Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2

— Саввушка, ты не представляешь, как я к тебе пробивалась; только звонок губернатору помог. Вернулась домой — тебя нет, записки нет. Звоню к тебе на работу; говорят, что ты больной и лежишь в Валдайской больнице. Но туда категорически никого не пускают. Господи! Звоню губернатору. Прошу, чтобы дали разрешение на выезд и встречу. Охрана около больницы такая, что без специального указания не пройдешь… Спасибо, что разрешил.

— Как ты добралась. С кем?

— Твой шофер Паша привез. Передавал тебе привет от себя и всех. Ждут тебя… Ну как ты сам-то себя оцениваешь?

— Вполне нормально. Не волнуйся, все тяжелое позади. Сейчас, если бы врачи не запрещали, смог бы уже ходить, но не разрешают. Сама понимаешь, я человек дисциплинированный.

— Ты, Саввушка, не спеши. Меня устроили в гостинице, буду здесь столько, сколько надо. Чего тебе принести из еды или питья? Сегодня я ничего не успела.

— Ничего не надо. Ты же видишь, режим питания специфический. Не стоит нарушать. Если будет, купи гранатового сока. Хочется чего-нибудь такого кисленького, и потом, он полезен для моих болячек…

— Хорошо, хорошо, Саввушка, постараюсь разыскать.

В дверь вошла лечащий врач и улыбнулась Савве Николаевичу, тихо тронула плечо женщины.

— Людмила Сергеевна, вам пора. Савва Николаевич должен отдыхать, набираться сил.

После ухода жены в палате вдруг поднялся шум:

— Как, одних можно посещать родственникам, других нельзя? Где демократия? — гремел на всю палату голос высокопоставленного чиновника из Москвы с кардиостимулятором. — Безобразие! Требую немедленно главного врача, пусть объяснит, как так можно.

Но тут неожиданно подал голос молчавший все это время шестой человек в их палате. Все о нем даже забыли: кто он и что из себя представляет, никто не знал.

— Послушайте, как вас там, Клавдий Аркадьевич, кажется, оставьте в покое профессора и его жену. Савва Николаевич спас не только меня, но еще с десяток человек в этом аду. А сколько он их спас за свою многолетнюю работу, трудно представить. Но думаю, тысячи и тысячи… Он лежит в такой же общей палате, как и мы, ничего ни у кого не просит. Хотя у него на это есть моральное право… Но он им не воспользовался.

Человек закончил взволнованную речь и вновь замолчал… Белые бинты, опоясывающие его, как куклу, не давали возможности разглядеть мужчину подробнее.

— Да кто вы такой, чтобы командовать? Здесь не тюремная камера, хотя и очень похоже, — взорвался гневом больной с кардиостимулятором.

— Заткнись, московский дундук… Ты ничего не понял. Нет тут твоей власти, она закончилась за Садовым кольцом. Здесь Россия, и твои законы нам не указ, понял? — вдруг заступился за забинтованного пациента молодой человек с повязкой на голове.

— Не тыкайте мне, я с тобой гусей не пас… — завелся Клавдий Аркадьевич.

Неизвестно, чем бы эта перепалка закончилась, но тут неожиданно в палату вошла главный врач с двумя санитарками, которые тащили носилки.

— Геннадий Андреевич, вас будем эвакуировать. Вертолет уже ждет.

— Куда? — поинтересовался забинтованный пациент.

— К вам, в Санкт-Петербург…

— Пожалуй, полечу! Савва Николаевич, не составите мне компанию? Полетим вместе, если главный врач разрешит. Профессора Мартынова я хотел бы захватить с собой, если состояние его позволяет, Наталья Юрьевна, — обратился к главному врачу забинтованный пациент.

— Нет-нет! Ему нельзя! Через день Савва Николаевич будет транспортирован к себе домой. Договоренность имеется во всех инстанциях. Санитарный вертолет уже заказан. И потом, к нему сегодня приехала жена и ждет его, — ответила главный врач больницы.

— Это, конечно, меняет дело. Но мое предложение в силе.

Когда его проносили мимо Саввы Николаевича, пациент попросил остановиться.

— Савва Николаевич, меня трудно сейчас узнать. Моя фамилия Красновидов. Мы когда-то с вами встречались у нас в Питере по делу об институте пульмонологии, помните?

— Ааа… — осенило, наконец, Савву Николаевича. Вот когда он слышал этот голос. — Так это вы? — не то удивленно, не то удовлетворенно произнес Савва Николаевич.

— Кстати, Савва Николаевич, Мельниченко просила передавать вам привет, интересовалась, как вы, и просила, если что, перевести вас в Санкт-Петербург. Говорит, что помнит вас со студенчества, — вступила в разговор главный врач.

— Да, да, это так, — ответил тихо Савва Николаевич. — Спасибо Валентине Ивановне за приглашение, но я не поеду… Меня через день переводят к себе, можно сказать, в родной дом. И жена здесь… Так что я остаюсь.

— Ну как знаете. Выздоравливайте! Спасибо за то, что спасли меня, и до свидания, — попрощался Красновидов.

Савва Николаевич кивнул в знак согласия.

— И вам всего хорошего.

Красновидова унесли, а Савва Николаевич, оставшись один на один со своими мыслями, опять погрузился в прошлое, словно в нем ища опору и поддержку себе сейчас, когда он такой беспомощный…

Савва Николаевич живо вспомнил студенческий «разбор полетов» в комитете комсомола института, когда его пропесочивали за посещение концерта Высоцкого. Рыжая (крашеная) девица со стрижкой «Каре», представленная собравшимся, как инструктор обкома комсомола, и была Валентина Мельниченко. У нее тогда была другая, девичья, фамилия — кажется, Соснина или Елкина. Савва Николаевич напряг память. Да, точно Елкина. Он тогда еще подумал, что девица наряжена и яркая, как новогодняя елка, подстать фамилии. Воспоминания о далекой юности нахлынули на Савву Николаевича, унося его все дальше и дальше в розовый туман. Он отчетливо вспомнил все детали того непростого для него собрания, когда решалась его судьба: быть или не быть ему студентом, а в конце-концов и тем, кем он теперь стал — врачом.

— Судьба все же была благосклонна ко мне — мелькнула молнией мысль в голове Саввы Николаевича. Староста Федорченко, комендант Вася, его заступница Светочка, ребята из его десятой комнаты в полном составе — все пронеслись перед его мысленным взором, словно и не было почти полувековой дистанции между ним юным студентом Саввой Мартыновым и теперешним, увы, пожилым Саввой Николаевичем.

Чем же закончился тот день? Савву оставили в институте благодаря заступничеству Светланы. Потом он пришел к себе в общагу и отомстил обидчику… Сколько лет прошло, но ему и сейчас стыдно за тот поступок. Он тогда ударил «кронштадского мальчика» в лицо кулаком. Брызнувшая кровь из носа и тихий стон… до сих пор стоят перед ним, как немой упрек. Нет, Савва не дрался, он наказал виновного, того кто предал его, как тогда говорили, «заложил». Провинившийся сам во всем потом сознался. Как услышал разговор Саввы с Владом, его земляком, приглашенным на концерт Владимира Высоцкого в Политехе, как написал письмо, отнес его в Смольный и опустил в ящик для писем и заявлений граждан.