Алексей Пишенин - Сага о Хельги

— Ты ведь знаешь меня, я человек Торвинда из Хиллестада. Но послал меня не он, а сын его, Торгиль.

— Не знаю, что надобно Торгилю от меня, но надеюсь, он оставил мысли о сватовстве? — спросила Ингрид. — Не думаю я, что сможет он теперь найти жену в нашей округе.

— Не знаю я, что заставляет тебя так относиться к бедному Торгилю, но мне он сказал, что по нраву ты ему, как и прежде. Однако понимает он, что сейчас твои мысли заняты другим. И ведомо ему, кто этот другой, — продолжал Туранд. — А ты знаешь, что в семье Торвинда не принято отказываться от своего без боя. Но, как я сказал, ты нравишься Торгилю, и ради тебя готов он на время отказаться от мести Хельги сыну Торбранда, однако при одном условии…

— Никогда не слышала о том, чтобы люди из Хиллестада отказались бы от мести без виры в две марки серебра, — не поверила Ингрид.

— Теперь не удивляюсь я, что ты понравилась Торгилю. В уме тебе не откажешь. Но Торгиль не думает отказываться от мести. Он просто может ее отложить на один год. Ведь за год ты можешь и забыть про Хельги. Или он забудет про тебя, хотя забыть такую девушку сложно, — заглядывая ей в глаза, сказал Туранд.

Ингрид отвернулась, чтобы скрыть румянец.

— И что же хочет Торгиль за то, что на год забудет о мести, несмотря на то, что каждый раз, глядя в свое отражение в воде, он будет вспоминать эту ярмарку?

— В этом-то и дело. Хочет он, чтоб у него перед глазами всегда было бы что-то, что напоминало бы о его клятве. Например, твой платок. Думаешь, платок — это большая цена за то, что на время твой Хельги останется в покое?

— Я тебе не верю, Туранд, ибо вся округа знает цену твоему змеиному языку, — с вызовом сказала Ингрид. — Я тебе не верю. Скажи мне, зачем тебе мой платок?

— Я вижу, твой ум далеко превосходит все, что я раньше о тебе слышал, — сдался Туранд. — Хорошо, я расскажу тебе о настоящей причине, а ты сама решай, как тебе поступить. Ты знаешь, какой народ живет у нас в Хиллестаде. Если Торгиль вернется с ожогом во все лицо, то его засмеют и заставят мстить немедленно. Сам он не хочет этого делать, так как не много чести ему убить мальчишку, который и постоять за себя не может. А, вернее всего, струсит и будет пытаться бежать. Но если вернется Торгиль с твоим платком, и скажет, что ты ждешь его сватов в следующем году, то тогда сможет он вернуться сюда следующей осенью без позора, вызвать на бой Хельги и убить его, приобретя почет. Поразмысли также и о себе. Если Торгиль отомстит сейчас, ни ты, ни твой отец не пожелаете его видеть. А что станется через год? Кто знает?

Туранд запахнул плащ, показывая, что собирается уходить.

— Так сделаешь ли ты так, чтобы Торгиль отложил свою месть на год, или…?

— Возьми платок, Туранд, — просто сказала Ингрид, снимая ткань с плеч.

— Ты решила правильно. Я буду молчать о нашем уговоре, сказал Туранд, оглядываясь, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит. — Молчи и ты!

— Не хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь узнал, что я купила для Хельги год отсрочки поединка. Сейчас он точно погибнет, и ты прав, может быть, не с честью, а с позором. Пусть пройдет год. Если боги захотят, через год он победит. А пока пусть Торгиль возвращается в Хиллестад.

— Ты затмеваешь норн своим разумом, о дева. Я начинаю завидовать Торгилю. Или Хельги. Или им обоим.

И, засмеявшись, Туранд ушел в сторону берега, где его ждала лодка, нагруженная мешками с сушеной треской.

