Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 2

Почему ссорятся бывшие однокашники — вопрос риторический. Дело не новое, давно известное, как говорится, этим никого не удивишь. Причин для размолвки много: кто-то не поделил бывшую школьную или студенческую любовь, кто-то элементарно завидует, особенно успеху бывшего сотоварища… Ну а кто-то идет на конфликт из-за своей психологической сущности, желая с патологической страстью найти любое отклонение жертвы от неких норм социума и обвинить «отступника» во всех смертных грехах…

С такими персонажами всем наверняка приходилось встречаться. Это, как правило, несчастные в браке и личной жизни люди, озлобленные на всех красивых и счастливых. Совсем не обязательно, чтобы злопыхатели были квазимодами. Напротив, в молодости это часто искренние, симпатичные или даже очень красивые люди… Но время и сущность души затушили огонь стремления, подавили радость жизни и оставили только горький осадок от всего земного. Кто-то из «обиженных» со временем обращается к Богу, уходит от мирской жизни в монастыри или окунается с головой во всевозможные секты. Так и виделось Савве Николаевичу и мне смиренное лицо матушки Тамары… но стоило лишь кому-то что-либо неуместное, на ее взгляд, спросить или, не дай бог, где-то рядом зашалил ребенок, она тут же преображалась, и вот уже искры летят из глаз монахини — дай волю и право, она надавала бы таких тумаков малышу, а вас бы испепелила взглядом. Вот как сильно вселился в нее дух злобы и ненависти. Почему? Кто же даст ответ. Хотя, впрочем, собственным наблюдением такого рода может поделиться каждый, если захочет. Вот и Савва Николаевич мог бы, если бы его спросили вспомнить кое-что по этому поводу.

Сейчас ему за шестьдесят, он успешный по жизни человек, у него жена, двое детей, есть внуки. Он ученый с мировым именем, директор крупной клиники, живет в большом городе недалеко от Санкт-Петербурга. В общем, состоявшийся человек. Не злой, не добрый, но очень талантливый человек. За что бы он ни брался, все у него получалось: хоть в жизни, хоть в науке. Только одного он не умел делать — предавать и идти к цели, пусть самой высокой, по трупам своих товарищей. И детей воспитывал в том же духе. Оба талантливые: и сын, и дочка, но за место под солнцем рвать у других кусок изо рта не приучены. Живут по совести и чести, как весь древний род Мартыновых. Многих он раздражает и даже пугает. Как в наше время жить хорошо и не брать взяток или не подставлять ножку считавшемуся другом человеку. Но такие люди не перевелись. Они есть среди удачливых и счастливых, может, их не так уж много, но они есть. Это островки будущего человечества; они, увы пока малы, не заселены, пугают своей первозданной чистотой и близостью к Богу! Савва Николаевич один из них, некий Дон Кихот нового времени.

Собственно, ради справедливости донкихотовство не утихало никогда, ни во времена античности, ни в эпоху Ренессанса, ни при дремучем феодализме, ни при капитализме и тем более уж при социализме. Разные они, эти донкихоты. Один — идальго, с мечом и копьем, с именем прекрасной Дульцинеи борется с ветряной мельницей. Второй — гибнувший на костре, кричащий, что Земля круглая. А третий — на космическом корабле, летящим в неизвестность произносит сохранное слово «Поехали», и вот уже открывается новая ветка исторического человечества. А есть другие донкихоты, кто изо дня в день грызет камень науки или возделывает поле, чтобы на нем росли земные, а не райские кущи, те, кто придумывает новые машины, дома, книги, картины, а потом воплощает их в реальность своей жизни. Как русский художник Иванов, 30 лет писавший грандиозное полотно «Явление Христа народу». Их немного, настоящих подвижников. Слава и Дела, но они есть и будут во все времена. Пафосно, но что поделать, когда нам плохо, мы хотим прильнуть к плечу сильного человека, а не хлюпика, одурманенного наркотиками, икающего от водки. А если заболели, то непременно желаем попасть в руки к настоящему врачу, хирургу-кудеснику, а не знахарю или хироманту. В сытой и скучной жизни с ними, несомненно, веселей, они нужны, как интерьер в доме, но становятся совсем ненужными атрибутами, когда случается горе или беда. Тогда мы ищем тех, кто реально может помочь, спасти. Мы просим помощи у донкихотов, которые принимают нестандартные решения спасая жизнь человека, его честь и достоинство. Но это тогда, когда трудно.

