Луиза Мишель - Нищета. Часть вторая

К великому своему удивлению, Николя узнал среди пассажиров Эльмину, бывшую, как и он, без багажа, с одним только саквояжем. Он вскочил в дьеппский поезд, хотя взял, билет до Брюсселя. Ведь сельскому жителю, не привыкшему путешествовать, легко ошибиться! Довольно натурально разыгрывая простака, он объяснил кондуктору, что приятель, бравший для него билет, ошибся, и ему нужно именно в Дьепп, а вовсе не в Брюссель. Кондуктор взялся переменить билет, надавал кучу советов, как избежать впредь подобных недоразумений, и удалился, бормоча: «Ну и глупы же эти крестьяне!»

Вот почему Клод Плюме увидел переодетого Николя в том же поезде, где Фирмену попалась на глаза его мать. Мнимого каменотеса обуяла мстительная радость. Раз Николя — в чужой одежде, значит, тоже спасается бегством… Настанет день, когда удастся расправиться с человеком, пытавшимся его убить! Но в ожидании этого требовалось принять меры предосторожности, чтобы не быть узнанным. Ведь Николя ехал в Дьепп: следовательно, он, как и Плюме, направлялся в Англию. Сама судьба устроила эту встречу!

— Слушай, малыш, — сказал бандит плачущему Пьеро, — нечего распускать нюни оттого, что увидал мамашу. По твоей вине нас могут сцапать. И все равно, пока ты выглядишь так, как сейчас, она не позволит тебе даже выносить за нею горшок. Она тебя признает только тогда, когда ты приоденешься получше.

— А долго ли еще ждать? — спросил Пьеро, заранее представляя себе эту счастливую минуту.

— Все зависит от того, насколько ты будешь послушен. Если же ты не перестанешь хныкать, скверный мальчишка, я брошу тебя под поезд!

Мальчуган успокоился и доверчиво взглянул на Клода Плюме. Тот продолжал:

— Ты бы обрадовался, увидав Николя?

— Нет, он побил бы меня за то, что я не вернулся к нему. Но все-таки он говорил, что я далеко пойду.

— Дурачок! Ведь он забывал о тебе всякий раз, лишь только переставал нуждаться в твоих услугах.

— Это правда.

— Теперь вот что. Слушай внимательно, малец! Видишь этот большой город? Так вот, когда мы приедем туда, меня будут звать уже не Клод Плюме, а Поль Желябер. Меня изуродовало на войне с пруссаками, при взрыве порохового погреба.

— Очень хорошо! — сказал Пьеро. — Я послушаю, как вы будете заливать. Забавно! Мне покажется, что я сам присутствовал при взрыве.

— Вот именно!

— А я кем буду?

— Моим сыном по имени Виктор.

— Отлично! Когда-то у меня один отец сменял другого… Теперь иначе: отец будет прежним, изменится лишь его имя.

Клод Плюме предоставил Пьеро философствовать на эту тему. Он захватил у Обмани-Глаза достаточно паспортов (их подделка была одною из многих специальностей старьевщика), чтобы несколько раз принимать другую фамилию. Это было хорошим способом сбить полицию со следа.

Въехав в город, новоявленный Желябер отыскал постоялый двор (над дверью которого в провинции обычно висит ветка можжевельника) и осведомился у хозяйки, нельзя ли переночевать. Но физиономия путника говорила не в его пользу, и трактирщица испугалась.

— Мы комнат не сдаем, — сказала она. — Но поблизости есть гостиница «Конь и корона», там найдется место для вас обоих и для лошади.

У Плюме были веские причины избегать гостиниц, и он заметил, стараясь разжалобить хозяйку:

— Досадно! Такому, как я, искалеченному при взрыве, не очень-то приятно бывать на людях и выставлять свое лицо напоказ…

В его голосе звучали искренние нотки, и женщина успокоилась.

— Как это с вами случилось? — спросила она участливо.

— На войне с пруссаками.

Трактирщица заинтересовалась: ее мужа убили во время войны. Разглагольствования Плюме увенчались полным успехом: ему даже удалось, использовав кое-какие обмолвки вдовы, убедить ее, что он знавал ее покойного мужа. Мальчуган с восхищением смотрел на своего названого отца; он сам был готов верить его россказням. Трактирщица согласилась, что они остановились у нее; наверху имелась свободная комнатка. Лошадь отвели на конюшню.

В трактир зашли несколько посетителей. Плюме стал беседовать с ними и рассказал несколько фантастических эпизодов, героем которых, разумеется, являлся он.

За тот же стол уселся жандарм. Пьеро скорчил испуганную мину, но под строгим взглядом Плюме выражение его лица тотчас же изменилось.

— У вас есть документы? — спросил жандарм.

— Конечно! — ответил Плюме, вынимая паспорт, оформленный по всем правилам на имя Поля Желябера, сержанта в отставке.

Жандарм задумался, что показалось бандиту дурным признаком. Он приятно удивился, когда жандарм спросил:

— Поль Желябер? Постойте-ка! Из шестнадцатого пехотного?

— Так точно.

— Я слышал где-то ваше имя, когда был на войне.

— Ваше лицо мне тоже как будто знакомо, — сказал Плюме. — Но видите, я настолько обезображен, что вам трудно меня узнать.

— Как это вас угораздило?

— Мы взорвали пороховой погреб, не желая оставлять его неприятелю. Я зажег фитиль и, плохо рассчитав, не успел отбежать достаточно далеко, когда раздался взрыв.

Жандарм опять задумался.

— Где это произошло?

— Увы, сударь, память мне изменяет. Лишь только начинаю припоминать, как называлось это место, — точка! Все подробности выскочили из головы. К тому же прошло столько времени…

— Это верно, — заметил жандарм. — Мне тоже все это кажется теперь сном, даже грохот канонады. — Он угостил отставного сержанта вином. — Это ваш сынок?

— Да, он у меня один остался, его мать умерла.

— Гм! Вот как? Помнится, Желябер из шестнадцатого пехотного был холост.

— Вы спутали меня с кем-нибудь другим.

— Возможно. Он очень мил, этот паренек! Глаза у него ваши, об остальном судить трудно.

— Увы, я изуродован… Мое лицо так безобразно.

— Есть люди еще более отталкивающие на вид. Вот, посмотрите! — Он вытащил из кармана фотографию и показал Плюме. — Это бежавший убийца, своего рода знаменитость. Вся жандармерия брошена на его розыски.

— Как его зовут?

— Габриэль, он же Санблер. Он укокошил одного богача, делавшего немало добра; помогал Санблеру другой преступник, только что вышедший из тюрьмы, Огюст Бродар, сын коммунара. На счету этого Огюста уже немало жертв. Он-то и оказался главным главарем шайки; даже находясь в тюрьме, он сумел поддерживать связь с целой кучей бандитов. Посудите сами, что было бы, если бы его выпустили?

Чем больше жандарм пил, тем общительнее становился.

— Куда едете, старина? — спросил он.

— У меня есть родные в Дьппе и Гавре, хочу их отыскать.

— Какое совпадение! Я тоже еду в Дьепп. Предполагают, что преступник, о котором я говорил, попытается сесть на пароход; но все порты под наблюдением, так же как и вокзалы. Его подстерегают везде.

— Это предусмотрительно! — заметил Плюме.