Берды Кербабаев - Чудом рождённый

Они полезли друг на друга с кулаками. Их растащили в стороны, Кайгысыз утирал платком мокрый лоб.

В конце концов при голосовании большинством в один голос было принято предложение Атабаева об аресте Джепбара. Это члены Совета — железнодорожники поддержали Кайгысыза.

Домой он вернулся очень усталым, угрюмым. Бросил в угол портфель, посмотрел и не поверил своим глазам.

На блюде дымилась баранья нога, от большого казана исходил давно забытый запах чектырме. Кайгысыз опьянел от этого аромата, почувствовал слабость в ногах.

Даша бегала из комнаты в комнату в праздничном платье, от нее даже пахло духами. Она поставила на стол заветную бутылку вина, сохранившуюся с незапамятных времен.

— Что тут происходит? — спросил Кайгысыз.

— А помните, когда вы пришли ко мне комнату снимать? — мечтательно сказала она. — Помните, у меня тогда еще гости были? Я посмотрела на вас — такой высокий, симпатичный… Помните, как тогда было? Вот пусть и сегодня так будет.

— Так ведь тогда еще можно было достать на базаре барашка… — наивно объяснил Кайгысыз,

Даша горько улыбнулась.

— Вот и выпьем за барашка!

Она разлила вино по стаканам, поднесла Кайгысызу.

— Выпьем, Костя!

Кайгысыз сидел неподвижно, брови его сдвинулись. Откуда взялось изобилие? Какая еще змея затаилась в казане с чектырме? День был такой тяжелый, а тут еще дома надо решать подозрительные загадки….

— Откуда это все взялось, Даша? — сделав над собой усилие, мягко спросил он.

— Обязательно надо добираться до сути?

— Я не могу у себя в доме есть чужое.

— Тоже мне, нашелся святой на мою голову, не может протянуть руки к барашку! Стоит на столе — ешь! Не хочешь — пеняй на себя!

— Я хочу знать — откуда появилась эта еда.

— Это никого не касается. Я не воровала.

— Значит, аллах послал с неба?

— Может, и не с неба свалилось, может, и человек подарил…

— Какой человек?

— Не скажу.

— Тогда я не буду есть.

— Ну, хорошо. Джепбар-ага принес…

— Джепбар?..

Кайгысыз вскочил из-за стола, рванул скатерть, посуда полетела на пол. Белые черепки плавали в жирном красно-коричневом соусе, как в луже крови.

Одиннадцатого июля 1918 года в Асхабаде вспыхнул мятеж. Эсеры и меньшевики выкинули лживый лозунг: «За Советскую власть — против негодных комиссаров!» — и расстреляли многих большевиков из Закаспийского ревкома. Прозвучал новый клич:

— На Ташкент!

Белогвардейские эшелоны пополнились гимназистами и юнкерами. Еще до начала мятежа туркестанский Совнарком направил в Асхабад чрезвычайного областного комиссара Фролова. Вести мирные переговоры было уже поздно. Небольшой отряд Фролова и группа рабочих-большевиков двинулись дальше и были уничтожены в Кизыл-Арвате. Вскоре первоначальный лозунг мятежников стал звучать более откровенно: «За Советскую власть — против большевиков».

…Кайгысыз Атабаев видел второй сон, когда Даша выбежала на стук во двор. Минуту спустя она, растрепанная, полуодетая, уже будила Кайгысыза.

— Брат стучится в калитку! Агаджан пришел… Отворить?

В свете зажженной плошки дородная фигура Агаджана, когда он грузно опустился на стул, отбросила на стену горбатую тень. В густой бороде как будто горели искорки. Тяжелый кулак опустился на стол и так и не разжимался почти до конца разговора.

— Что ты думаешь обо всей этой заварухе, брат? Ты человек ученый… — не поздоровавшись, заговорил Агаджан.

— Что случилось? — спросил Кайгысыз. — Откуда ты?

До него доходили слухи, что брат связался с аульными баями, снюхался с Эзиз-ханом, что сын его Силаб, вчерашний кадет, дослужился у белых до чина поручика. Кайгысыз не встречался с родней много месяцев. Чем же объяснить это странное посещение на рассвете? Кайгысыз еще ничего не мог понять спросонья, протирал глаза кулаками, и вдруг мелькнула мысль: когда-то точно так же пришел прощупывать его Джепбар. Родственные связи давно оборвались, и все-таки это сравнение стеснило сердце.

— Что, ты не знаешь? В городе белые, — сказал Агаджан. — Теперь начнутся аресты. Будут сажать не только большевиков… Если ты хочешь…

— Сам пришел или прислали? — грубо перебил его Кайгысыз.

Агаджан покраснел, глаза налились кровью.

— За кого ты меня принимаешь?

— За недалекого арчина, который не видит дальше своего носа.

Агаджан обеими руками тяжело навалился на стоп.

— Думаешь, пришел к тебе набираться ума?

— Напротив, уверен, что собираешься наставлять меня на путь истинный. Готов отвечать на вопросы.

Агаджан оглянулся на окно, прислушался. На улице было тихо.

— Все равно, — сказал он, отвечая своим мыслям. — Времени у нас мало. Подумай как следует и скажи: с кем ты?

— Непонятно.

— Со своим старшим братом или с большевиками?

— Разве у меня найдется кто-нибудь, кроме большевиков, если я расстанусь с тобой?

— Не прикидывайся глупцом, отвечай!

— Хочешь послушать глупца? Конечно, я не с белыми.

Пальцы Агаджана дрожали, комкая край скатерти.

— Значит, мы чужие? — тихо спросил он.

— Понимай как хочешь.

Агаджан опустил голову, помолчал и вдруг неожиданно тонким голосом запел песню, какую часто пели в ауле бахши. Это пение в глухой час ночи звучало дико и нелепо, как в дурном сне, и Даша заглянула в дверь. Брат Кости пел:

Видно, желчь подступала ему к горлу. Он сплюнул, вытер рот рукавом. Кайгысыз спокойно заметил:

— Можешь бесноваться сколько угодно, только на скатерть не плюй.

Агаджан вскочил с места, уставился свирепым взглядом.

— Жаль, что не плюнул тебе в лицо!

Встал во весь рост и Кайгысыз.

— Плюнешь в небо — плевок возвратится.

Оба брата были высоки и плечисты. Только Агаджан — брюхастый, Кайгысыз — худой, поджарый. Они готовы были броситься друг на друга, но еще сдерживались. Каждый думал о своем. Агаджан вспомнил поговорку: «У брата от мачехи и вера другая». Кайгысыз припомнил вдруг нищее детство. Не было тогда дела Агаджану до аульного подпаска. Люди позже говорили, будто он жаловался, что пастух, рожденный рабыней, позорит сердарский род.

Где-то близко рассыпалась пулеметная очередь.

Лицо Агаджана дрогнуло, он рванулся было к двери и вдруг обмяк, невесело улыбнулся, подошел к Кайгысызу, усадил его за стол. Сел рядом.

— Эх, братишка, — ласково сказал он, — каким бы подлецом ни оказался Джепбар, зачем было его сажать в тюрьму? Теперь будет враг пострашнее, чем при царе.

— Это верно.

— Если идешь к большевикам из страха перед Джепбаром — остановись! Я буду не я, если не сниму голову с его плеч. Пусть попробует замахнуться на тебя! Агаджан-сердар перед Джепбаром— инер перед мухой!