Алексей Пишенин - Сага о Хельги

— Да, — сказал Гудбранд. — Несправедливо будет тебе отправляться в Валхаллу вместе с нами. Ты не успел даже дать клятву ярлу Эйрику. Ты можешь уйти, в том не будет урона твоей чести.

Хельги собирался что-то ответить, но тут посмотрел на Аслака. У того кровь текла из-под шлема, и был он ранен в левое плечо.

— Да, крошка Хельги, ты можешь сбежать, — сказал он.

— Не много будет славы в том, чтобы на меня охотились, как на лосося. Лучше проверим, была ли у меня удача, — помолчав, сказал Хельги.

— Не стоит слушать Аслака, — ответил Кетиль, — не сказал бы я, что он желает тебе добра.

— Аслак не тот человек, к чьим словам стал бы я прислушиваться, даже если бы у него открылся дар провидения, — ответил Хельги. — Просто я боюсь, что слишком разгорячился, размахивая мечом, и после холодной воды могу заболеть. Было бы обидно умереть в жалкой рыбацкой хибаре на соломе, так и не увидев Олафа Трюггвасона.

В то время корабль Олафа подошел к ним. С него к ним на палубу перебрались несколько человек. Один из них был такого высокого роста, что многие другие не доставали ему даже до плеча. В груди он был широк, точно медведь, и даже Гудбранд по сравнению с ним казался тощим. И все поняли, что это и есть конунг Олаф.

Олаф прошел между воинами. К нему подошел Черный Ульф и начал что-то объяснять. Но Олаф не слушал его:

— Я конунг Олаф Трюггвасон. А вы кто такие? — крикнул он. — И почему вы напали на моих людей?

— Меня зовут Гудбранд Белый, и это твои люди напали на нас первыми, — прозвучал ответ.

— Я слышал о тебе, Гудбранд Белый. Ты верно служил ярлу Хакону и его сыну Эйрику. А кому ты служишь теперь? — снова спросил Олаф.

— Я и мои люди давали клятву Эйрику, теперь он наш ярл. И как я слышал, он еще жив.

— Да, он жив, но не скоро вернется он в родные места. Хакон Злой слишком многим стал не по нраву у нас. И Эйрик вместе с ним. И кому же ты будешь служить теперь?

— Я и мои люди давали клятву ярлу Эйрику. Как я слышал, он еще жив, — снова ответил Гудбранд.

Было видно, что слова Гудбранда не понравились Олафу. И он сказал так:

— Не прошло еще и пяти дней, как я стал конунгом, вернув то, что было мне положено по праву рождения. И не готов я щадить людей, что служат моим врагам. Но мой бог, Белый Христос, велит мне проявлять милосердие. И жалко было бы мне убить таких славных воинов, что в будущем могли бы послужить и мне. Потому предлагаю я вам выбор: либо вы все не доживете до конца этого часа, либо примете святое крещение, и я дарую вам жизнь. Но служить вы будете мне.

Предложение это не понравилось Черному Ульфу:

— Конунг, эти люди убили две дюжины твоих людей и ранили моего брата, предательски кинув копье, когда мы ничего не подозревали.

— Это правда? — спросил Олаф.

— Если это его брат стоял на носу этого корабля перед началом боя, — Гудбранд показал на левый из драккаров, — то был он ранен своим собственным копьем, — ответил Гудбранд. — Ему следовало бы быть посноровистее в обращении с оружием, а то немудрено и пораниться. По поводу остальных могу сказать, что слышал я, что в битвах люди, случаются, погибают.

Многие рассмеялись, и было заметно, что слова Гудбранда понравились и Олафу:

— Вижу я, у тебя не только острый меч, но и острый язык. Но не слышал я, что ты сказал в ответ на мое предложение, — произнес конунг.

— Вижу я, что хороший выйдет из тебя конунг, — ответил Гудбранд, — ведь великодушие твое не знает пределов. Но я и мои люди давали клятву ярлу Эйрику. Как я слышал, он еще жив.

— Что ж, вижу, ты человек чести, — ответил Олаф. — Я сам убью тебя.

— Это будет великой честью, конунг, но позволь мне сначала размяться. — Гудбранд говорил спокойно, хотя видно было, что непросто ему было отвергнуть предложение Олафа. — Один из твоих людей обвинил меня в предательском ударе. Хотел бы я показать ему, как пристойно вести себя воину. И проверить, кто из нас больше похож на труса.

Черный Ульф выкрикнул какое-то ответное оскорбление, но Олаф сказал, что он может и подождать, и если Ульф лишит его сегодня хорошей схватки, то он не расстроится — не пристало конунгу каждый день обнажать меч. Тогда Гудбранд встал впереди своих людей, а навстречу ему вышел Ульф. Оба были без щитов, но в кольчугах и шлемах

Для поединка воины расчистили место на носу, чтобы не мешали скамьи. И хотя люди Олафа не добрались до площадки на носу кнарра, вся палуба и здесь была залита кровью, что хлестала из ран убитых и раненых. Свободного места на носу было пять шагов. Ульф был совсем свежим, а у Гудбранда было уже несколько легких ран. К тому же Ульф был лет на десять моложе. Но видно было, что он не так уверен в победе, как можно было бы судить по его словам.

Гудбранд же не колебался. Одним прыжком он преодолел разделяющее их расстояние и начал наносить удары. Обоим было нелегко, потому как приходилось сохранять равновесие на скользкой от крови палубе. Все же Гудбранду удалось ударить Ульфа в лицо левой рукой. Тот отлетел на несколько шагов назад, на руки своих людей. Они подхватили его, и он удержался на ногах. Гудбранд в это время, нарочито повернувшись спиной, также отошел назад.

— Не знаю, чем ты славен, Черный Ульф, но в битве тебя не назвать ловким, — сказал он.

Ульф ничего не ответил. Он сделал два шага вперед и встал, широко расставив ноги, стараясь не поскользнуться. Меч он занес над правым плечом.

— Пора заканчивать разминку, Черный Ульф, твой конунг ждет, — сказал Гудбранд.

И с этими словами с короткого разбега кинулся на скользкую от крови палубу ногами вперед и проскользнул на спине между ногами Ульфа, так что тот не успел ударить. Меч Гудбранда вонзился Ульфу в пах, и тот согнулся. Тогда Гудбранд вскочил на ноги и одним ударом отрубил Ульфу голову. Потом он поднял упавший с головы Ульфа серебряный шлем и кинул его Кетилю:

— Я же говорил, что он будет служить нам вместо солнечного камня. — Гудбранд оперся на вонзенный в палубу меч.

В это время ближние люди стали упрашивать конунга пощадить Гудбранда и тех, кто с ним, говоря, что не много чести ему сражаться против раненого, который, тем не менее, способен на такой подвиг. Но конунг не сдавался. Тогда Гудбранд встал на одно колено и сказал, что не станет сражаться с самим Олафом Трюггвасоном и сразу признаёт себя побежденным. Тогда конунг сказал:

— Вижу, ты перехитрил меня, Гудбранд Белый. Теперь я не могу сражаться с тобой, а казнить тебя мне не позволяет честь. Но не думай, что конунгом может стать человек, который не найдет выхода их такого положения. Потому вот мое последнее слово тебе: ты и твои люди становятся христианами и после этого на пять лет отправляются в изгнание. И вы дадите мне клятву, что в эти пять лет ни один из вас не ступит на землю Норвегии. И раньше, чем минет пять лет, вы сможете вернуться только при двух условиях: или Эйрик умрет, или вы перестанете служить ему.