Луиза Мишель - Нищета. Часть вторая

— Не может быть, чтобы он сначала покинул Париж, а потом опять вернулся! Это вздор.

— Кто его знает?

Лезорн притаил дыхание. Как! Возможно ли, что Бродар жив и вернулся именно теперь, обеспечив тем самым ему свободу? Если под каким-нибудь вымышленным именем он, Лезорн, купит себе лавчонку, то будет спасен! Или лучше удрать за границу? Голова его горела как в огне и казалось, череп вот-вот лопнет.

Очевидно, нужно было срочно найти другое пристанище. Самоубийство молодой пары привлечет к гостинице внимание полиции. С другой стороны, благодаря эпидемии тифа можно было надеяться, что полицейские, боясь заразы (ведь у них самих есть дети!) еще не скоро заглянут в эту трущобу.

Опасность подстерегала Лезорна всюду. В конце концов он все же решил уехать на следующее утро. Но под каким предлогом? Лучше всего сказать, что он отправляется за деньгами.

Как случилось, что вдова Марсель встретила в Лондоне Санблера и Пьеро? Ничего поразительного в этом нет: зная, что имя Девис-Рота связано с «Обществом вспомоществования неимущим девушкам», она разыскала княгиню Матиас, тоже причастную к этому обществу. Вдова Марсель не подозревала о смерти иезуита и думала, что он где-то скрывается — быть может, у этой самой княгини.

Чтобы не попасть в ловушку, вдова сначала собрала все необходимые сведения. Она попросила доложить о себе, заявив, что хотела бы сделать скромный дар в пользу общества. У княгини как раз был приемный день, и старуха полагала, что при большом скоплении народа даже встреча с Девис-Ротом не сулит опасности.

Не будучи лично знакома ни с Эльминой, ни с ее сообщниками, вдова Марсель в этот день еще не решила, как ей поступить. Она скромно вручила княгине несколько сот франков; ее вклад был благосклонно принят, хотя здесь ворочали миллионами.

По любопытным взглядам, которые эта женщина бросала на всех, Санблер догадался, что она кого-то ищет; он тоже стал наблюдать за нею и решил выяснить, где она живет.

Вторично вдова Марсель явилась в сопровождении дочери. Можно представить себе удивление и страх княгини! Бланш ее узнала, так как Эльмина загримировалась лишь слегка. Однако обе женщины и виду не показали. Только графиня Фегор заметила волнение, на миг овладевшее ими.

В тот вечер Санблер пришел поздно и не видел этой сцены, но вдова Марсель запомнилась ему. Так как он больше не встречал ее у княгини, ему стало ясно, что старуха лелеет какой-то замысел, и он разыскал ее, якобы желая разузнать о своих парижских друзьях.

Дела г-жи Вольфранц в Париже шли отлично; она уже послала княгине в знак благодарности великолепную брильянтовую брошь. Но левая пресса возобновила кампанию против приюта Нотр-Дам де ла Бонгард, пытаясь доказать, что новый дом призрения мало чем от него отличается. В одной газете писали угрожающим тоном:

«Не все исчезнувшие умерли, и если возобновятся описанные нами злодеяния, то на этот раз виновным не избегнуть кары!»

Слова «не все исчезнувшие умерли» заставили Эльмину угрюмо задуматься. Вообще вести из Франции были плохие. К ожесточенным нападкам на новый приют присоединилось еще и дело Бродара. Умы были взбудоражены, догадки множились быстрей, чем грибы после дождя. В этом деле, на первый взгляд столь ясном, крылась какая-то тайна. Почему Бродар утверждал, что приехал в Париж, когда он, по всему вероятию, не уезжал из него? А если он действительно откуда-то приехал, то как он мог уверять, что невинен, при столь явных уликах? Коммунары, знавшие Бродара в ссылке, заявляли, что он никак не мог совершить все эти преступления. Реакционеры, напротив, утверждали, что раз он коммунар, то, стало быть, — и убийца.

«Дело усложняется!» — толковали франты. Борзописцы мелкого пошиба спешно чинили перья, окунали их в ядовитую слюну и желчь, чтобы излить на страницы газет потоки клеветы.

Итак, Бродар сидел в одиночке, а Лезорн бродил на свободе, но вернуться в поселок Крумир не решался. Все же он был уверен, что благодаря аресту настоящего Бродара ему сейчас ничего не угрожает. «Вот простофиля-то! — думал он, ехидно ухмыляясь. — Теперь мне нет смысла удирать за границу, да и денег на дорогу у меня не хватит. Уж лучше устроиться здесь».

Новые находки вполне соответствовали прежним: Роза была убита точно такой же дубинкой, что и старик в каменоломне, мнимый Лезорн, Обмани-Глаз и другие. Все это говорило не в пользу Бродара, а между тем он невозмутимо повторял: «Я все объясню суду и публике!» Это «объясню публике» внушало демократам надежду на то, что Бродар не виновен.

Представители власти утверждали: «Ему все равно некуда было податься, ведь его обложили со всех сторон. Полиция не подкачала, ускользнуть Бродару не дали бы. Он выдумал всю эту историю о своем приезде в Париж, чтобы пробудить интерес к себе, это ясно как божий день».

Сомнения измучили Лезорна, и он решил опять пойти к Черному Лису, чтобы с его помощью приобрести лавку; сам он этого сделать не мог. На рассвете он покинул гостиницу в Ниоре [69] Ниор — город в западной части Франции. , где провел несколько дней под именем Жоржа Пикара, коммивояжера руанской фирмы, и не спеша отправился на улицу Маркаде, намереваясь сказать Черному Лису так: «Вот вам пять тысяч монет ; еще столько же у меня зарыто. Возьмите себе сколько нужно за хлопоты и труды и помогите мне стать, под чьим-либо мало кому известным именем, владельцем торгового предприятия: кабачка, закусочной, чего угодно, в мало посещаемом квартале, чтобы ни жена, ни теща не нашли меня».

Готовя эту речь, Лезорн дошел до площади Клиши. Был час завтрака тряпичников, когда на ступенях памятника де Монсе [70] Монсе (1754–1842) — маршал Франции, в 1814 г. руководил защитой Парижа от войск союзников. обычно сидят мужчины, женщины и дети. Они беседуют весело или уныло, смотря по настроению. В этот день всех занимала одна и та же тема — дело Бродара.

Лезорн, неторопливо проходивший мимо, прислушивался к пересудам со спокойной улыбкой. Тряпичники сидели, нагромоздив корзинки одну на другую или подставив их под ноги на манер скамеечек. У каждого в руке был ломоть хлеба; одни закусывали колбасой или сыром, другие рылись в подобранных объедках, отыскивая кусочки посъедобнее.

— Бродар хорошо сделал, что вернулся, говорю вам! — визгливо разглагольствовал один подросток, размахивая своим крючком. — Коли он не виноват, зачем ему прятаться?

— Не виноват? Черт возьми! Что за чудила этот Виктор!

— Ей-богу, если бы меня обвинили в том, чего я не мог совершить, я тоже явился бы сам!

И он сделал крючком на караул.

— Как он может быть не виноват, когда все улики против него?