъ комфортомъ, какого только можно было пожелать при существующихъ обстоятельствахъ. Каминъ великолѣпно топился; разъѣхавшійся старый полъ былъ покрытъ богатымъ ковромъ, а окна занавѣшаны почти вплотную густыми драпировками изъ прекрасной шелковой матеріи. Во всемъ убранствѣ замѣчалась изысканность и въ то же время нѣкоторая изящная небрежность. Каждая вещь обстановки была вывезена изъ страны, которая считалась въ то время единственною поставщицей всего того, что можетъ украсить жизнь.

Посреди комнаты стоялъ гостепріимный обѣденный столъ, за которымъ сидѣли высокочиновные гости въ военныхъ мундирахъ. Между ними было, впрочемъ, и нѣскольно штатскихъ — изъ мѣстныхъ нотаблей, считавшихся преданными королю, но уже начинавшихъ терять вѣру въ мощь Англіи. Самъ Гоу сидѣлъ на обычномъ хозяйскомъ мѣстѣ, на верхнемъ концѣ стола. Его смуглыя черты выражали искреннее солдатское радушіе, когда онъ угощалъ своихъ гостей тѣмъ или другимъ графиномъ вина изъ числа стоявшихъ на столѣ. Во всѣхъ были лучшія европейскія вина.

— Хоть я и англійскій генералъ, господа, — говорилъ онъ, — но за своимъ столомъ могу на этотъ разъ похвастаться только вотъ винами. Ужъ не взыщите, самъ вижу, что столъ былъ неважный, только то, что необходимо англійскому солдату. Наполнимте же свои стаканы, джентльмены, и выпьемте за здоровье короля!

— За здоровье его величества!

При этихъ магическихъ словахъ всѣ встали и начали чокаться. Старикъ въ морской генеральской формѣ, адмиралъ Грэвсъ, даже перевернулъ потомъ свой стаканъ дномъ вверхъ, чтобы всѣ видѣли, какъ онъ добросовѣстно осушилъ его весь до капли. При этомъ онъ воскликнулъ:

— Да благословитъ его Богъ!

Въ самый разгаръ пира вдругъ вошелъ лакей съ какимъ-то докладомъ и остановился за стуломъ генерала Гоу. Тотъ обернулся и спросилъ:

— Что нужно?

Лакей сталъ что-то тихо докладывать. Всѣ присутствовавшіе нарочно повернули головы въ другую сторону, чтобы не слушать, но старикъ-адмиралъ слушалъ, не стѣсняясь, и когда услыхалъ слово «леди», то ударилъ по столу рукой, держа въ другой бутылку, а самъ весело закричалъ:

— Парусъ! Парусъ! A подъ какимъ флагомъ? Подъ королевскимъ или мятежническимъ? Тутъ какая-нибудь ошибка: или поваръ запоздалъ, или леди слишкомъ поторопилась…

Старый морякъ былъ очень доволенъ своимъ открытіемъ и своими остротами. Гоу съ досадой закусилъ губы и строго приказалъ лакею повторить докладъ громче.

— Какая-то леди желаетъ видѣть ваше высокопревосходительство, — сказалъ трепещущій лакей. — Она дожждается въ библіотекѣ.