А что же Савва Николаевич со своими убеждениями и талантами может дать человечеству? Да, хорошо оперирует и что-то такое делает в науке. Ну и что? Да мало ли таких в жизни. Чем же он отличается от других простых смертных? И вот тут начинается самое трудное и практически необъяснимое: он исцеляет не в смысле врачевания, хотя это бесспорно, но он исцеляет душу своим участием, своими поступками, на которые не могут решиться, однако хотят многие.

Его отличает феноменальная работоспособность еще с детства: нет, он не копал день и ночь огород, колол дрова без устали или носил воду из колодца, косил траву с отцом или убирал сено. Это он делал, как большинство ребятишек из его окружения. Но в отличие от них, начав дело, думал, как его решить лучше, покоряя окружающих своей грамотностью или желанием знать все, что есть на свете. Всего-всего: тут ли, там ли, везде на всей земле и даже в черном звездном небе с серебристой луной, жгущим солнцем летом и холодным, ярким красновато-багровым диском, повисшим над горизонтом, зимой. А еще ему хотелось понять людей, что ими движет, их поступки, любовь, ненависть и почему они завидуют друг другу.

Зависть к себе он испытал очень рано. Как-то он занял первое место на олимпиаде по химии, и лучший друг Вовка Чижов, по кличке Чиж, тут же съязвил:

— Ты теперь отличник, может, и играть с нами скучно?

Эта мелкая детская обида с годами забылась. Как забылась и история его поступления в институт — единственного из тридцати двух выпускников школы. Или история сдачи с первого захода экзамена на водительские права. Всем казалось, что Савва учится, не напрягаясь, точно так же танцует модные рок-н-ролл и твист на зависть всем, его независимость признают местные авторитеты. Все это он делает легко и просто, словно нет у него никаких проблем.

Но это было далеко не так. Он работал над собой как проклятый, до одурения, до потери сознания. Савва Николаевич как-то стал вспоминать, как он готовился к экзаменам в школе. Собрал все учебники, взял вопросы, которые предполагались на экзаменах, и сел по ним готовиться. Вернее, не сел, а лег. Чтобы никто не мешал, оборудовал на сеновале что-то наподобие кабинета: поставил пустой ящик, накрыл его газетой. Получился столик. На нем разложил книги, тетрадки с конспектами, карандаши и прочую ерунду, необходимую при подготовке. Взял и дневник, где были оценки по тем или иным темам, — как бы для контроля. Если стояла пятерка, означало, что тему он знает наверняка и вопросы по ней можно пропустить, если же четверка или трояк, то необходимо материал штурмовать как следует. Мозговой штурм заключался в многократном повторении одной и той же темы, но в разных направлениях. Ну например, разбирается закон Ома. Савва не просто заучивал его, но обязательно отслеживал: какие могут быть выводы и следствия, где они применимы на практике, как нашли отражение в других законах физики. Такая цепочка позволяла быстрее запомнить всю схему последствий, вытекающих из закона. В результате закон превращался в инструмент для понимания и быстрого решения многочисленных задач на сходные темы. Чтобы быстрее запомнить, Савва все, что изучал, читал вслух и потом так же вслух рассуждал и перепроверял. Результат ошеломил преподавателей. Сдавал Савва все предметы на отлично. Даже не очень расположенный к Савве учитель физики развел руками: «Не могу ничего поделать, ответил на отлично. И везет же тебе, Мартынов, билет видно, достался, который знал».