Людмила Третьякова - Рассказы веера

Полье, сняв пальто, бросил его на широкую, из крупного белого камня лестницу, местами поросшую травой и мелким кустарником.

Варвара Петровна присела на ступеньку. Она с удовольствием поглядывала на мужа, пристроившегося рядом. Было видно, что тот находился под впечатлением от увиденного и ему хочется поделиться с женой.

– Невероятно! – заговорил он, потирая лоб. – Невероятно интересное место! Но, Бог мой, как все заброшено и как грустно от этого! La nature peut-elle être sentie par les hommes sans enthousiasme? Возможно ли людям общаться с природой без энтузиазма?

Волнуясь и мешая русские фразы с французскими, Полье стал говорить, что не так уж и много следует сделать, чтобы в этом безлюдье и запустении вновь началась созидательная жизнь, размеренная и радостная. Здесь все есть для покоя и счастья!

– Для покоя? Не обольщайтесь, мой друг, – не без грусти возразила Варвара Петровна. – Вы даже не представляете, как в моем хозяйстве все запутано. Над шуваловским наследством тяготеет огромный долг. Налоги, недоимки. . . Мне страшно смотреть на эти бумаги, на цифры с нулями, от которых хочется плакать.

Полье с нежностью взглянул на жену:

– Вы же знаете, моя дорогая, le jour où je pourrai faire quelque chose pour vous sera un beau jour pour moi. День, когда я смогу для вас что-нибудь сделать, будет прекрасным для меня.

Впечатление от поездки в шуваловское имение у Полье не проходило. Каждый вечер он прикидывал на разложенных листах бумаги, как можно преобразить это чудесное произведение природы и человеческих рук.

По его плану следовало различать две части парка. Нижнюю, как памятник петровского и екатерининского времени, надо сохранить, не трогать развалины, курганы, дорожки, проложенные века назад. Никакого вмешательства в прошлое. «Будем почтительны, – говорил он Варваре Петровне. – Освободим эту местность только от повалившихся деревьев, разросшегося кустарника и бурьяна! »

Что же касается верхней части, парка, то именно на него Полье направил свой творческий пыл.

...Супруги сделались домоседами, отказывались от всякого рода приглашений и увеселений. Полье сажал Варвару Петровну за стол с рисовальными и чертежными принадлежностями и показывал ей наброски, набело выполненные схемы расположения новых построек и посадок, рисунки мостиков, беседок, клумб. Берега одного из озер, видных с холма, где стоял старый дом, показались Полье очень интересными. Он предлагал жене придать им форму треуголки Наполеона.

– Ты представляешь, дорогая, очертания этого озера сами собой подали мне эту идею. Надо лишь кое-где немного подправить.

Полье просто фонтанировал идеями, а Варвара Петровна снова и снова призывалась в качестве соавтора и советчицы по поводу грядущей новостройки.

Муж не расставался с циркулем и линейкой, то и дело листал атласы и альбомы.

– Comment cela va ici? Ну, как идут дела? – спрашивала Варвара Петровна, заходя в кабинет, а потом рассматривала новые проекты и, напустив на себя серьезный вид, говорила: – Прекрасно, мсье! Мне кажется, вы сегодня заслужили свой ужин.

И Полье, подхватив жену на руки, нес ее в столовую.

Que le bonheur arrive lentement,

Que le bonheur s’écoule vitesse.

Как медлит счастие прийти,

Как быстро счастье пролетает.

Неожиданно уединенный любовный мир, в который с головой погрузились Варвара Петровна и Полье, оказался нарушен.

Из Германии пришло сообщение, что ученый с мировым именем, барон Александр фон Гумбольдт, решил совершить научное путешествие на Урал.

Полье рассказывал жене о том, что он уже давно переписывается с этим непререкаемым в области естественных наук авторитетом. Видимо, увлеченность Полье минералогией, те познания, которые он выказывал в письмах к Гумбольдту, и даже идеи, удивительные для дилетанта, вызвали интерес ученого к его корреспонденту. Он предложил Полье совершить путешествие вместе.

Варвара Петровна горячо поддержала эту идею: нельзя отказываться от возможности сотрудничества с человеком, который многие годы был для мужа образцом для подражания!

Графиня привела в пользу поездки еще один довод, совершенно убедивший Адольфа Александровича не отказываться: пришло время ему познакомиться с ее владениями на Урале и понимающим глазом оценить, как там идут дела.

Экспедиция отбыла на Урал. В общей сложности предстояло проехать тысяч пятнадцать верст.

Не без тревоги ждала Варвара Петровна вестей. Как муж, привыкший к европейскому комфорту, перенесет русский бедлам и «неустройства», которые обычно клянут на чем свет стоит те, кто здесь родился и вырос?

Однако после первых же весточек, где фразы «какое великолепие», «как жаль, что ты этого не видишь», «сколько красоты и необычайности» повторялись на каждой странице, она совершенно успокоилась. Адольфа Александровича покорила величественная и суровая красота Урала. По сравнению с этими впечатлениями бытовые неудобства отходили на второй план, это были мелочи, не стоившие чернил и бумаги.

Какой он молодец, писал Полье жене, что догадался взять с собой рисовальные принадлежности. Те наброски, что она получит, – лишь крохи того, что ей предстоит увидеть, когда он вернется. «Я, мой друг, сделал много весьма хороших видов!»

...К сожалению, ни набросков, ни альбомов – свидетельств сибирской экспедиции Полье – пока не обнаружено. Та же история и с его портретом, который, несомненно, был: невозможно представить, чтобы Варвара Петровна не имела изображения столь любимого ею человека. Тем более это выглядит совершенно непонятно, если принять во внимание, что Александр Брюллов, великолепный рисовальщик, входил в круг ближайших друзей графской четы. Остался, правда, его карандашный набросок супругов, сидящих рядом за столом, который хранится теперь в Русском музее, да еще две зарисовки уже скончавшегося Полье, сделанные, видимо, по просьбе его вдовы. А тогда, в пору исполненного радостных надежд сибирского путешествия, невозможно было предположить, какая тонкая грань отделяла его от небытия!

...Однако вернемся к тем дням, когда Полье ощущал себя осчастливленным любовью прекрасной женщины. Впереди были события, сделавшие его имя причастным к русской истории. Кажется, лишь вчера он пересек границу Российской империи, а жизнь его уже исчислялась несколькими месяцами.

Незадолго до приезда Полье на принадлежавший жене Бисеровский прииск здешний подросток нашел необычный камень и принес его в контору, рассчитывая на награду. Парню действительно выдали деньги. Такой порядок был, возможно, заведен согласно высочайшему указу от 1828 года, который гласил: «...для поощрения к отысканию алмазов учредить приличные денежные награды тем, которые будут находить драгоценное ископаемое в округах казенных заводов».