Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера

Филиппо внимательно посмотрел на распятие, лежавшее на полу, и почувствовал неописуемый страх.

Domine, quo vadis?

Слезы жгли ему глаза, когда он думал о Виттории. «Почему ты оставила меня?» – мысленно простонал он. «Я не оставила тебя, – отвечала та ее часть, которая продолжала жить в нем. – Я буду с тобой, пока мы снова не станем одним целым в другом мире».

Филиппо спустил ноги с кровати, приплясывая от холода прошел по деревянному полу к распятию и снова повесил его. Он почти ожидал, что обожжется, но это был просто деревянный крест с распятой фигуркой Христа. Он снова лег в кровать и пристально посмотрел на него. Резной Христос ответил ему таким же пристальным взглядом. Филиппо пожалел, что не может еще хоть раз, один-единственный раз поговорить с Витторией. Слезы бежали по его щекам. Он прикрыл веки, но в темноте его собственных мыслей крест светился, как будто был сделан из огня.

Иногда днем ей удавалось ускользнуть от кошмаров на какое-то время. Ночью это было невозможно.

Она снова видела себя маленькой девочкой, стоящей на деревянном мосту между главным зданием и центральной башней крепости. Здесь постоянно дул ветер и создавалось впечатление, что ты вот-вот упадешь, хотя на самом деле твердо стоишь на ногах.

– Это ветер, который привязал черт, – сказал ей как-то отец и широко улыбнулся. – Он забыл отвязать его.

– Почему он привязал его здесь? – прозвучал голос, который принадлежал ей самой и который она чаще всего могла лишь внимательно и беспомощно слушать, спрашивая себя, откуда берутся мысли, озвученные этим голосом. Мысли, которые никогда не появлялись в ее голове.

– Когда старый Штефан фон Пернштейн строил этот замок он хотел сделать его больше, выше и величественнее, чем все другие замки в Моравии. Он пообещал черту первую душу, которая пройдет по мосту к центральной башне, если тот поможет ему в этом. Черт пришел и возвел тот самый замок, который мы сегодня видим. Однако он напрасно ожидал обещанной платы, так как старый Штефан приказал замуровать проход к центральной башне. Пернштейн был настолько велик, что никто не решился бы напасть на него, а потому необходимости использовать центральную башню крепости не было. Черт кипел от гнева и замышлял хитрость. Однажды, когда старый Штефан был на охоте, он спрятался в центральной башне и стал подражать голосу Штефана, чтобы подозвать его жену. «Помоги мне, женщина! – кричал черт. – Помоги мне, я заключен в центральной башне, сломай стену и спаси меня». Жена Штефана поддалась панике и приказала снести стену. Однако в тот самый момент, когда она хотела ступить на мост, старая, полуслепая и беззубая собака Штефана, которую уже давно не брали на охоту, прыгнула через стену, пытаясь спасти своего хозяина. Визжа от ярости, черт схватил животное и отправился обратно в ад. Он был так взбешен, что забыл ветер, на котором явился сюда и который с тех пор дует здесь день за днем, ночь за ночью.

У ее отца сделалось странное лицо.

– Твои глаза блестят, как в лихорадке, дитя.

– Это чудная история, отец. – Звук ее собственного голоса, превратившегося в возбужденный шепот, вызвал у нее отвращение.

Воспоминание об этой истории всегда возникало вместе с кошмарным сном, в котором она стояла на мосту. В руке у нее была небольшая палочка. К ее ногам жался маленький песик, не спускающий глаз с палочки.

– Брось ее, – произнес голос.

Она бросила палочку. Та, застучав на деревянных досках моста, упала в нескольких шагах от нее. Песик рванулся вперед, схватил палочку и стрелой вернулся назад. Она забрал у него палочку. Песик снова счастливо прижался к ней.

– Брось еще раз.

Она бросила палочку в другом направлении. Песик снова принес ее назад. Его глаза светились обожанием, не омраченным никаким сомнением, уверенностью в божественности его хозяйки.

– Брось ее.

Иногда у нее возникало ощущение, что она и не понимает вовсе, чего от нее требует этот голос. Иногда она это точно знала. И сейчас она тоже все поняла – и содрогнулась. Она подняла палочку, и сделала вид, будто бросает ее. Песик помчался вперед.

– Здесь! – резко крикнула она. Песик, не переставая бежать, обернулся. Она подняла палочку повыше и бросила ее через парапет. Песик не колеблясь прыгнул следом.

Кажется, прошла сотня лет. Ветер свистел у нее в ушах и развевал волосы вокруг ее головы. Песик беззвучно падал. Возможно, он до последнего мгновения был убежден в том, что с ним ничего плохого не случится, так как хозяйка наблюдает за ним. Удар был так негромок, что его можно было бы не заметить, если бы она не прислушивалась.

После смерти собаки все становилось только хуже и хуже. И ветер ревел вокруг центральной башни Пернштейна и ждал, чтобы кто-нибудь вернул его господина на это место.

Поликсена фон Лобкович села в кровати. Грудь ее бурно вздымалась. Она машинально ощупала свое лицо. В ее спальню проникали первые отблески рассвета. Кровать рядом с нею была пуста. Иногда ей казалось, что кошмары были бы легче, если бы там кто-то лежал, но кровать не была занята достаточно часто, чтобы доказать эту теорию.

Она беззвучно встала и, скользнув к отполированному зеркалу, заглянула в него. Она пристально вглядывалась в лицо, которое смотрело на нее из зеркала, и снова ощупывала свою кожу. Лицо было безупречна Она услышала собственный голос, который говорил ей, что она должна ненавидеть это лицо.

Она ненавидела это лицо.

– Все хорошо, – прошептал голос. – Скоро все закончится. Лицо в зеркале, кажется, изменилось, потемнело изнутри. Возникло впечатление, как если бы под поверхностью кожи в отражении что-то задвигалось, какой-то черный, злой паук, многочисленные лапки которого внезапно вырвались наружу, стали шарить вокруг себя, затем протянулись над лицом и сомкнулись над ним. Теперь это был уже не паук, а дьявольская рожа, и вокруг ужасного отражения все остальное постепенно становилось расплывчатым и мутным, пока, наконец, в зеркале не осталось ничего, кроме лица сатаны, в котором тонула Поликсена фон Лобкович.

Они вошли в переулок и, словно внезапно ожившие тени, заступили дорогу Агнесс. Шлемы и нагрудные щиты сверкали. Это не были городские стражи. Менее сверкающая, более массивная тень выступила из их рядов и подошла к Агнесс.

– Вчера я пообещал командиру отряда, что буду наблюдать за тобой, – объяснила массивная тень. – Я всегда держу слово чести.

– Ты вовсе не знаешь, что такое честь, – возразила Агнесс.

– И не думаю, что смогу узнать об этом от тебя, – удивительно находчиво ответил Себастьян.

Каждая клеточка тела Агнесс дрожала от ярости и разочарования. Взгляд Себастьяна упал на обувь в ее руке. Агнесс проследила за его взглядом. Стиснув зубы, она наклонилась, вы ко подняла подол юбки и скользнула в туфли. Один из мужчин явно ошеломленный этим зрелищем, вызывающе свистнул.