Владимир Корнев - Датский король

— Это правда, я мужчина! — Эрих тут же встрепенулся с важностью индюка или петуха на насесте. — Позволю заметить — я даже муж! А поэтому у меня давно созрел к вам серьезный разговор.

— Что же у тебя там за мировая проблема? Только коротко и ясно. Опять с Мартой нелады?

— Вы всегда смеетесь надо мной, это жестоко, liebe Tante: оставьте мою личную жизнь! Я лишь хотел по просить: может быть, после того, как все свершится, вы не станете объявлять о самоубийстве «КД»?

— Это еще почему? С какой стати, не понимаю… Что ты там замыслил, племянничек, а?

— Ничего особенного. Я просто подумал, почему бы, собственно, не выдать меня за «КД»? И больше ничего…

У Флейшхауэр от неожиданности округлились глаза:

— Да ты в своем уме? Ты не бредишь случайно, племянничек? Опомнись — об этом не может быть и речи!

— Вот так всегда, тетушка, стоит вас о чем-нибудь попросить. Ну хоть что-нибудь вы можете сделать для своего единственного племянника? Я давно замечаю — вам безразлично мое счастье! Мне хочется, хочется стать «КД»!!!

Эрих замахал кулаками над головой, затопал ногами (у лежащего на полу Звонцова даже в голове зазвенело).

— Сейчас же прекрати истерику и не распускай сопли! Твоя просьба невыполнима, Эрих, и я ничего сейчас не слышала, понятно? У нас есть твердые намерения, и менять мы их не будем. Уже сделаны последние приготовления, планам Бэра больше ничего не сможет помешать. Ну что, тебе мало богатства, разве я стесняю тебя в средствах? В чем вы с Мартой нуждаетесь? Я понимаю, теперь тебе захотелось славы — это блажь, Эрих!

— Вам, конечно, легко говорить — о вас газеты пишут в Европе и за океаном, а я не известен никому! Я — жертва несправедливости… — племянник разрыдался, теряя самообладание. — Вот возьму и наложу на себя руки: вы знаете, тетушка, про мое психическое расстройство! Думаете, у меня воли не хватит расстаться с жизнью? Я еще всем докажу…

— Ты что же. решил меня шантажировать?! Не играй с огнем, племянничек!

Слова тетушки несколько охладили Эриха. Он понизил тон:

— Liebe Tante, вы меня неправильно поняли: ведь если я стану «КД». ничьим планам мы не помешаем, и я полагаю, что хозяин не будет против.

— А как же тогда договоренность с партнерами? Ты только подумай — после гибели «КД» цена на картины подскочит в десятки раз! Представляешь, какие это деньги?

— Да что вы заладили — деньги, партнеры! — Эрих снова вскипел. — Тоже мне повод для отказа! Признайтесь, наконец, meine Tante — ни меня, ни вас давно уже не интересует богатство. Лично мне, по крайней мере, нужна СЛАВА «КД», я во сне вижу себя на его месте!

— По-моему, ты даже не понимаешь, чего хочешь, — Флейшхауэр измерила сутулую и расплывшуюся фигуру племянника скептическим взглядом. — Ты даже не знаешь, как кисть в руках держать, ты вообще бесталанный лентяй — сам виноват, ничему не научился в жизни. Только и умеешь, что пьянствовать да путаться с девками на глазах у жены! Живешь в свое удовольствие, к тому же еще за мой счет… Нужно ведь хотя бы соответствовать уровню, на который замахиваешься. Ну как ты себе это представляешь — стать «КД»?

— А вы только выслушайте внимательно, liebe Tante, что я придумал, и тогда поймете. Закажите Звонцову мой портрет, а потом можно будет спокойно представить его. как портрет «КД», а меня, естественно, как самого автора. Объявим в прессе, что пришло наконец время раскрыть тайну псевдонима, которая не давала покоя художественным кругам и ценителям искусства с тех пор, как только первые картины «КД» появились на аукционах. И заметьте — стоить портрет будет не меньше, чем любой из этих пейзажей! Заодно сравните технику исполнения и проверите: случайно светятся его работы или он действительно знает секрет. Не правда ли, это был бы достойный финал для такой большой игры? Так сказать, последний аккорд. Оставшиеся холсты я смогу выставлять на аукцион еще не один год как свои новые работы и тем самым упрочу славу «КД», то есть свою славу, а заодно свое финансовое положение. Вы не представляете, как я буду существовать без вашего содержания — безбедно, meine liebe Tante!

Фрау слушала, не перебивая, внимательно и хотя, похоже, не совсем еще поняла, что хочет от нее племянник, но по виду ее было заметно: в его словах она нашла рациональное зерно. Немного поразмыслив, Флейшхауэр заметила:

— Оказывается, у тебя не все так плохо с мозгами, liebe Erich! Допустим, я с тобой соглашусь, но Звонцов… Вдруг он не возьмется за портрет, откажется от заказа?

— Ну уж нет, тетушка, не думаю! Он алчный — вы же знаете. Стоит ему предложить хороший гонорар, и он не устоит. Я почти уверен, тетушка!

— Да-a, заманчиво… Окончательно убедиться не помешает… — протянула фрау. — Ну что ж, нужно еще все хорошенько обдумать, взвесить, и, возможно, я исполню твою просьбу, но пока ничего не обещаю.

В этот радостный для Эриха момент русский свидетель, изнывавший в своем укрытии межу окном и кафедрой, еле сдержался, чтобы не чихнуть. «Угораздило же меня связаться с этими пройдохами! Да тут целая шайка воров-виртуозов и еще какой-то Бэр, черт бы его побрал! Очень вероятно, что они действительно умыкнули картины у князя-купца, и он не врал, когда в бане рассказал мне об этой краже. — Он не только терялся в догадках, но вдобавок еще и страх усилился. — Готов поверить, что Эрих сбесился с жиру и ему действительно захотелось славы, но что же теперь нужно Флейшхауэр? Если не деньги, то что? У нее ведь тоже на меня определенные виды, но какие?! Сам черт не разберет!»

Он даже почувствовал совершенно безрассудное желание встать и задать этот вопрос меценатке в лоб, но инстинкт самосохранения удержал скульптора от убийственного шага. А разные догадки тем временем обретали в его сознании логическую связь: «Нет, Смолокуров тут ни при чем. и думать нечего, — иначе не стал бы мне расписывать в деталях аукционные аферы. Замышляй он против меня что-нибудь серьезное, с какой стати тогда такие криминальные откровения? Обычная история: влюбился толстосум в балерину-недотрогу, вознамерился во что бы то ни стало добиться ее, вот и выдал себя за мастера-живописца, за «КД». Только вышло все хуже некуда: теперь из-за Сенькиных работ уберут первой эту «Терпсихору», потом ее обожателя, а там уж и моя очередь (один Сенька об этом, пожалуй, так никогда и не узнает!) Я здесь у них как в ловушке — и гость, и пленник. Только лишний свидетель им ни к чему. Тем более самый главный — художник, а художник-то, выходит, я! Говорил же Эрих про «финал большой игры», вот и выкинут Звонцова как отыгранную карту. Ни один ценитель «КД» меня и в глаза никогда не видел, так что прикончат. не задумываясь, церемониться не станут… Получается — все кончено?! Finita получается, Вячеслав, вот что».