Камиль Яшен - Хамза

На улицах старого Самарканда идёт своя, сонная жизнь. Кто торопится, кто тащится еле-еле, не поднимая головы. Никому ни до кого нет дела, никто ни на кого не обращает внимания.

И вдруг все всполошились, завертели головами, зашушукались, нахмурились. И было отчего - на улице появилась женщина с открытым лицом, без паранджи и чачвана. Бунт, дерзость, неповиновение - небывалое, невиданное!

Брели в разные стороны женщины, закрытые с головы до ног своими мешками-паранджами, никто в их сторону даже не плюнул. Но эта... И все устремили свои взгляды на неё - кто с гневом, кто с удивлением.

Женщину звали Зульфизар. Была она не только красива. Что-то располагающее, обворожительно прекрасное было в её облике... И хотя шла она гордо, с высоко поднятой головой, молодой упругой походкой, тем не менее изредка всё-таки опасливо поглядывала вокруг. И не напрасно.

Вдруг, вздрогнув, замерла Зульфизар на месте, глядя на неизвестного ей мужчину с повязкой на лице, закрывавшей один глаз, который как из-под земли вырос перед ней и загородил дорогу.

Одноглазый прошипел:

- Ни звука, иначе смерть тебе. - Показал нож. - Слушай меня внимательно. Ты, поддавшись посулам Хамзы, стала артисткой, ходишь с открытым лицом, поёшь, танцуешь перед всеми, развратная... Покайся, пока не поздно, иначе не быть тебе живой. Шариат простит... Тебе всё равно не уйти от меня! Я точно тень буду преследовать тебя всюду, пока не добьюсь своего... Если не согласишься, не жить тебе! Я выпью твою кровь, ты сдохнешь вместе с Хамзой!

И исчез в проулке между домами.

Ужас сковал Зульфизар. Голос был очень знакомый, но чей - не припоминалось... Через мгновение, опомнившись, она овладела собой и, повернув направо, пошла в сторону базара.

Остановившись у первой же лавки фруктового ряда, Зульфизар взяла из корзины гроздь винограда и положила её на весы.

Продавец вытаращил глаза, наблюдая за её движениями. Неожиданно, словно его кольнули сзади, резким движением схватил чашку, бросил гроздь обратно в корзину и рявкнул:

- Иди своей дорогой! Для такой, как ты, у меня нет винограда, бесстыдница!

Зульфизар, покраснев, растерявшись, неподвижно стояла на месте. Потом, опустив голову, двинулась к выходу.

Когда она проходила мимо парикмахерской, оттуда выскочил какой-то бойкий человечишка в заношенной тюбетейке с бритвой в руке. Прижав свободную ладонь к груди и деланно улыбаясь, заворковал:

- Добро пожаловать! Весь Самарканд смотрит на вас с восхищением. Все готовы услужить вам... Просим зайти и к нам, в кои-то веки вы появились тут, мы вас причешем, и локоны ваши уложим... Как трогательно вы хмурите брови! А как сладка, наверное, ваша улыбка! Ах, как мы вас обслужили бы, какую картиночку из вас сделали бы! Залюбовались бы... И не смотрите на меня так презрительно, красавица!.. Хоть я и мал, но могу справиться даже с быком...

Он вертел на ладони бритву, словно всё время подтачивая её, назойливо и развязно болтая. Зульфизар, делая вид, что не слышит и не замечает его, убыстрила шаги и еле отвязалась от разбитного парикмахера.

Лавочники около рыночных ворот тоже не выбирали выражений, окликая её и заигрывая с ней. В страхе и гневе вышла она с базара, но с террасы чайханы тут же спрыгнул навстречу рыжий молодой толстячок. Франтовато поглаживая усы и протянув пиалушку с чаем, заговорил сладким голосом:

- Красотка, сделайте глоточек, и этот напиток станет для нас священным... Сделайте благое дело, а не то, ввергнутый в отчаяние, могу наложить руки на себя... А вас потом совесть замучает. Я поклонник вашей красоты, вах, вах! До чего стыдливая красоточка!.. - Внезапно умолкнув, сказал шёпотом: - Встретиться бы с тобой в переулке - убить тебя мало!.. Наслушалась безбожника Хамзу и купаешься в разврате?.. У-у, стерва!

- Чтоб тебе сдохнуть, рожа проклятая! - крикнула Зульфизар и бросилась бежать. Душа её была переполнена отвращением и болью. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

А с террасы чайханы летели вслед ей похотливые возгласы, визги, улюлюканье. Зульфизар задыхалась, ноги еле держали её, пот заливал глаза, она ничего не видела перед собой, но в ушах всё ещё звучали отвратительные, мерзкие, непристойные слова, и иногда ей казалось, что земля разверзнется сейчас у неё под ногами и поглотит её.

Сердце билось в горле, нечем было дышать, и все мужские лица, которые приближались к ней сегодня с угрозами и руганью, вдруг соединились в одну жуткую кабанью харю с клыками, придвинулись...

Зульфизар схватила ладонями лицо, ноги её подкосились, и, обессилев, она зашаталась, прислонилась к забору и сползла на землю. Сознание покинуло её.

...Кто-то схватил её за плечо. Зульфизар открыла глаза.

Какая-то костлявая старуха, откинув паранджу, трясла её за плечо, зловонно дыша беззубым ртом и крючковатым носом.

- Позорница, скопище пороков! - шамкая, шепелявила старуха. - Не видать бы мне никогда твоего оголённого лица, бесстыдница, блудница! Ты будешь мучиться за это в аду до скончания веков!

Зульфизар оглянулась. На улице никого не было. Бешенство полыхнуло у неё в груди. Ещё и эта развалина будет учить её? Ну уж нет!

Вскочив на ноги, Зульфизар оттолкнула старуху от себя.

- А ты что прячешь от людей, старая карга! - закричала она. - У тебя же помойная яма вместо лица!.. Буду, буду ходить без паранджи! Назло всем вам буду!.. Тысячу раз буду!.. Чтоб тебе сгнить, чтоб тебе истлеть под своим чачваном, под твоими вонючими тряпками! Пусть тебя дважды завернут в паранджу вместо савана, когда понесут к могиле!

Старуха в немом изумлении только открывала и закрывала беззубый рот. Потом бросилась к Зульфизар, вцепилась в её платье, рванула на себя...

Зульфизар вырвалась, толкнула старуху изо всех сил.

- Убивают! Спасите!.. - заголосила старуха, падая на землю.

И Зульфизар, закрывая руками разорванное на груди платье, снова побежала.

На крик из ворот дома на перекрёстке вышел старик. Увидев бегущую мимо молодую женщину с открытым лицом, в разорванном платье, он удивлённо подался было назад, но тут же злоба исказила его лицо. Старик быстро наклонился, поднял с земли камень...

Актёры Самаркандского городского театра репетировали в медресе Шердор на площади Регистан новую пьесу Хамзы Ниязи. Двор медресе, превращённый в зрительный зал, был густо заставлен скамейками. Стоявший около противоположной от входа стены высокий деревянный помост служил сценой. Репетировался эпизод, в котором происходило разоблачение махинаций служителей религии.

Автор пьесы, он же главный режиссёр театра и постановщик нового спектакля, сидел в последнем ряду. Работа актёров ему нравилась.

- Очень хорошо, - сказал Хамза, вставая, когда были произнесены последние реплики, - уже гораздо лучше, чем вчера...