Этот вечер был последним перед отъездом, и Хельги вместе с Бьёрном собирали поклажу, чтобы отнести ее в лодку и с рассветом отплыть домой.

— Как ты думаешь, придут ли они с нами проститься? — спросил Хельги брата.

— Не надейся увидеть Ингрид этим вечером. Никакой отец не отпустит свою дочь одну прощаться с человеком, с которым она еще не обручена. Сам вспомни, что случилось с Гунхильд, дочерью Хальвдана с Теллена. Ее украли прямо с причала. И даже два брата не смогли ее защитить, так обуяла страсть Торгиля Певца. И что же случилось потом? Одному из братьев Гунхильд в сваре на пристани выбили глаз, и он не захотел брать виру и добился поединка. Торгиль зарубил его без особого труда, но Гунхильд решила отомстить за брата и как-то ночью проверила горло Торгиля на прочность булавкой в добрых пять дюймов.

— Нет, — продолжил Бьёрн, — Ингрид не жди. А вот Сигрун может прийти, ведь мы теперь обручены. И если я ее украду, то это будет позор для меня, потому как все решат, что у меня нет серебра на вено.

С мрачным лицом Хельги взвалил мешок на плечо и понес его к лодкам. Он уже был у берега, когда к нему подошел Туранд:

— Ты знаешь меня? — спросил он Хельги.

— Я видел тебя с Торвиндом из Хиллестада, — ответил Хельги. — Но что ты делаешь здесь? Ведь Торвинд уже отправился восвояси.

— У одного из сыновей Торвинда здесь осталось незавершенное дело. А это — вопрос чести. — Туранд говорил тихо так, чтобы никто их не мог подслушать. — А другой вопрос — кому свататься к Ингрид? Я говорил с ней сегодня. Ты ей нравишься, но она сомневается, что ты смог бы защитить ее, будь ты ее мужем. А Торгиль сын Торвинда ей не нравится, но она знает, что он стал бы ей хорошим защитником, а у отца его много земли и кораблей.

Хельги стоял как вкопанный, и лицо его начинало краснеть.

— И как же ты предлагаешь разрешить сомнения Ингрид? — спросил он.

— Все наши сомнения может разрешить только поединок. — Туранд перешел на шепот. — Если ты победишь Торгиля, ты докажешь всем, чего ты стоишь, и Одд отдаст за тебя Ингрид. Если нет… Торгиль все равно найдет тебя. Рано или поздно. Трусом зовут того, кто бежит от опасности. Не лучше ли решить все сейчас раз и навсегда. Так думает и Ингрид.

— Я тебе не верю, — запинаясь, сказал Хельги.

— Ты можешь мне не верить. Но вот ее платок, что дала она мне в залог того, что знает о вызове, что прислал тебе Торгиль. — С этими словами Туранд сунул платок в руку Хельги. — Сразу после захода солнца приходи к ясеню правосудия. Там и решится, кого в брачную ночь разует Ингрид. И не говори никому о поединке, иначе кто-то может назвать тебя трусом. И не забудь меч. Он тебе пригодится.

И Туранд пошел к своей лодке. И довольно скоро его лодка отчалила. А Хельги, бледный как смерть, стоял и смотрел на море.

Своего меча у Хельги не было, и он осторожно взял меч Бьёрна, пока тот разговаривал с Сигрун, пришедшей попрощаться уже на самом закате. Он спрятал меч под плащ, чтобы его не было заметно, и подошел к Бьёрну с Сигрун. Девушке он протянул платок ее сестры и сказал:

— Передай Ингрид этот платок и на словах скажи ей, что я по-другому думал, но что трусов в нашем роду никогда не было.

И сказав так, он повернулся и пошел в сторону ясеня правосудия. И когда Бьёрн окликнул его и спросил, что значат эти слова и куда он идет, то Хельги ответил, что Ингрид должна сама догадаться. А он сейчас идет прогуляться и вернется вскоре после заката.