Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 1

— А в том, — продолжил уже серьёзно Савва, — что я, зная об этом, стал бы на твоих корешей первым нападать? Не резон мне, как ни крути — не резон. Я человек для вас новый, езжу сюда каждый день и буду тебе пакостить? Не имея надёжного прикрытия? Согласись, нет логики…

— Ты парень ловкий, хорошо калякаешь. Но пыль в глаза мне не пускай. Все видели, что ты девчонку Дидину лапал на школьном вечере. А потом на законное возмущение пацана морду ему набил.

— Ничего я ему не бил. Он на меня с ножом сзади напал. Я чудом увернулся, а нож выбил ногой и морду ему расквасил, когда он на меня снова накинулся, как дикий кабан. Тут, наверное, я ему и врезал головой, что зубы вылетели. Но я не хотел этого делать.

Алик удивлённо смотрел на худенькую, но плотно сбитую фигуру Саввы и никак не мог понять: неужели Дидя, здоровый пацан, прошедший с Русаном вместе по зоне, не мог с ножом одолеть его? Не верилось. Хотя он вспомнил подобный случай в лагере. Один такой же на вид доходяга отделал, как повар котлету, их смотрящего по зоне по кличке Фиксаж, здоровенного, выше и толще, чем он, Русан. Каким-то не то китайским, не то японским приёмчикам был обучен этот доходяга. Фиксаж его два раза кидал через себя, повертев предварительно на могучих руках, как пропеллер. Но тот, подлец, падал прямо на ноги и как ни в чём не бывало танцевал вокруг тучного смотрящего. А потом как-то смешно подскочил петухом и тихо так ударил противника в шею пяткой. После этого Фиксаж отключился и пришёл в себя только в лазарете. Но тот парень был из Питера, там научат чему надо и не надо. А этот где нахватался?

Так думал про себя Алька Русан, не зная, что делать с Саввой — наказать или миловать.

— Шабаш, — пробасил он. — Дело требует доработки, а разборку проведём в ближайшие дни. Тебе сообщат.

И, развернувшись и опустив голову, тяжёлой походкой пошёл вдоль перрона.

В школе Савву ждал ещё один сюрприз. Завуч и классный руководитель одновременно, Исаак Моисеевич, уже знал о драке. Кто и когда сообщил ему об этом — осталось тайной до сих пор.

Он пригласил Савву к себе в лаборантскую и важно вышагивал вдоль всевозможных приборов со стрелками. Задрав нос, расправив плечи, с горящими глазами, чёрными как смоль волосами, гладко зачёсанными назад, он походил на Мефистофеля. Казалось, он знал или по крайней мере предвидел развитие многих событий и вещей. Что будет завтра, чего нельзя делать сегодня, о чём можно думать сейчас и о чём никогда нельзя даже помыслить. И хотя прошли уже времена хрущёвской «оттепели», но и до них, и после у него в кабинете висел небольшой портретик Сталина в кителе генералиссимуса. Все знали об этой его любви к вождю всех народов, но никто никогда не осуждал его за это публично.

Находившись, Дизель наконец-то сел на высокий вертящийся стул около какого-то физического прибора и начал разговор.

— Мартынов, скажи: что движет тобой, когда ты совершаешь тот или иной поступок?

Савва, стоящий у захлопнутой тяжёлой двери, молча пожал плечами. Он, зная привычку Дизеля, без приглашения не садился.

— Между нами, давай на чистоту поговорим. Мне вот лично ничего не понятно в твоих поступках.

— А чего тут непонятного? — ответил вопросом Савва. — Действую строго по обстоятельствам.

— Какая такая нужда была у тебя ввязываться в драку с Витькой Дидей, хулиганом и бандитом?

— А я не ввязывался ни во что и не дрался с ним.

— Неправда! У меня точные сведения. Вчера после школьного бала ты подрался с Дидей, разбил ему лицо и выбил два зуба.

— Мне сегодня тоже об этом сказал один человек. Я не знал, кто это был, кто нападал на меня. Может, и Дидя, может, кто другой. Но я защищался, а не нападал…

— А у меня другие сведения на этот счёт.

— Я сказал вам правду. Я не видел лица нападавшего на меня человека. Может, я и нанёс ему травму, может, действительно выбил зубы, но он напал на меня с ножом!

— Ну уж и с ножом? Это тебе от страха показалось.

— Если бы не нож, я, может, и драться не стал бы, просто убежал и всё. Но когда на меня с ножом в руке идут, тут не до любезностей. Я оборонялся как мог…

— Эта драка тебе может боком выйти. Если узнает милиция и сообщат в школу — сам понимаешь… Ту-ту из школы, а может, и дело заведут. Тогда ещё хуже, в колонии можешь оказаться, и не надсмотрщиком, — зло добавил Дизель.

— Пусть доказывают, что это я его поранил. Свидетели где?

— Это самый весомый аргумент. Тут ты, Мартынов, прав, без свидетелей доказать будет трудно. Но это забота пострадавшего. Сам-то понимаешь, в какую грязь ты вляпался? Или так и не дошло?

— Ну почему, всё до меня дошло. Вляпался не я, а они, те, кто организовал нападение. Мне с милицией дéла иметь, конечно, не хочется, но я не боюсь: я ни в чем не виноват!

Дизель сморщился и остановил разошедшегося Савву:

— А ты хоть понимаешь, зачем я тебя сюда пригласил? — и не дожидаясь ответа продолжил. — Чтобы тебя предупредить. Веди себя корректно, иначе твоя учеба у нас закончится тюрьмой. А мне честь школы дорога. Понял!

— Исаак Моисеевич, а чего вы меня тюрьмой-то пугаете? Что я вам-то лично плохого сделал?

— А то, что если не бросишь свои заморочки да ухаживания за девушками, занятыми другими, дело этим и кончится. Да, кстати, Вероника, то есть Ника, дочка моего хорошего приятеля, замечательного человека. И я не позволю тебе морочить ей голову. Понятно выражаюсь?

— Ах, вот оно что, — помолчал Савва полминуты, собираясь с мыслями. — Понял, Исаак Моисеевич. Вы собираетесь мстить мне, если я буду дружить с Никой? Только мы в другое время живем, не в сталинское, — кивнув на портрет вождя всех народов, продолжил Савва. — Можно идти?

Дизель встал со стула, бледный, с ходящими желваками на лице, подошёл и прямо и зло посмотрел в глаза Савве:

— Ну ты и фрукт! А характеристику я тебе напишу такую, что даже в колонии будешь меня вспоминать. Иди и помни о нашем разговоре.

Савва молча вышёл из лаборантской завуча и пошёл на урок.

Вечером того же дня, когда Савва обедал в железнодорожной столовой, к нему подошёл тот же пацан, что и утром, и передал бумажку, сложенную в четыре раза.

— От кого? — спросил Савва.

— Сам узнаешь, — ответил паренёк и убежал, не дожидаясь других вопросов.

Савва развернул мятую бумагу и прочитал: «Ждём тебя завтра после обеда, в четыре, около головного буфета. Алик».

«Кажется, конец подходит, — невесело усмехнулся про себя Савва. — Что же делать?» Он стал лихорадочно перебирать возможности: «Не ходить, сослаться на болезнь? Не пройдет. Скажут струсил, а потом всё равно когда-то нужно будет поговорить. Уехать срочно в гости, скажем, к тёте в Питер? Тоже не очень. С какой стати так вдруг понадобилось? Нет, не то. Нужно пойти на разговор. Но как? И, главное, с кем? Стоп!» Тут поподробнее стал заставлять себя думать Савва. «Значит, так: собрать ребят, желательно старших и опытных. Можно попросить друзей брата Леонида. Они, кажется, у родителей ошиваются сейчас. Взять трёх надежных парней — Мишку Резунова, Пашку Пронина да и Вальку Зверева. Ребята вместе с братом выросли, в Питере учились, потом кто в десанте, кто на Кубе служил, умеют за себя постоять, да и закалка питерская. Так, это хорошо».